Стану минутой твоею каждой

Гарри листает ленту новостей и ухмыляется. Едко, вымученно, совсем-не-так-как-от-него-ждут. Фаны строчат сотни постов в твиттере, выставляя нужный тег, рассыпаются в восторгах от их пресловутой химии и того, как они смотрят друг на друга. «Мэтт такой милый». Кривится. Милый. Как же. Все привыкли видеть в Мэтте щеночка, который не вызывает ничего, кроме умиления. Неуклюжего, рассеянного, мечтательного, простого. Откуда им знать, что Мэттью Даддарио — тот ещё мудак. «— Ты же придёшь, Гарри? Конечно, придёшь. Правильный, послушный, же-на-тый Гарри. Трахающийся со мной при первой удобной возможности. — Я ненавижу тебя. — Повторишь мне это, когда снова будешь кончать подо мной.» Мэтт с обворожительной улыбкой давит на все больные места, бьёт в солнечное сплетение, а после смотрит свысока и смеётся. Великодушно тащит за шкирку, позволяя подняться. Мэтт ломает его день за днём, заставляя свыкнуться с болью, наслаждаясь тем, как что-то в нём умирает. Сука. «Гарри просто очарователен». Снова оскал. Он и забыл, когда нормально улыбался в последний раз. Он не очарователен. Для всех он счастливый супруг, обожающий свою вторую половинку, свою спутницу жизни, излучающий добро и позитив. В нём всего этого света не стало как-то резко, внезапно. Просто не стало однажды. Так, что он и заметить не успел. Он иссяк, он пропал, словно окна закрыли навсегда, оставляя место лишь тьме. Всё забрал о н. Он забрал и не подавился. Продолжал глумиться, неприкрыто кайфуя оттого, насколько он перед ним слабый. Всё ещё издевается, зная, что Гарри не сможет от него отказаться. Они оба знают. Не сможет. «— Что же скажет чудесная Шелби? Смахивает невидимые пылинки с куртки, улыбается. И становится тошно оттого, что это всё так же заставляет его сердце частить. Против его воли, вопреки всему здравому, что есть в нём. А есть ли? — Не смей. И он ещё актёр? Не-у-бе-ди-тель-но. Слабо, как трепыхание мотылька. Жалко. — Не то что? Накажешь меня? Брось, Гарри. Ты слишком хороший мальчик, чтобы прекратить это.» Он не очарователен. Его обаяние стекает вместе с тонной макияжа, которую ему приходится стирать после каждого съёмочного дня. Его радость уже не один месяц — не более чем маска. Одна из десятков, что он меняет, чтобы оставаться тем самым Гарри, которого все полюбили. «— Каково работать с Мэттом? Всего лишь нужно проглотить один ответ за другим, что выгорают на кончике языка. Заставить себя не испортить всё. Отвратительно. Нет. Невозможно. Нет. Невыносимо. Тоже не то. Получается только: — Просто замечательно, мы легко находим с ним общий язык. И вроде не лжёт. Потому что работать с ним куда проще, чем любить. Хоть где-то не лжёт. Журналистка улыбается. Он тоже. Кажется, спектакль удался на славу.» Гарри не очарователен. Он ничуть-не-очаровательно ненавидит Мэттью, который не оставил от него прежнего ничего. Раздавил, посадил на привязь и поводок затягивает всё сильнее. Словно ждёт, когда же он задохнётся. Перекрывает кислород, пока у него слёзы не собираются в уголках глаз. Улыбается маньячно и вдруг отпускает. Позволяя ему тонуть в отвращении к самому себе. Равнодушно наблюдая за тем, как он захлёбывается его безразличием. Потому что все они ошибаются. Мэттью не милый. Гарри не очарователен. Они оба катятся в пропасть, и это лишь вопрос времени, кто из них разобьётся первым.