Тайна Лили

Гарри и Джинни Поттеры приобрели небольшой коттедж на опушке леса, куда переселялись с детьми в летнее время года. Лили Луна — младшая в семье — очень любила это место; особенно ее тянуло в лес. Ходить туда в одиночку родители ей запрещали, но однажды любопытство все же взяло верх — Лили нашла интересную тропинку и намеревалась во что бы то ни стало выяснить, куда она ведет... и не заметила, как заблудилась. Лили плакала, бегала из стороны в сторону, кричала. Ее, конечно, никто не слышал. Попытки разыскать дорогу к дому самостоятельно успехом не увенчались. Впрочем, вскоре она все же вышла к какой-то постройке. Старый угрюмый дом испугал ее свой неприветливостью и зловещим видом, но Лили понимала, что это ее единственный шанс спросить дорогу. Постучала; дверь со скрипом отворилась. Она несмело вошла, оглянулась — хозяина сего мрачного места видно не было. — Кто здесь? — раздался вдруг раздирающий душу звук, похожий на хрипы раненого чудовища (о котором Джеймс любил рассказывать в страшилках собственного сочинения). Лили вздрогнула, ее коленки затряслись. На просвет вышел и обладатель столь жуткого голоса — по-видимому, хозяин дома. Он был стар и некрасив: невероятно худой, в потертой черной мантии, длинные спутанные волосы свисали ниже плеч. — Тебе не нужно меня бояться, — прохрипел он снова. — Я не причиню тебе вреда. Ты заблудилась? Лили стало страшно, очень страшно. Но она попыталась взять себя в руки — в конце концов, ее отец и мама ни за что не стали бы трусить. Сжав руки в кулаки, она выговорила максимально четко: — Я — Лили Поттер, и мне нужно домой... Угрюмый хозяин дома что-то тихо прошептал, и в руках его оказалась небольшая лампа, которую он протянул своей гостье. — Она тебя выведет из леса. — Спасибо, — вежливо поблагодарила Лили и хотела было идти, но в дверях обернулась. — Как вас зовут? — Зови меня Отшельником. — Отшельник — это не имя! Скажи настоящее имя! — Увы, я его уже забыл. *** Конечно, Северус помнил; помнил намного больше, чем хотел бы. Судьба сыграла с ним злую шутку, наградив отменной памятью, но напрочь лишив счастья. Всю жизнь любить без надежды на взаимность, потом потерять ее; сражаться и «умереть» за того, кто все равно не поймет, ограничившись лишь твоим портретом в кабинете директора и твоим именем для сына. Плакал ли Гарри Поттер в ту ночь, прикладывая склянку к побледневшей щеке умирающего профессора? Да, плакал, но скорее от усталости и напряжения, а никак не от жалости. Он увидел, что Северус Снейп потерял сознание, и, подумав, что тот мертв, спешно ушел прочь. А знал бы он (или кто другой), сколько сил, умений и боли стоило Снейпу нейтрализовать яд Нагайны! От рваных ран от змеиных зубов в области шеи яд неумолимо растекался по всему телу, причиняя невиданные мучения. Конечности медленно но верно отказывались повиноваться своему хозяину, жизненно-важные системы организма давали сбои, надо было срочно обращаться в Сент-Мунго, но даже тогда лучшие колдомедики не дали бы никаких гарантий... Но он справился. Сам, всевозможными магическими усилиями, без посторонней помощи. Северус вообще привык справляться в одиночку со всем — с болью, с потерями, с одиночеством. С помощью всевозможных зелий и заклятий он сумел восстановиться... почти. Повреждения на горле не прошли бесследно, превратив некогда четкий и звучный голос в надрывные и неприятные хрипы. Что ж, не беда — он и раньше был не особо разговорчив. Почему Снейп не вернулся в магический мир? Потому что его ничего там больше не держало. Единственным смыслом его жизни всегда была она. Потом память о ней. Долг перед ней, заставлявший рисковать жизнью ради ее сына. А после войны, как посчитал Северус, этот самый долг был выполнен. За прошедшие девятнадцать лет он настолько привык к отшельничеству, что даже и подумать не мог, что в его жизни может появиться еще кто-то. Особенно эта девочка. Северус узнал ее сразу, для этого не потребовалась легилименция. Удивительно, как типичная поттеровская бравада сочеталась в этом ребенке с её доверчивостью, искренностью и непосредственностью. Снейп поморщился — даже не дежавю, а наваждение какое-то! Но ведь Лили Поттер больше не придет — зачем ей это? Может, оно и к лучшему. *** Лили не стала никому рассказывать об Отшельнике, однако мысли о нем не давали ей покоя. Кто он? Почему живет один? Почему так странно разговаривает? Есть ли у него родственники или друзья? В конце концов она поняла, что просто обязана выяснить это самостоятельно. Интуиция подсказывала, что подаренная незнакомцем лампа сработает и в обратном направлении, то есть приведет Лили к нему. Она снова стучала в одинокий, но уже не казавшийся столь страшным дом, держа в руках собранный по дороге букетик из ромашек и незабудок. Отшельник как будто бы ждал ее — дома было прибрано, на столе стояло лукошко земляники. Лили провела в гостях довольно много времени, рассказывая новому знакомому о себе и своей жизни. Снейп знал бо́льшую часть ее истории, но ни разу не перебил. Ему нравилось ее слушать. Возможно, именно это — умение выслушать — и притягивало юную Лили к, казалось бы, скучному угрюмому старику. Она любила рассказывать каждую мелочь, а порой и выдуманные ею самой истории, но в особенности пересказывать письма братьев о Хогвартсе, в который так мечтала поехать сама. — Скажи, ты ведь учился в Хогвартсе? — спросила как-то Лили. — Да, — ответил Снейп, — но это было давным-давно. Лили уселась в кресле поудобнее и уставилась на Снейпа полными предвкушения глазами. — Расскажи! И Северус, усиленно напрягая свои голосовые связки, принялся пересказывать свои воспоминания, стараясь максимально избежать «подводных камней» — разговоров о дедушке Лили Поттер и о ее бабушке. Особенно о ней. Он часто сравнивал дочку Поттера со своей Лили, находя все новые и новые сходства. Вскоре Снейп осознал, что привязался к этой милой девчушке, время от времени приходившей в его жилище. Всякий раз, провожая ее, он понимал, что она может и не вернуться — там, в «большом» мире, у нее своя жизнь и свои заботы. Но каждый раз надеялся увидеть ее вновь. Вот однажды Лили, счастливая и сияющая, прибежала к нему в гости, неся с собой столь долгожданное письмо из Хогвартса. Северус мельком глянул на конверт. Все те же изумрудные чернила — за столько лет Минерва совсем не изменилась. Только вот у него внутри все сжалось в комок. Он не хотел отпускать своего рыжеволосого ангела, который единственный вносил в его безрадостную жизнь яркие краски. — Я буду тебе писать, Отшельник! — обещала Лили. И сдержала свое слово. Скорее всего, Северус был не единственным (и даже не первым), кому писала мисс Поттер. Отцу, матери, старшим кузинам, которые уже закончили школу. Но и об Отшельнике она не забывала — письма в старый дом в лесу приходили каждую неделю. И всякий раз — рассказы и истории из школьной жизни, в подробностях и щедро снабженные эмоциями. Северус сохранял эти письма, а в ответ писал то единственное, чем он действительно мог помочь Лили — советы.

...

«Тогда я закинула в котел толченый рог единорога, но зелье вспенилось и стало угольно-черным вместо положенного светло-голубого цвета... Я так и не поняла, почему это произошло, очень боялась, что профессор Джефферсон снимет с Гриффиндора баллы из-за меня!.. Но он, похоже, сам не понял, почему так случилось...»

...

«Лили, в следующий раз, когда будешь использовать рог единорога, добавляй его в зелье исключительно серебряной ложкой, тогда зелье получится идеальным».

...

А когда наступило лето, Лили снова пришла в лесной дом к своему другу... да, уже другу. Она поняла, что тот, кого она называла Отшельником, был весьма сильным колдуном — еще бы, его советы всегда оказывались верными! Снейп все время ждал и внутренне опасался, что однажды Лили спросит его еще раз о его имени. Но вместо этого она спросила, вернее, попросила совсем о другом: — Ты можешь поучить меня колдовству? Позже Северус узнал, что Лили обращалась с этой просьбой и к своему отцу, но тот, всегда занятый делами Министерства, отказал. Что ж, у Снейпа других дел не было. Мисс Поттер нельзя было назвать идеальной ученицей. Безусловно, у Лили талант к магии имелся, но в случае неудачи она нередко начинала капризничать, порой даже в ярости швыряла палочку на пол... Снейп старался быть терпеливым учителем, но несколько раз не выдерживал и срывался на Лили, та сжималась в комок и убегала из дому. Снейп всякий раз корил себя, понимая, что Лили может и не вернуться. Но она возвращалась снова и снова. *** Так проходили годы. Осенью обычно Лили писала Учителю (как теперь его называла), как все удивлены навыкам, которые она приобрела за лето. Конечно же, и профессора, и студенты были уверены, что мисс Поттер тренирует ее отец. О своем же тайном друге Лили никому не рассказывала. Но со временем письма от нее стали приходить все реже. Снейпу было больно из-за этого, но ее он не винил, лишь часто вспоминал о ней. Писал письма, порой даже не отправляя — это ни к чему: раз она не пишет, он не станет навязываться. Но надеялся — каждый раз надеялся! — что она вспомнит и пришлет весточку. Северус знал, что скоро у Лили совершеннолетие. Он давно понял, что его ученица очень трепетно относится к любым сведениям о своих предках и родственниках. Также с ее слов он знал, что Гарри не очень-то много рассказывает детям о своих родителях, лишь общую информацию, известную всей Британии. Понятно, для него смерть родителей всегда была болезненной темой... Для Снейпа тоже. У него осталось много колдографий Лили Эванс, некоторые записи и рисунки, сделанные ее рукой, даже старые табели с оценками, которые Лили предпочитала выбрасывать по окончании учебного года, а Северус подбирал и хранил у себя. Да, узнай хоть кто-либо (да тот же Поттер), насколько суровый профессор Зелий мог быть сентиментальным, он бы точно удивился!.. Теперь Северус хотел подарить все это Лили Поттер — он уверен, что ей будет интересно узнать больше о своей бабушке, к тому же старые волшебники, знавшие Лили Эванс при жизни, не раз говорили ей об их поразительном сходстве. Тем более, ему вскоре это все будет уже не нужно... Он тщательно упаковал свой подарок для Лили, затем, почувствовав недомогание, опустился на кровать. Лили не писала ему уже пять месяцев. Наверное, размышлял Снейп, она уже и не вспоминает меня. Он дал ей то, что мог — навыки и советы, теперь, когда необходимость в них отпала, он и сам стал больше не нужен. От этой мысли все сжималось в груди, становилось трудно дышать. Северус знал, что медленно умирает, и, увы, не противился этому. Взяв перо и чернильницу, он, превозмогая подступившую слабость и головокружение, начал писать письмо для своей Лили — скорее всего, последнее. *** Как Лили любила свой день рожденья! Отмечала она его в Хогвартсе, где по такому поводу всегда устраивалась веселая вечеринка в хорошей компании, задорные конкурсы, море сладостей и, конечно же, множество писем и подарков. Именинница раскрывала письма и свертки один за другим. Вот от мамы и папы, от уже окончивших Хогвартс братьев, многочисленных кузенов и кузин, дядь и теть, от бабушки с дедушкой... надо же, даже от Учителя пришло письмо! Лили раскрыла конверт. «Дорогая Лили... (в первый раз Учитель назвал ее «дорогой»!) Я тяжело болен и, должно быть, скоро умру... Строки заплясали перед глазами. — Эй, Лили, что с тобой? — раздались тревожные голоса подружек. Видимо, тот щемящий душу страх — страх потерять близкого человека — который мгновенно испытала Лили, отразился на ее лице. — Я... мне надо идти... — невнятно проговорила Лили, бросила в дорожную сумку недочитанное письмо и выбежала из комнаты. Быстрее наверх за метлой, потом на полной скорости до границы Хогсмида — оттуда уже можно аппарировать. Сердце ее сжималось в панике — вдруг она уже опоздала?! Вдруг он уже мертв?.. Добралась Лили быстрее, чем думала. Все та же мрачная хижина, а внутри... слава Мерлину, еще живой! Лили поспешно приложила руку ко лбу Учителя и ощутила сильный жар. Затем побежала в чулан, где хранились ингредиенты для зелий — когда-то Учитель хорошо «натаскал» ее в искусстве зельеваренья, теперь она сможет спасти его!.. Но варить даже не пришлось — все было готово, аккуратно запечатанные колбы с зельями (казалось, на все случаи жизни) стройными рядами стояли на полках. Почему же он тогда не воспользовался ими? Он не хотел выздоравливать?! Глупости! — отгоняла Лили мрачные мысли. Впрочем, на них не было времени. — Учитель, вы меня слышите?! Лили старалась взять верх над подступающей к горлу паникой и действовать оперативно. Находившийся в полузабытьи Северус приоткрыл глаза, слабо глянув в ее сторону. Попытался что-то сказать, потом закашлялся. Лили наклонилась ближе, стараясь расслышать — голос его (как он сам сказал, из-за полученной травмы) и раньше был слаб и невнятен, теперь разобрать слова казалось совсем невозможным. Оставалось только читать по губам. — Лили... Он произносил ее имя, звал ее. — Я здесь, — прошептала она, убрав с его лица прилипшую прядь волос и поцеловав впалую щеку. Лили сдерживалась, сколько могла, но горячие слезы вопреки желанию покатились по щекам. Ее лучший друг (или даже больше, чем друг!) умирал на ее глазах. Нет! Мокрыми от слез щеками она прижалась к его полыхающему жаром лицу. — Я не дам вам умереть!.. Вы слышите?! Лили приманила нужные зелья, вымерила пропорции, затем приподняла голову Снейпа, буквально вливая зелье по капле в его приоткрытый рот. Хогвартский профессор Зелий не был (как поняла Лили) настолько силен в зельеварении, как ее Учитель, зато в прошлом он работал в Сент-Мунго, поэтому преподал студентам немало практических знаний по колдомедицине. Как Лили благодарила судьбу за это сейчас! Лили развела огонь и наскоро сготовила ужин. Впереди ее ждала долгая бессонная ночь... Только под утро она, уставшая и изможденная, вспомнила о недочитанном письме и, усевшись рядом с кроватью (чтобы в случае необходимости быть рядом), начала читать дальше. «...я давно должен был назвать свое настоящее имя. Меня зовут Северус Снейп. Думаю, твой отец рассказывал тебе обо мне...» Теперь все встало на свои места. Лили давно поняла, что перед ней могущественный волшебник, который по какой-то причине скрывает свое имя и сущность. А что если он беглый Пожиратель смерти? — задавала сама себе вопрос Лили. Эта мысль пугала ее. Когда-то она спросила отца о том, все ли Пожиратели уничтожены или заключены в Азкабан, на что тот ответил, что ликвидированы только известные и общественно признанные виновными сторонники Волдеморта. А кто еще мог присоединиться к «темной армии» в ночь битвы за Хогвартс, а после поражения сбежать незамеченным, никто точно сказать не мог. Мысль о том, что ее Учитель был из их числа, не оставляла Лили. И нет, вовсе не страх за свою жизнь был причиной ее беспокойства — Лили как будто знала, чувствовала сердцем, что ее Учитель никогда не причинит ей зла. Но как она, дочь героя, могла общаться с преступником, могла скрывать его существование от собственного отца, старшего аврора Британии... Это было бы нарушением закона, быть может, предательством по отношению к собственной семье. Терзаемая мрачными мыслями, Лили решила отдалиться от Учителя, сведя общение почти на нет. Как теперь ей было стыдно за это! Уже не в первый раз за эту долгую ночь, проведенную около его постели, Лили задавалась вопросом, не является ли ее поведение причиной его болезни. Слезы снова подступили к горлу. Она плакала от осознания того, насколько все эти годы была нужна этому забытому и брошенному всеми герою, и как низко она поступила, испугавшись собственных фантазий!.. Одной рукой она перелистывала странички оставленного ей альбома, куда с любовью были вклеены колдографии ее бабушки, другой гладила наконец-то уснувшего после тяжелой ночи Северуса по спутавшимся волосам. Ночь и вправду была трудной: измученный повторяющимися приступами Снейп метался по кровати, в полузабытьи звал кого-то, балансируя на грани между жизнью и смертью... Лили, размазывая слезы по лицу, молила всех богов о помощи, шептала «держитесь!», утирала холодный пот с его лица, подносила к его пересохшим губам флягу в надежде, что он сделает хоть глоток, затем снова плакала и молилась... Наконец-то — слава Мерлину! — жар спал, и Северус заснул. До рассвета оставалось не более получаса. Лили еще раз поправила смятые подушки, подогрела заклинанием успевшую остыть грелку, затем наколдовала раскладушку и растянулась на ней. Засыпая, Лили прошептала вполголоса: — Я все исправлю, профессор Снейп. Я обещаю вам. *** Утро, к счастью, принесло облегчение. Проснувшись, Снейп увидел перед собой заспанную, но улыбающуюся Лили, сидящую около кровати так, что их лица были на одном уровне. — Доброе утро, профессор! — Лили, ты... Северус замолчал, словно силился подобрать слова. Подождав пару секунд, Лили приманила тарелку с свежеиспеченным пирогом, затем помогла Северусу устроиться поудобнее, наколдовав лишних подушек. — Вам надо поесть! — прощебетала она и подала Учителю самый большой кусок (а готовила она вкусно — бабушка Молли ее научила). Благодаря внимательности и заботе Лили Северус быстро шел на поправку. Лили хозяйничала по дому, рассказывала Снейпу различные истории, иногда напевала фольклорные песенки. Больше болезненной для них обоих темы — личности Снейпа и поступка Лили — они не касались. Несколько раз Северус хотел заговорить с ней о том письме, но всякий раз это желание оставляло его. Лишь вечером (кажется, уже четвертого дня, проведенного с ней рядом), глядя на ее плавные движения, струящиеся по спине волосы и лучистые глаза, он невольно произнес: — Спасибо, Лили. Спасибо за то, что ты есть, — добавил он уже про себя. — Что не оставила меня, как твоя бабушка когда-то. Я люблю тебя, мой маленький светлый ангел! Вместе ответа Лили присела рядом и поцеловала его в щеку. Я очень люблю вас, профессор Снейп, — хотела было сказать она, но не сказала вслух. Хотя, важно ли это? Больше она ни за что не оставит своего Учителя. Никогда. *** Уже почти неделю основные силы аврората были брошены на поиски дочери старшего аврора Гарри Поттера. Новость о том, что Лили пропала из Хогвартса (вернее, ушла сама в неизвестном направлении), быстро распространялась среди магической общественности. Гарри не знал, что и думать — у Лили не было врагов, которые могли бы ее похитить, и не было тайного поклонника или любовника, с которым она могла бы сбежать... И вот однажды вечером в окно кабинета, где утомленный поисками Поттер решил немного отдохнуть, влетела сова с прикрепленной к лапке записочкой. «Со мной все в порядке, папа. Сегодня вечером я возвращаюсь на Гриммо 12 со своим другом, с которым я вас познакомлю. Впрочем, уверена, ты очень хорошо его знаешь...»