Волчьи метаморфозы

Иногда, когда ей снится крошечная девочка на руках, она понимает Питера. Лидия точно не знает, когда именно пришли эти сны. Они просто пришли. Наверное, не стоило тогда вызывать дух Талии Хейл через когти… или что она там делала? Лидия была плохой банши. Не обученной. Не понимающей, что она творит. Не успевшей отгородиться от воспоминаний, что хлынули в ее разум. Девочка. Крошечный кулачок. Огромные глазки. Темные волосы. Пухлые щечки и радостное «гуагу». «Дочка!» — отчаянно колотится сердце. «Малия», — понимает Лидия. Ей снится, как она держит на руках младенца — такого хрупкого, такого беззащитного, такого… своего. Лидия понимает — это чужие воспоминания, но в этих снах Малия — ее, ее крошечное, едва рожденное дитя, которое нужно оберегать, защищать любой ценой, любыми жертвами. Даже, если это значит, спрятать ее ото всех — в первую очередь от ее матери. Малия смотрит на Лидию днем, и Мартин как-то… странно. Во сне — это младенец. В реальности — Малия ее ровесница. В реальности эти воспоминания принадлежат Питеру, и иногда Лидия видит в его глазах то же, что — странно, приглушенно — испытывает и она. Лидия Мартин любит Малию — тот крошечный сверток на ее руках. И ту неукротимую простодушную девушку, которой она стала. Любит не своей любовью. Любовью Питера. — Разве можно любить кого-то так и быть злом? — спрашивает Лидия у Эллисон. Эллисон мертва, но это не мешает Лидии спрашивать и надеяться, что та ворвется в ее сны, как один слишком живой мертвец. Эллисон не врывается. Во снах Лидии по-прежнему главная Малия. Иногда хочется, чтобы и в реальности было так, чтобы Тейт позволила… заботиться о себе, но проблема в том, что острый ум Лидии прекрасно понимает — это не нужно ни ей, ни Малии. И раз Малии так будет лучше… Питер смотрит на дочь тем же взглядом, и Лидии становится и странно, и жутко. В ее голове живут воспоминания Питера. В ее сердце живет его любовь к дочери. Она поступает подчас так, как поступил бы сам Питер. Иногда. Иногда Лидия Мартин понимает Питера Хейла.