Бередит

На Терре тихо. Йонду замечает это сразу. Не самого грозного вида транспортные машины издают терпимое жужжание и рев, люди - в основном всего трех цветов - не дырявят друг друга посреди удивительно чистых улиц. А на пороге дома, в котором провел свое детство его пацан, можно запросто повеситься от застоявшейся привычки одиночества. Удонта кривит рот и перешагивает последние сомнения и чужой порог. Дверь легкомысленно не заперта, но бояться нечего, когда у тебя в доме кишат инопланетяне и по совместительству герои межгалактического масштаба. Нечего, думает Йонду, пока не видит глаза Мередит Квилл напротив. Маленьким Питер был похож на нее - такие же распахнутые светлые глаза, в котором детский восторг и святое неверие идут комплектом с естественным ужасом. Подумаешь, синяя кожа, акульи зубы, ухмылка настоящего подлеца и аура опасности, улавливаемая любым существом на любой планете без специальных приборов. Но, конечно, Йонду знал, что помимо страха она ненавидит его, укравшего ее единственного сына и воспитавшего из него практически совершенную копию самого себя. Глаза хозяйки ожидаемо суживаются, а тщательно скрываемая злость выкипает чудовищным терпением. Удонте нравится женская ярость, если быть честными, но он предпочитает обвести наметанным взглядом обстановку, выхватывая непривычные глазу космического бродяги детали, чем скрещивать с ней свой насмешливо-алый. Мебель стоит крепко, громоздко, весомо - простые люди не спохватываются и не сбегают за несколько минут. Они располагают украшения, сувениры, фото и коллекционные вещички вроде его на каждой свободной площадке шкафа, выступа и полки. Они готовят вкусную пищу, а не полуфабричные химические отбросы для любимых, готовых вот-вот вернуться с друзьями. И воздух в доме не отдает машинным маслом, взрывоопасной смесью и дешевым пойлом - он пахнет простым счастьем и домом. Дикое слово. Квилл молчит, поджимая губы и останавливая готовку в рабочих руках; рассчитывает, наверное, на шевеление остатков совести, но отсутствие этой мифической человеческой силы в нем можно было осознать лет двадцать пять назад. Йонду цокает языком, игнорируя неприятное чувство неполноценности и скрытой зависти - понял наконец, чего лишил мальчишку? - и щелкает пальцами в сторону женщины, клоня голову набок. Она горделиво вскидывает подбородок, понимая немой вопрос; завитые пряди в неаккуратной прическе возмущенно дрожат. В ней тоже чувствуется этот странный дух, оттенок незнакомого - ни яркого макияжа, ни жеманных заигрываний, ни, господи упаси, татуировки цены на обнаженной груди. Обыкновенная женщина, которая вечно кого-то ждет. - Мередит, - цедит она сквозь белые зубы, испепеляя незваного гостя. - Мередит, - Удонта елейно повторяет за ней, прикрывая глаза и отводя руку в сторону, будто отгоняя надоедливые мысли, - малыш дома? Имя странное, решает он, вызывает ассоциации с этим диким словом и задевает. Бередит.