Стану минутой твоею каждой

Он задыхается. Руки Мэттью на его талии — обжигают. Воздух становится густым, вязким, и всё сводится к желанию — острому, крышесносному, опьяняющему. — Не думай, что это что-то значит, — холодно роняет Мэтт, и Гарри кивает, ненавидя себя в этот миг. Потому что не может сопротивляться. Несмотря на то, что знает, как на самом деле относится к нему Даддарио. Как обычно обходятся с теми, кто не более чем разовый перепих. Количество их встреч давным-давно перевалило за сотню. Гарри прекрасно отдаёт себе отчёт в том, что он Мэттью не нужен. Он давит в себе крик, полный отчаянья — кислотного, разъедающего его до основания. Он лишь вгрызается в губы Мэтта посильнее, словно хочет причинить ему боль хоть немного. Мелочно — не соизмерить с тем, каким разбитым чувствует себя он после каждого подобного вечера. За дурманящей эйфорией приходит отрезвляющая горечь и осознание того, что их не связывает ничего кроме секса. — Решил поиграть? — издевательски тянет Мэтт, притягивая его ещё ближе. Как же хорошо. До помутнения сознания, до адреналина и эндорфина — запредельно огромная доза в кровь. До абсолютной потери во времени и пространстве. Гарри плывёт, он чувствует, как его накрывает. Невозможно чувствовать столько всего сразу. Желание течёт по венам, а в груди нежность стирается о едкое разочарование. Это ничего не значит. Между ними нет ничего, кроме нерушимого безразличия со стороны Мэттью и ненормальной зависимости Гарри от него. Привязанности, которая день ото дня всё безнадёжнее и невыносимее. Без Мэтта он медленно разлагается. С ним процесс значительно ускоряется, сменяясь фазой исцеления — ничтожно короткой, но столь ему необходимой. И тогда он верит, что оно того стоит, что он не спятил. Потому что жестокому Мэтту удаётся собирать его по частям после тотального разрушения — в щепки, в пыль. Разрушения, причиной которому — он сам. — Я тебя ненавижу, — хрипит Гарри, приходя в себя после оргазма. Он верит в то, что говорит. Презрение в нём разгорается всё сильнее. Ломает — он весь в трещинах, не склеить. Выкручивает — до тошноты и противного омерзения. Не к Мэттью. К самому себе. Потому что Мэтта, как бы он ни хотел, он ненавидеть не в состоянии. — Тогда почему ты возвращаешься? Гарри вдруг понимает: он болен, и его уже не спасти. Не починить, не исправить. Ведь он давно не принадлежит себе. «Потому что без тебя я уже не смогу».