Стану минутой твоею каждой

Улыбайся, Гарри. Это же просто. Сделать совсем небольшое усилие над собой, напрячь лицевые мышцы, которые заледенели настолько, что при малейшем движении наверняка послышится хруст. А ты сам изойдёшь трещинами. Может хоть тогда перестанешь быть идеальным? Может тогда... Собрать волю в кулак, по крупицам наскребая остатки контроля. Успокоить то самое, тревожное, мятежное, что поднимается в душе, восстаёт, бунтует, рвётся наружу. Слегка пошевелить уголками губ, придать лицу невозмутимое и даже мечтательное выражение. Да так, чтобы не напоминало оскал. Проще некуда, верно? Улыбайся, Гарри. Привычный жест, банальный, ничего за собой не несущий. Заученный до автоматизма. Улыбайся, ну же, ведь никто не требует большего. Что тебе стоит? Выдать улыбку, отсутствующую, неживую, но все же улыбку. Не думать о том, что хочется разодрать руки в мясо, а вместе с ними то, что выжигает плоть, полосует сердце, оставляя рваное полотно в и без того истерзанной грудной клетке. Игнорировать отчаяние, пульсирующее, давящее, дробящее на куски. Смотреть в каре-зелёные глаза с вкраплениями янтаря, видеть в них обречённость, смирение и отголоски того, что ты сам назвал бы надеждой. Улыбайся. Не впервой скрываться за маской, которая к тебе намертво приросла. Засунуть ощущения, которые распирают нутро, горьким осадком подбираются к глотке, куда-то на задворки, туда, где пустота, безразличие. Не выйдет, там тупик. Туда больше хода нет. Улыбайся. Он этого ждёт. Улыбайся, Гарри. Он на твоё радостное и искрящееся, лучистое «я женюсь» ответил тем же. Пора возвращать долг, не находишь?