Не игрушка

Марк Я оказываюсь в комнате, окутанной глубокой тишиной. Все звуки мира остались за захлопнутой дверью. Малейший шорох кажется здесь грохотом, и я стараюсь не шевелиться. Весь свет сосредоточен на огромной постели, гордо возвышающейся посреди помещения. Вокруг неё — полумрак, таинственный и пугающий. Не решаюсь сделать ни шага вперёд, прижимаюсь спиной к двери, борясь с желанием развернуться и бить кулаками в закрытые створки, требуя выпустить меня. Колени дрожат, а дыхание прерывается. Чувствую себя живым кормом, брошенным в клетку со львом. Но ничего не происходит. Быть может, хозяина комнаты ещё нет? В голове мелькает идея спрятаться, но я тут же отметаю её, представив сцену из фильма ужасов, где дрожащие от ужаса дети прячутся в шкафу от страшного чудовища, зная, что рано или поздно оно их найдёт. Дабы хоть чем-то занять разбегающиеся мысли, начинаю разглядывать кровать. Этот предмет мебели больше напоминает музейный экспонат, чем место для сна: две невысокие дубовые спинки у изголовья и в нижней части напоминают кружево, так как полностью увиты изящной резьбой. Столбики, поддерживающие балдахин, тоже украшены затейливым узором. Сверху — шёлковый балдахин, складки которого скрывают в себе какой-то источник света. И, конечно, высокая перина, скрытая под тяжёлым расшитым покрывалом и россыпью декоративных подушек. Представив, Что совсем скоро произойдёт на этой самой постели, я содрогнулся. Сознание вновь погрузилось в пучину паники, не давая трезво размышлять. Эмир Сижу в кресле, рассматривая вошедшего наложника. Вид у него довольно напуганный. И чего боится? Понимаю ещё, если б девственником был, а этот-то уж точно ко всему приучен, а всё туда же. Не привыкший ещё к царящему в спальне полумраку, он не замечает меня и немного успокаивается. Но тут его взгляд падает на кровать, недолго скользит по ней, и мальчика вновь охватывает страх. Привлекая к себе внимание, зову его: - Как твоё имя, раб? Мальчик вздрагивает и, вглядываясь в темноту, находит глазами источник звука. - М-меня зовут Марком, Господин. - Марк. Мне нравится. Подойди поближе, Марк. Звеня золотыми цепями, наложник неуверенно движется вперёд и останавливается в паре метров от меня, не соизволив даже опуститься на колени перед Хозяином. Что за манеры? - Чем ты порадуешь меня, мальчик? - Я обучался пению и танцам в Вашем гареме, Господин. - В таком случае, станцуй стриптиз для меня. Наложник напрягся ещё больше, став похожим на натянутую до предела струну, и с вызовом посмотрел в мою сторону: - Я не стану ложиться под Вас! И разыгрывать эротические представления тоже. От удивления я даже не знал, что сказать на это. Привыкший к тому, что все постельные мальчики изо всех сил стараются понравиться мне, готовые на всё, лишь бы стать фаворитами, избежав незавидной участи остальных, я был просто ошарашен поведением этого. Но недоумение быстро сменилось гневом. Подумать только, вместо того чтобы провести приятный во всех отношениях вечер с кротким, нежным любовником, я вынужден бороться со строптивостью неразумного раба. Да как смеет этот сопляк подавать голос? Медленно встаю, приближаюсь к нему, так и стоящему на прежнем месте. В его глазах — решимость и страх. Замахиваюсь и отвешиваю паршивцу звонкую пощёчину. - Не хочешь по-хорошему — будет по-плохому. На кровать лицом вниз. Упрямо стоит на месте,опустив глаза в пол и нервно перебирая пальцами. Правильнее было бы прогнать его и приказать привести другого мальчика, но сегодня мне почему-то хочется именно этого. - Я не повторяю дважды. Ещё несколько секунд колебаний, и он внезапно падает на колени передо мной. Марк - Господин, пожалуйста, отпустите меня! Я сделаю всё, что прикажете, только не заставляйте меня заниматься этим! - Не вынуждай меня звать на помощь слуг, - холодный, равнодушный тон. Представив, что свидетелями сцены моего унижения станут и другие люди, решаю, что лучше подчиниться. Похоже, избежать насилия не удастся. Ах, если бы можно было умереть от всепоглощающего отчаянья! На негнущихся ногах подхожу к постели, укладываюсь, как было приказано. Мужчина снимает оковы с моих рук и ног и привязывает их к столбикам кровати. Теперь я распят как морская звёздочка, полностью беззащитен и открыт. Грубые руки сдирают с меня пояс, тяжёлое тело наваливается сверху. Чувствую напряжённую плоть, скользящую меж ягодиц в поисках входа. Изо всех сил сжимаю зад, пытаясь не допустить проникновения. Спустя несколько минут безуспешных попыток войти, эмир, выругавшись, поднимается с постели и возвращается с каким-то флаконом. Отвязывает мои ноги от кровати. Уже было решаю, что мужчина всё-таки отказался от своей затеи, но тот лишь фиксирует моё тело в другой позе: ноги согнуты и широко разведены, а задница оттопырена. Представив, какой вид на меня открывается сейчас сзади, заливаюсь краской. Сжиматься в таком положении сложнее. Чувствую руки, разводящие ягодицы, а затем — БОЛЬ. Острая, разрывающая, уничтожающая. Кричу так, что слышит, наверное, весь замок. Сознание почему-то не покидает меня, позволяя полностью прочувствовать происходящее. Слышу чавкающие звуки выходящего и вновь вбивающегося в моё нутро члена, прерывистое дыхание насильника и жалкие, хныкающие, принадлежащие по всей видимости мне, стоны. Несколько минут, показавшихся часами, и мужчина, наконец, кончает. В меня. Чувствую, как вязкая жидкость стекает по внутренней стороне бедра. Теперь всё кончено. Всё кончено... Эмир Врываясь в тугое, неподатливое тело, слушая болезненные крики и стоны строптивого раба, я получил не меньше удовольствия, чем от умелых ласк развратного Атии. Никогда не замечал за собой любви к садизму. Или всё дело в мальчишке? Несомненно именно он проведёт эти полгода в роли моего фаворита. Я внезапно загорелся желанием сломить его сопротивление, приручить, заставить признать меня как Хозяина. И начать нужно с наказания за не достойное раба поведение. Даже не посмотрев в сторону обмякшего тела на своей кровати, призываю слуг и евнухов. Пока первые меняют постель, объявляю вторым, что сегодняшний наложник становится фаворитом, однако будет наказан за непослушание: - Пусть посидит в карцере пару дней. - Господин позволит лекарю осмотреть мальчика? - главный евнух обеспокоенно взглянул на бессознательное тело в руках своих помощников, под которым медленно расползалось алое пятно на ковре. - Никаких лекарей. Пусть помучается - глядишь, и поумнеет. - Но... - Я сказал выполнять! Выпроводив всех из своей спальни, устало опускаюсь в кресло. На душе отчего-то погано.