Волчьи метаморфозы

С преподаванием не складывалось. «Посидеть пару минут, пока они напишут этот чертов тест, пока я разбираюсь с демоном» из уст профессора Стивенсона слушать было… занимательно. Нет, конечно, Стайлз сразу предупредила, что детей не любит, даже если эти «дети» младше ее физически всего на пять лет. И вообще она забежала в стены родной Альма-матер, чтобы убедиться — она не ошиблась в выводах и не поведет команду смотрящих на нее круглыми глазами от осознания существования сверхъестественного ФБР-овцев по ложному следу. В общем, ее посадили в эту аудиторию, дали в руки ключи и пожелали не свихнуться. Если подумать, то где-то на этом пункте Стайлз должна была насторожиться. Не насторожилась. Ее в тот момент интересовали только древние ацтекские боги и их возможность влиять на кровь конкретно выбранного субъекта. То, что что-то — что-то, ага — идет не так, Стайлз заподозрила, когда мимо ее лица пролетел самолетик. Ну, и она навернулась со стула, соответственно. Потому что, наверное, не нужно было воплощать юношескую мечту и закидывать ноги на преподавательский стол, да? — Вау, и кто у нас демонстрирует наклонности к конструированию из бумаги? — уточняет она, под смешки выбираясь из-под стола. — Кого пристрелить? В аудитории повисла напряженная тишина. Студенты — народ крайне интересный, правду они чуют, слабину — чуют еще сильней. То, что Стайлз их не боится, было для них… странно. Детки насторожились, дружно озадачились и уставились на нее с интересом. — А вы можете? — уточняет с первой парты приличного вида девушка. — Ну, пристрелить?.. — Конечно, придется писать кучу отчетов, — хмурится Стайлз. — Но да. Могу. А вы уже закончили писать тест? — Конечно! — фыркает какой-то пацан. И Стайлз задумывается, почему чувствует себя взрослой по сравнению с ними — разница в пять лет, но как-то слишком ощутима, когда этот ребенок — ох как, и слова-то другого не подобрать — смотрит на нее с подростковым вызовом. Он готов прямо вот сейчас доказывать, что является самым крутым мачо в этой аудитории. Мальчишка. Стайлз привыкла — если выжил, уже крут. Для нее это было как-то актуальней того, кто кого переспорит. — И что с вами делать? — уточняет Стилински. Студенты дружно смотрят в сторону двери. — Не-а! — фыркает она. — Не вариант. Меня попросили вас подержать до конца урока. А чтобы не возникало соблазна. И да, она заперла дверь на ключ, потому что где-то во дворе сейчас воевали трое бестиологов с демоном. Она демонов не любила, так что лучше с детьми посидит. А, да, эти детки ей тоже не очень-то нравились, но не отправлять их же за это на прокорм демону? Стилински возвращается за стол, сцепляет пальцы в замок и разглядывает детей. Дети рассматривают ее. — И чему вас учить? — устало спрашивает Стайлз. — Или вы сами тут тихо посидите. — Ну у нас же занятие, — хмыкает тот нагловатый пацан. — Так что учите нас. Стайлз смотрит на них и прикидывает — вот и чему их учить, а? Тому, что внутренности человеческой девственницы, развешанные на разной высоте, могут послужить ритуалом призыва древнего божества? Да, тот маньяк тоже этого не знал. Да, у Стайлз выдался напряженный год. — Хотите расскажу, как взломать третий «Mass Effect» на очки готовности к битве, чтобы красная концовка и вздох? — уточняет Стайлз. На нее смотрят с удивлением. — Нет? А как увеличить атрибуты Инквизитора и сопартийцев? Тоже нет? — Это в какую же древность вы играете, — пораженно выдает кто-то с задних рядов. — Если бы играю, — вздыхает Стайлз. — Это взрослый мир, дети, времени на игры не остается. Особенно, когда понимаешь, что при малейшей твоей попытке отвлечься, может произойти какая-то редкостная хрень, которая гарантирует смерть очередной жертвы — что-то любили Стайлз в последнее время ставить на дела о маньяках. — Пустые аксиомы, — комментирует та приличная девочка. — Мило. Стайлз кивает. Да. Точно. Пустая аксиома. Ладно. Попытаемся иначе. — Ладно, если вы хотите учиться, — она усмехается. — Все в курсе «слухов»? — Последнее слово выделяется язвительным смешком. — Тех «слухов», у которых горящие глаза, когти и клыки? — И хвост, — тихо добавляет кто-то. Кто — Стайлз не видит. Зато хмыкает и сообщает довольно: — Хвостов не обнаружено. — Морщит нос. — Ну, если это не канима. У канима есть хвост. И иногда он бывает очень… к месту… — Она многозначительно двигает бровями, потом спохватывается, что — вообще-то — она тут пытается нести доброе и вечное, а не пошлое и забавное, но детки, кажется, воспринимают хорошо — пара смешков тому подтверждение. — Так вот. У оборотней, чтобы вы знали, в частичной трансформации хвостов нет. В полной, когда они перекидываются в волков… койотов… леопардов… Вот в этом случае хвост появляется — как у любого нормального волка, койота или леопарда. — Значит, оборотни существуют, — кивает мрачно правильная девочка. В ней чувствуется враждебность. И нет, Стайлз не знает, как это унять. Так что она просто продолжает: — Но да, стебать их на тему хвостов… забавно. Но и тут нужно быть осторожными — потому что иногда может прилететь по шее за такое кощунственное отношение к чужим морфологическим признакам. И она потирает шею. «Мачо» понимает первым: — Вам… прилетало?.. — А как же! — фыркает Стайлз. — Но это пока Дерек не понял, что я — девушка. Так-то по морфологическим признакам, — она невольно косится на свою грудь, — сначала это было незаметно. А потом… Ну, — она хмыкает. — У оборотней очень хорошее обоняние. И, девушки, с волками точно не получится отговориться стандартными «у меня критические дни» и «голова болит», потому что первое оборотни учуют, а второе вылечат. — Вылечат? — хмурится «правильная». — Ага, есть у них такая фишка, — хмыкает Стайлз. — Жуть, конечно. Вены чернеют. В глазах — мировая скорбь. А сами тянут боль, уменьшают ее, почти убирают. — Она смотрит грустным взглядом в пол, а потом оживляется: — Но этому тоже приходится учиться — учиться сочувствовать и сопереживать. У кого-то это выходит легко. А кто-то достаточно зачерствел душой. Или пока не научился. — Она пожимает плечами. — Знала я одного волчонка — он брал до того боль только у своей подружки. Через поцелуй. Надо объяснять, почему она взвилась, когда он предложил облегчить боль от моего неудачного падения? Раздаются смешки. Стайлз гордится собой. — Но они всё же — жестокие хищники, — осторожно наводит на тему «правильная». — Самые опасные монстры… — Не-а, — хмыкает Стайлз. — На моей практике — самые опасные монстры оказывались не оборотнями. — Она хмурится. — Вообще-то, сейчас у меня на первом месте ацтекские древние боги, но это потому что я о них думаю. А вообще, более жестокого монстра и зверя, чем «человек», я не встречала. — Люди — не монстры! — вскакивает «правильная». — Они просто защищаются! Стайлз вставать даже не думает. Она говорит спокойно и уверенно: — Когда люди запирают в доме стаю, где не только оборотни, где есть люди, где половина — дети, а после поджигают, люди — первостатейные монстры. И да, это — реальная история. Хотите — гуглите. В том пожаре выжил только один. Он чуть тронулся умом, но смерть лечит всё. Сейчас он бодро пристает к одной милой банши и пытается наладить отношения с дочерью, которая пристает ко мне с просьбами спрятать ее от активного родителя. Детки молчат. Кажется, перегнула. Глупо, Стайлз. Глупо. И Дерек, если узнает, спасибо не скажет, по головке не погладит. А за дверями аудитории раздается странный, почти потусторонний звук и Стайлз пытается вспомнить, брала ли она с собой святую воду и соль. Вообще-то, с демонами она встречаться не планировала, так что, скорей всего, не брала. Винчестеры были бы ею разочарованы, да-да. — Сидите тихо, — говорит Стайлз, подходя к двери. — Я посмотрю, что там. Она храбрая. Она храбрая. Она храбрая, мать вашу! И она тут — единственный агент ФБР, так что нужно посмотреть. И Стайлз открывает дверь. — Я отказываюсь принимать в этом участие! — влетает в кабинет Малия. — Почему? — интересуется Лидия. — Я верю, что Питер выкрутится. И… О. — Она смотрит на детей. — Это не архивы. — Это не архивы, — соглашается Стайлз. — Что там было? — Лидия увидела мышь, — сообщает Малия и смотрит на детей. — Почему они так на меня смотрят? — Потому что ты глазами сверкаешь немного, — подсказывает Стайлз, вздыхает и смотрит на детей. — Итак, переходим к наглядным пособиям. Оборотень обыкновенный. Койот. А. Нет. Кажется, с преподаванием у нее всё складывается хорошо. По крайней мере, внимание аудитории ей обеспечено, да и тишина стоит гробовая. Вот только почему кажется, что профессор Стивенсон попытается ей дать за это по шее?..