Вопрос ответственности

Все происходит быстро и странно. Маркус сидит, мрачно, за два шага от него, разглядывая висящие безделушки - нелепая попытка воссоздать видимость домашнего уюта - и даже не предпринимает ни малейшей попытки уснуть. Кроха сопит рядом, подложив ладонь под голову, и огромные ресницы чуть подрагивают, отбрасывая на щеки тени, скрывая привычные синяки под глазами. Ее сон избирателен - лишь приближающаяся опасность заставляет распахнуться глаза, словно и не спала вовсе. Маркус глядит цепко, выжидающе - у него странным образом получилось влиться в окружающий мир, принять новую реальность, в которой машины разом словно сошли с ума. Точнее, обрели разум. Кайл осторожно рассматривает его сквозь полусомкнутые ресницы, не желая ни объясняться, ни привлекать внимания. Странное ощущение - приглядывая за Крохой, он всегда чувствовал себя старшим и никогда не мог позволить себе малейшего намека на слабость, а сейчас рядом сидит человек, который показал, что в Кайле осталось немного от ребенка, которому необходимо найти опору. Кайл пытается понять, раздражает ли это, или просто приятно, когда рядом взрослый мужчина, с которым можно поговорить, а не только маленькая немая девочка. На самом деле, это только кажется, что в подобных ситуациях гражданские держатся друг друга - все стараются обезопасить лишь себя, контакты сводятся к банальнейшему обмену. Потому сказать: "Идем за мной, если хочешь жить" - это нормально. Возможно, в Силах Сопротивления все по-другому, потому он чувствует настоящую радость, услышав сообщение Джона Коннора. Знакомое имя, как надежда. Новый мессия, лже-пророк и спаситель в одном лице. Когда Кайл в очередной раз переводит взгляд на лицо мужчины, тот прямо смотрит в ответ, совершенно невозмутимо, как будто так и должно быть. Бесшумно кивает, приглашая присесть рядом, и Кайл, стараясь не разбудить Кроху, перебирается поближе к Маркусу, молча, напряженный, как всегда. Они соприкасаются лишь локтями, сидят прямо и не глядят друг на друга, но Маркус заметно расслабляется, словно от тепла чужого тела, находящегося так близко. От него пахнет порохом, пылью и потом, и еще чем-то неуловимо знакомым и острым. Как опасность. Маркус бесшумно встает и, прежде чем скрыться в соседней комнате, бросает на Кайла быстрый взгляд, который можно расценивать по-разному, но тот воспринимает его совершенно однозначно. Дело в том, что в какой-то момент, когда рядом никого, уже не хочется лишь женщин. Достаточно, чтобы поблизости был взрослый человек, рядом с которым можно на какое-то время забыться. Или сделать вид, что можешь забыться. Когда он заходит, то не видит Маркуса, лишь чувствует его присутствие - загривком, всем телом. Полуразрушенное пристанище живет своей жизнью, половицы скрипят, словно переговариваясь, и тут же замолкают, стоит наступить на одну из них. Он чувствует Маркуса - тот возникает сзади, разворачивает к себе лицом, рывком, и прижимает к стене, а после выжидающе останавливается, давая Кайлу возможность запротестовать. Только это глупо - после того, как он пришел сам. Между их лицами десяток сантиметров, и Маркус неумело, смазанно прижимается ртом к его губам, словно разучившись целовать. Кайла же этому никто и не учил, потому получается не ахти. Поцелуи словно обязательная часть программы, которую составили уже так давно, что об этом никто не помнит. Руки Маркуса - горячие широкие и неуклюжие - сжимают его задницу, довольно ощутимо и грубо, но Кайл терпит, потому что уверен, что по-другому тот просто не умеет. Маркус кусает его шею, трется гладким подбородком о загрубевшую кожу и все больше и больше вжимает его в стену бедрами, все еще касаясь губами его шеи, и прерывается лишь для того, чтобы стащить с них обоих майки. Теплый, очень теплый, почти горячий. И сердце стучит необыкновенно ровно и громко, отдаваясь эхом в его груди. И поцелуи жаркие, жалящие, словно укусы. А движения становятся все грубее, руки жадно скользят вниз, под пояс брюк, сжимают его член и двигаются рывками, заставляют задыхаться от возбуждения. В последний раз Кайл занимался сексом с женщиной, пять месяцев назад, когда они не смогли до темноты добраться до убежища и их приютила какая-то община. Маркус разворачивает его лицом к стене, притягивая за бедра на себя, спустив штаны до коленей, прижимая к себе. И накрывает его рот сухой шершавой ладонью, когда запускает вторую руку вниз, пытаясь хоть как-то приготовить его к предстоящему сексу. А после становится больно - терпимо, конечно, но все же неприятно, а Маркус прячет лицо в его шею, и снова кусает, крепко, немного грубо, и вбивается в его бедра так, словно не трахался добрый десяток лет. Хотя, возможно, так оно и есть. Его рука выводит круги по ходящей ходуном груди, по дрожащему животу, сжимает член, двигается в такт толчкам. Кайл упирается лбом в свою ладонь, едва ли не впечатывается в стену, на которой распластан и закрывает глаза, чувствуя, как электрическими укусами ползет по позвоночнику наслаждение, как грудь Маркуса скользит по его спине, как немеют пальцы ног. Перед глазами пляшут адские огни, стена холодит щеку, а пальцы Маркуса неуклюже-ласково гладят по щеке, когда тот останавливается, прислушиваясь. Словно дикий зверь, и Кайл так же напряженно слушает, что творится вокруг, но ничего не слышит. Убедившись, что все в порядке, Маркус движется еще быстрее, рывками, просто толкаясь вперед, и через какое-то время кончает, уткнувшись лицом в его волосы, целуя затылок, продолжая двигать рукой, пока Кайл не сжимает его ладонь зубами, чувствуя одуряюще-алую волну оргазма. Маркус прижимает его к себе еще пару минут, все так же молча, успокаивающе и покровительственно, а после отступает на шаг и застегивается, натягивает майку и, прежде чем выйти, наклоняется к Кайлу, спокойно и тихо произносит: - Поспи, завтра надо быть осторожнее. Кайл хочет сказать, что осторожными надо быть всегда, что он уже давно приручил себя к этому. Кайл хочет сказать многое, но лишь сонно кивает. Завтра действительно надо быть осмотрительными.