***
Следующим приобретением Хранителя оказался новорожденный вирм. Хотя, учитывая то, что летучий ящер считал Хранителя своей мамочкой, правильнее сказать, что он стал не приобретением, а членом семьи. А Эдер, соответственно, нянькой. — Ну разве он не прелесть? — спросил Хранитель, умильно взирая, как белый вирм отчаянно машет крылышками, пытаясь удержаться в воздухе на уровне его головы. — В детстве всегда хотел ручного дракона, — признался дирвудец, бережно отдирая питомца от своего пальца. — Они сумасшедшие, — проворчал Стоик, адресуя вирму особо пламенный взгляд. — Жаль, альбиносы долго не живут, — Сагани пожала плечами, покрепче перехватывая рвущегося к новой добыче лиса. — Представляете, как здорово было бы иметь взрослого ручного вирма? Знаю охотников, которые отдали бы за такое чудо пару зубов. — Маленький орлан даже смог бы на таком летать, — у Хиравиаса тоже были тайные мечты. — Фермеры — они фермеры и есть, — заключил Алот. Без малейшего осуждения. В конце концов, многие люди и эльфы были фермерами. И в последнее время они нравились волшебнику все сильнее — в отличие от воинов всех сортов, которые пытались его убить. Было какое-то здравое зерно в болтовне про пользу простого труда на природе для души. — Я хочу его погладить! — беззвучно хихикнула Изельмир. — Интересно, чем эту ящерицу кормить? А то какая-то совсем крошечная. Если она подрастет, то мы сможем сшить из шкуры хорошие перчатки. Изельмир тоже была убежденной фермершей. К сожалению, детство в курятнике не смогло подготовить Эдера к уходу за вирмом. Тем более вирмом-альбиносом, который обгорает и шелушится, попав на солнце, а потом жалобно пищит, спрятавшись в шлем или под фетровую шляпу Хранителя. Объявив, что еще и не таких выхаживал, Эдер решил считать вирма чем-то вроде летающей кошки — мяукал и царапался тот очень похоже — и принялся за дело вдвойне усерднее. Гнездышко из мягких тряпок и клочков меха детенышу определенно понравилось. Молоко же он пил неохотно, в отличие от свежей крови — эдеровой и мышиной. Мышей и еще каких-то чешуйчатых, похожих на шишки, тварей, сбежавших из лабиринта, Эдеру приносили влюбленные в него кошки. Дирвудец старательно отбирал среди них не до конца придушенных и подбрасывал в гнездо. Как кошка — котенку. — Я назову его Хруст! — ворковал Хранитель, подперев подбородок руками и с нежностью глядя, как маленький вирм перегрызает мыши горло. Отряхнувшись от крови, окрасившей его крылья и голову в красный, малыш тут же принялся разгрызать череп добычи, чтобы добраться до мозга. Хранитель знал, что серая, с прожилками сосудов, кашица вирму очень нравилась. Хруст ломающихся костей быстро сменился довольным урчанием. — Или Рокот. — Может, ему больше подойдет «Быстрый» или «Меткий» — так обычно называют ручных соколов, — Паледжина тоже часто приходила посмотреть на кормление, хотя в симпатии к ящерице не признавалась. — Но он же вирм, а не ястреб! — возразил Эдер. Через пять дней, к концу недели вирм начал чахнуть. Еще вчера радостно летавший над садом и таскающий виноград из тарелки Паледжины, он вдруг стал вялым и даже перестал возиться с мышами. Женщина забеспокоилась и пробралась в комнату Эдера. Заходить открыто было опасно — Хиравиас раздул бы из обычного визита невероятную историю, полную похоти и извращений. Но маленького летуна необходимо было проведать. — Чтобы мне рыбой переродиться, если он не заболел, — Паледжина покрутила в пальцах очередную выброшенную из гнезда тушку. Голова была цела — питомец разве что глаза выел, да в кишках немного покопался. Убедившись, что рядом никого нет, женщина ласково погладила вирма между крылышек. Шкурка там была похожа на дешевый пергамент, и под нею прощупывались косточки. — Что с тобой, крошка? У тебя нет аппетита? Еще раз оглядевшись по сторонам, Паледжина поспешила выйти из комнаты. Узнав, что Хранитель отправляется в Бухту Непокорности, Эдер засыпал его поручениями зайти к знакомым птичникам и звероловам. На десятом имени храбрый лидер сдался и объявил, что лучше возьмет Эдера и вирма с собой. Но найденные звероловы ничего полезного не сказали. Задумавшись, где еще можно найти ответы, и товарищи Хранителя обнаружили себя в храме Ваэля. В книгах о вирмах и их детенышах тоже оказалось немного. — Не уверен, что фразу «они кишели среди дохлых животных и помета родителей аки черви в навозной куче» можно считать полезной, — Алот вернул фолиант «Летучие и ползучие гады» на полку таким жестом, словно пытался пришибить им крысу. Из всей компании только ему и Кане удалось осилить больше трех книг за раз. Эдер, сдавшийся еще на «Записках о скальной охоте, как способе почтить Галавейна и выразить преданность своей стране», услышав мрачный голос, встрепенулся. — Наоборот! Помет! Конечно, в этом все и дело! Ты когда-нибудь держал кроликов? Они иногда жрут собственное дерьмо… А вирмы вылупляются в перепачканных пометом гнездах, и уплетают эту дрянь вместе с падалью, — Эдер вылез из-за библиотечного стола. — Я бы тебя расцеловал, но твоя подружка даст мне в морду. Алот в ответ погрозил увесистой энциклопедией. «Причина болезни — нехватка правильного корма» — записал Кана в свой путевой журнал. К старинным текстам это отношения не имело, но ученому нравилось совершать маленькие открытия. — Как только вернемся домой, — Хранитель произнес последнее слово с нескрываемым наслаждением, — наковыряем малышу в лабиринте полведра помета. Думаю, в саду найдется пара дохлых кротов… — О нет, — Паледжина поморщилась и встопорщила перья. — Эдер, не слушай его! Не смей тащить в жилые комнаты мертвых животных. — По крайней мере, ничего более странного Хранитель завести уже не сможет, — Сагани нагнулась и потрепала по холке задремавшего под столом Итумаака. — Простите, — послышался тихий голос с другой стороны стеллажа. Книги раздвинулись, и в просвете между ними Хранитель увидел чей-то глаз. — Это вы тот неравнодушный путешественник, который решил проблему с мельницей в Позолоченной Долине? Мне показалось, что я узнал голос... — А на мельнице снова что-то произошло? — встревожился Хранитель. — Значит, действительно вы, — заключил владелец глаза, и просунул в щель между книгами запечатанный кожаный футляр. — Мой господин поздравляет вас, Каэд Нуа — крепость, достойная самого герцога. Он извиняется за то, что прежде неверно оценил ваши амбиции и надеется, что ваши интересы по-прежнему совпадают с его собственными. Хранитель открыл было рот, чтобы поблагодарить неизвестного «господина», но книги сдвинулись, а по другую сторону стеллажа, когда Хранитель его обошел, никого не оказалось. Все еще с недоумением вертя футляр в руках, Хранитель вернулся к своим спутникам. Кожаная трубка при открытии не взорвалась, но осторожно развернувший письмо Алот предпочел бы бомбу. Интриги в Аэдире плелись вяло, но постоянно, дирвудские же заговорщики, на взгляд аристократа, стремительно деградировали. Не увидев в сияющих глазах Хранителя и искры понимания — тот вообще читал с трудом и только календарь посевной с приметами, — Алот подозвал Паледжину и обвел особо интересный абзац указательным пальцем. Вайлианка, не сдержав удивления, выругалась, чем моментально призвала на головы товарищей гнев служителей храма. — Колш вообразил, что Хранитель рвется в дирвудскую аристократию и решил отставить намеки, — пояснил Алот остальным. — Он прямым текстом написал, чернилами по пергаменту, чего хочет. Уверяет, что у Хранителя уже набралось заслуг, чтобы требовать титул, и готов поспособствовать. Обещает, когда займет место Редрика, выступать в интересах Хранителя против всех, кто предъявит требования на нашу крепость. — Он кретин? — поинтересовалась Сагани. — Во всех детективах пишут, что оставлять письменные доказательства заговоров нельзя.* — Наоборот, — Паленджина аккуратно свернула письмо. Засунула обратно в чехол и бережно передала Хранителю. На самом деле чуть не запихала ему его под нагрудник. — Этот… помет вирма все просчитал. Хранитель не сможет использовать письмо против него, если не хочет чтобы его самого обвинили в участии в заговоре. Прямо речь о том, что он должен убить Редрика, тоже не идет. — Хреново, — Эдер поскреб бороду. Может, иностранцы и хорошо разбирались в политике, но он лучше знал, как работают головы дирвудцев. — Все-таки надо было прирезать его, еще когда он только сунулся к нам с предложением. У ублюдка найдется дюжина свидетелей первого разговора… А у Хранителя с тех пор все сильно изменилось. — Ты про Каэд Нуа? — наконец подал голос Хранитель. Он предпочитал видеть в окружающих лучшее и не всегда соображал быстро, но его враги часто забывали, что «медленно соображающий» и «тупой» далеко не одно и то же. Осознание обычно становилось болезненным и острым. Иногда даже стальным — как меч, пробивающий желудок. — Этот урод намекает, что отнимет Каэд Нуа, если мы не прирежем Редрика? — Не думаю, что сам лично, — Эдер пожал плечами. — Но он может обвинить нас самих в заговоре против лорда. Вся Позолоченная Долина видела, как мы с тобой ушли вместе, а мое отношение к этому куску дерьма хорошо всем известно. Пользы Колшу от этого будет не много, но поквитаться его обязывает статус. Хранитель задумался. Он стоял и смотрел в одну точку так долго, что Итумаак успел проснуться, зевнуть на всех и начать намекать дорогой хозяйке, что ему пора выйти на улицу. Наконец Хранитель отмер, взялся за свой оружейный пояс и тихо, чтобы не беспокоить служителей библиотеки, попросил Алота: — Здесь куча книг. Будь добр, найди среди них генеалогическое древо семейки Редрика. Должны же у него быть какие-то троюродные кузены или племянники, кроме Колша. Редрик опасен для собственных подданных, но угрожать моему дому я никому не позволю. Тем более — сейчас, когда мне, наконец, удалось закончить с башнями и найти человека, чтобы привести в порядок живой лабиринт!***
Этхем, сын покойной сестры лорда Редрика, вел скромную, насколько позволял доход от крошечной деревни, жизнь в Бухте Непокорности. Даже не в Брэкенбури, а в меблированных комнатах Копперлайна — но сэкономленные деньги позволяли ему покупать модные куртки и шляпы, а раз в две недели наносить визит в "Соленую мачту". Этих дней он ждал с нетерпением, перекладывая бумажки в ведомстве морских перевозок и мечтая, что однажды далекий родственник пригласит его погостить в свой замок. На неделю. Может даже не две. А потом, конечно же, восхитится его талантами организатора и оставит управляющим или предложит еще какую-то хлебную должность. Чтобы приблизить вожделенное приглашение, аристократ писал «Уважаемому дядюшке» поздравления на все мыслимые праздники. Особо он надеялся на близящееся торжество в честь наследника — уж тогда-то лорд точно пригласил бы всю родню! Но супруга и наследник дядюшки не пережили родов — понятный в последнее время даже орлану эвфемизм — и племянник всерьез забеспокоился. Стали доходить слухи о некоторых непредусмотрительных шагах дядюшки и упадке в Позолоченной Долине. Возможно, визит в замок был не лучшей идеей. Все это Этхем поведал после пятого кубка вина — на которое не помнил, когда разорился — за угловым столом «Соленой мачты». Благо компания подобралась самая приятная и понимающая. Этих томного эльфа, гномку с меховой горжеткой и золотоглазую богоподобную он раньше среди работников не видел, но выглядели все трое достаточно приятно. А главное сами подошли и на других клиентов не обращали никакого внимания! Когда он успел заказать всех троих — а главное, чем собирался платить — Этхем тоже никак не мог вспомнить, но хозяйка не стала слушать его бормотания. Даже с улыбкой помогла своим «девочкам» вынести его из зала. Последним, что аристократ запомнил, были перья богоподобной под его пальцами и ложбинка между ее грудей, в которую он пытался зарыться носом — потом наступила темнота. Проснулся Этхем от боли, имеющей мало общего с похмельем, со связанными руками, мешком на голове и переброшенным через чье-то плечо. Несший его человек явно спешил, а звуки, пробивающиеся через толстую дерюгу, говорили, что город с Рыцарями горна, Дюжинами и просто добрыми людьми, которые могли бы прийти на помощь, остался далеко позади. Тщательно перебрав последние воспоминания, Этхем понял, что стал жертвой или сексуальных маньяков, или анимансеров — никому другому он, отлично сложенный здоровый мужчина с благородной душой, дорогу перейти не мог. К сожалению, попытки вырваться привели только к тому, что кто-то ударил по мешку, и тьма вернулась.***
Мешок с будущим правителем Позолоченной Долины оттягивал плечо, а необходимость красться по подвалу замка в доспехах требовала огромной сосредоточенности, но Эдер все равно увидел кота первым. Он успел сделать два шага в сторону роскошного черного мышелова, прежде чем Хранитель, прижав ногой окончательно упокоившийся труп, выдернул застрявший клинок и обернулся на шорох. Неизвестно, что поразило кота больше — брызги черной крови, сорвавшиеся с меча Хранителя, гора из всевозможных чудовищ с разбитыми черепами и отсеченными конечностями за его спиной, блеск далеких звезд в глазах или запах сушеной рыбы, сочащийся из его кармана — но зверь моментально возлюбил Хранителя всей душой. Даже если Паледжина заявила, что, когда кот выгнулся, чтобы облизаться, эта влюбленная душа начала просвечивать между его печенью и сердцем. Эдеру осталось только вздохнуть, понадеяться, что кошачье сердце не постоянно, и поудобнее перехватить свою ношу. Черные кошки — тем более такие огромные и ласковые — ему всегда нравились… В том, что новый питомец был не слишком жив, ветеран видел одни плюсы — брать с собой на штурм вражеской крепости живого кота было просто жестоко. Когда открылись двери зловещей лаборатории и на Хранителя бросился первый сочащийся гноем зомби, Эдер уже полностью поборол свою ревность и поспешил броситься на помощь лидеру. Ходячий мертвец — сохранившийся куда хуже кота — получил пинок в тут же лопнувший живот, а потом и удар мечом, расколовший череп, как тыкву. Очистить оружие от тошнотворной слизи оказалось непросто — благо обитавшая в подвале колдунья передала платок. Хранитель же, увлекшись разговором с нею, рассеяно передал Эдеру еще и зомби-кота. То ли предлагая почистить им меч, то ли просто руки устали. Кот, оценив обращенный на него интерес воина, вытянул лапы, свесил голову и притворился просто мертвым. Анимансерка, Озрия, начала читать обличительную речь о слепоте жрецов Бераса, безумии Редрика и своей борьбе с Наследием. Хиравиас уже на пятой фразе зевнул и предложил, пока Хранитель решает, что делать дальше, подыскать для ноши Эдера надежную камеру. Воин согласился, не сразу сообразив, что речь о связанном человеке.***
Этхема совершенно бесцеремонно бросили на каменный пол и велели не шуметь и ничего не бояться. Потом мешок стянули — но это не многое изменило, потому что света отчаянно не хватало, а шесть зловещих фигур в доспехах, нависавшие над ним, закрыли нижние половины лиц платками. Это были очень зловещие фигуры — самые жуткие из всех, которые аристократ видел в своей жизни. Одноухий и одноглазый орлан размахивал сплошь покрытой зазубринами железкой. А лидер банды — парень, которому прочие подчинялись с полуслова — смотрел на пленника ласково-ласково… Как и должен смотреть маньяк-насильник-расчленитель. С этаким грустным сожалением, виной и затаенным предвкушением. Двухметровый гигант, закованный в красную от крови броню, с чьими-то приставшими к нагруднику мозгами и волосами, окончательно доконал пленника. Когда дверь камеры уже закрывалась, он впихнул внутрь черного кота и попросил: — Ты присмотри за ним, пока мы наверх прогуляемся. В свете единственной свечи Этхем рассмотрел, что кусок бока у кошки будто выгрызен. Под свалявшимся мехом виднелись обнаженные мышцы и белые, покрытые сетью мелких трещин ребра. Мужчина попытался загородиться от нежити свечой и забился в угол камеры — как и многие другие, сожранные тварью до него. Окровавленные следы на стенах, словно кто-то царапал их, срывая ногти, не оставляли иллюзий. Наверняка маньяк и его подручные так развлекались годами: бросали в камеры к жертвам чудовищ, а потом наслаждались криками. Ужасная тварь побежала на свет, легко вспрыгнула на нары, а потом и на колени пленнику. Из-за резкого движения кожа и мышцы на боку разошлись еще сильнее и несколько витков кошачьих кишок выпали мужчине на живот. Он снова потерял сознание. Вернувшиеся еще более грязными и окровавленными похитители облили Этхема водой и погнали по бесконечному, полному изрубленных подгнивших тел подземелью. А потом — по запутанным коридорам, заполненным более свежими, но и куда сильнее искромсанным телами. Лучшие ботинки аристократа промокли от крови, и он с ужасом подумал, что их придется выбросить. Что похитители его убьют, Этхем уже не боялся — зомби-кошка, мурлыкающая на руках у лидера-маньяка, ясно давала понять, что смерть — еще не худшее, что может с ним случиться. … А потом маньяк передал нежить своему жуткому помощнику, который немедленно принялся с нею сюсюкать, и велел пленнику переодеться в чью-то роскошную одежду. Поправил кружевной воротник, пригладил стоящие дыбом волосы Этхема, задумался, обошел по кругу и от души мазнул по его щеке стертой с собственного доспеха кровью. Остальные похитители одобрительно закивали. Все, кроме психа с зомби-кошкой. — Сегодня ночью на лорда Редрика, хозяина Позолоченной Долины было совершено покушение, — словно говоря о погоде, сообщил один из похитителей, проверяя, надежно ли крепится к поясу книга. — К сожалению, в сражении погибли и лорд, и лидер нападавших. — Как удачно, что в замке гостили вы — ближайший родич лорда и его возможный наследник, — добавила другая зловещая фигура, убирая за спину двурчный меч. — Если бы вас здесь не оказалось, в Позолоченной Долине могли бы начаться волнения. А теперь вы временно возьмете на себя обязанности лорда… Пока герцог не подтвердит, что вы унаследовали титул. Лидер сверкнул глазами и впихнул Этхема в разгромленный кабинет. Небрежно переступая лужи крови, он за локоть довел своего пленника до пары обгорелых скелетов в почерневших доспехах. Запах горелой плоти еще не успел выветриться, а металл — остыть. Догадаться о том, как выглядели покойники или хотя бы об их расах было невозможно: кожа и характерной формы уши сгорели, от волос ничего не осталось, и даже зубы в распахнутых ртах растрескались от жара. — Это лорд Редрик и Колш… Не важно, вы никогда не видели этого человека. Все, что вам стоит знать — лорд и лидер нападавших сцепились, вражеский маг обрушил на них огонь… — маньяк развернул пленника и указал на еще один скелет, лежащий посреди зловонной лужи растворившейся плоти, — вот этот маг. Как видите, маг лорда Редрика попытался спасти своего господина, но выбрал не самое удачное средство. Вместо того, чтобы прервать заклинание, бедняга умирал долго и мучительно. Злодей с книгой на поясе закашлялся. Псих с кошкой похлопал его по спине — из-за латной перчатки на одном и кольчуги на другом шум поднялся ужасный. Маньяк дождался, пока тишина вернется и продолжил рассказ: — Мага зарубили, как и жрецов Бераса, прибежавших на шум. Конечно, им не следовало вмешиваться. Но главный жрец, Недмар, начал вопить о том, что все вернутся в Колесо… Кстати он лежит вот там. Жрец оказался куда целее остальных убитых — только его лицо выглядело так, словно по нему ударили копытом. Или латной перчаткой, выбившей жрецу зубы и вбившей осколки носа в мозг. Но ударивший должен бы был иметь силу амауа и ненавидеть жреца очень сильно и лично. — Он слишком любил призвать к бойне, — проворчал бронированный гигант и вернулся к поглаживанию дохлой кошки. — Потом нападавшие поняли, что остались без лидера, и в панике отступили, — проигнорировал его маньяк. Этхем задрожал и почувствовал, что сейчас в четвертый раз потеряет сознание. — Кто вы такие? — все же, спросил он. Похитители переглянулись. — Союз свободных фермеров Дирвуда! — провозгласил маньяк, салютуя мечом двум скелетам. — Non può essere! Dici sul serio?!** — прокомментировала это одна из похитителей. Дирвудские деревни, судя по всему, просто кишели выходцами из Старой Вайлии. Этхем опустился на пол и сжал голову руками, думая, что же делать дальше. Если все приближенные Редрика мертвы, то ложь может и прокатить… Но тогда он действительно станет лордом Позолоченной Долины? Места, где живут вот такие вот… фермеры?! Заскрипели, закрываясь, двери кабинета. Из коридора до Этхема донесся голос похитительницы: — Вы же не потащите эту тварь с собой? Почему бы не отдать ее хозяйке? Может, лучше заберем с собой корову? Или лошадь? Должна же в этой крепости быть хоть одна породистая лошадь? Вы какие-то неправильные фермеры…***
Не ходившие в налет на замок — в смысле, не занимавшиеся благородным делом спасения Позолоченной Долины из рук безумцев и подлецов — обитатели Каэд Нуа совершенно не удивились тому, что в крепости завелся зомби-кот. Который вел себя в точности как любой живой домашний кот и даже дружелюбнее. Некоторое возмущение вызвали его попытки запрыгивать на руки во время еды и привычка бегать по кроватям, но от этого Эдеру не удалось отучить и остальных кошек. Когда же Сагани — как самая опытная в выделке шкур — усадила пушистую нежить на колени и зашила ее бок, возражения окончательно смолкли. На смену им пришел опасливый интерес. Хранитель и Эдер, как на зло, не удосужились спросить Озрию, что же именно она сотворила с черным котом. Не вызывало сомнений, что зверек не просто марионетка, как голем плоти. Кроме того, он не пытается сожрать всех людей в поле зрения, как трупы с Заветного Холма. На этом список известных фактов, который Кана Руа выписал на новой странице своего журнала, закончился и пришла очередь теорий и смелых исследований. Хорошо зная коварную природу всех невинно выглядящих пушистых существ, Эдер две ночи был настороже. Его подозрения не оправдались — других кошек заштопанный зверек не пожирал. Он вообще не ел, хотя пищу выпрашивал с неизменным рвением. Охотиться зомби-кот тоже не забывал. Беспокоясь теперь уже за вирма, Эдер провел еще несколько ночей в саду, готовый вмешаться в случае необходимости. Но окрепший вирм летал высоко, вовсю радуясь ночной прохладе, а кот прыгал не слишком высоко, так что дождался воин только появления ухмыляющегося Хиравиаса. Тот сразу заметил отлучки соседа, и будучи уверенным, что Эдер бегает в ночной сад к женщине, собирался посмотреть на свидание «одним глазом». После такого признания Эдер не сдержался и высказал несколько предположений о способах, которыми орлан в действительности лишился второго глаза. Шум спугнул и вирма, и зомби-кота, и даже призвал на балкон дивное видение в виде Алота — а судя по выражениям и манере запахивать на груди ночную рубаху и Изельмир. — Кого там на клумбе дерут штальгеры, что стоит такой вой? — возопила она. — Неужто мне, чтобы заснуть, придется лично спуститься и затолкать ваши члены вам в глотки, отродья больных проказой ксаурипов?! Наблюдение за котом было решено продолжить при свете дня.***
Через неделю зомби-кот вдруг перестал тереться о ноги всех мимо проходящих и забираться ночами Эдеру под одеяло, чтобы погрызть его пальцы. Он все чаще сидел на полу у камина, заслоняя вид на огонь Стоику, и все слабее отбивался, когда жрец пытался его пнуть. Еще через два дня он перестал моргать и начал подволакивать задние лапы. Однажды утром, встав раньше всех, чтобы задать корма поросенку, Эдер обнаружил черного кота неподвижно лежащим в углу хлева. На голове его нагло дремал неуловимый вирм, а по открытому, выцветшему глазу ползала муха. Смаргивать ее кот не пытался. Только когда в корыто упали первые объедки, зверь ожил и поплелся выклянчивать завтрак. Ни один кот, насколько бы старым ни было поддерживающее в нем жизнь заклинание, не мог забыть о еде. Эдер понял, что может вот-вот потерять любимца, но Хранителя в крепости как на зло не оказалось. Пришлось брать в помощники Сагани — как лучшего и единственного следопыта — и Алота — как мага, который если что смог бы отфильтровать очевидную ложь в ответах — и отправляться на поиски беглой некромантки. Настигнутая в какой-то безымянной и уже почти вымершей — благодаря ее стараниям — деревне, Озрия явила себя с худшей стороны. Мало того, что не пожелала дать страждущим пару бесплатных ветеринарных советов, так еще и раздумала бороться с Наследием Вайдвена. Если она вообще этим занималась. Вдали от сияющих глаз Хранителя анимансерка явила всю черноту своей души, и только чудо — в роли которого выступали десять с половиной зомби — спасло ее от немедленной расплаты. Несколько затруднило сражение то, что зомби были совсем свежими, еще кровоточащими, и рубить на куски их приходилось быстро. Эдер подозревал, что деревенские жители, привлеченные шумом, совершенно неверно поняли бы увиденное. Объяснять вдовам и сиротам, что убитые и так были мертвы, никому не хотелось. Если Хранитель и удивился потом, то точно не появлению в темнице новой пленницы. Скорее тому, что Эдер проводил часы, сидя на табурете у решетки, записывая в дневник ответы на вопросы вроде «А в чем Черныша лучше купать». Расспросы давали плоды. Черный кот даже при жизни не выглядел таким здоровым и пушистым. Обитателя соседней камеры, которого Озрия заколола вилкой и подняла, чтобы пробиться на волю, Эдер забил ведром с отрубями. Тело же, украдкой, скормил поросенку, как и останки Озрии. Хрюшка стремительно прибавила в весе на радость обитателям Каэд Нуа, а однажды, в отсутствие Хранителя и его товарищей, выбралась из хлева и почти в одиночку отразила атаку на крепость. Только появление огра-охранника вызывало у нее некоторое беспокойство. Огра тоже завел Хранитель. Случайно. Просто не смог оставить бродить по горам и пещерам в одиночестве. Увидев нового охранника, Паледжина закрыла лицо рукой и спросила: — Почему бы уже не построить нормальный зверинец? — Отличная мысль, — поддержал ее Кана. — Каэд Нуа — это, по сути, замок. А каждому замку неплохо бы иметь свою диковинку. — У нас есть Бесконечные Пути под крепостью, — смутился Хранитель. — Диковинку, которую можно показывать гостям, а не врагам, — уточнил ученый. — Все равно рано или поздно к нам прибьются медвежата, оленята, а то и парочка детенышей штельгара. — «Штельгара»? — хмыкнул Хиравиас. — Почему сразу не дракона? — Всегда мечтал разводить драконов, — вздохнул Эдер, поглаживая очередного кота. Сидящий у Хранителя на плече вирм засунул голову под крыло. Он слышал это уже в седьмой раз и начал всерьез опасаться появления конкурента.