Цветок

      Ранним утром, открыв дверь комендантских покоев и шагнув на ярко освещенное солнцем крыльцо капитан Энрике Монастарио едва не споткнулся о цветок, торчащий из глиняного горшка, непонятно каким чудом оказавшегося на пороге. Растение, сплошь усеянное небольшими розовато-лиловыми помпонами цветов, с лапчатыми перистыми листьями и колючим стеблем, больше всего напоминало гибрид четырехлистного клевера и финиковой пальмы. И сейчас, получив чувствительную встряску, кустик довольно резво начал сворачивать свои листочки. Очень, надо сказать, презанятное зрелище.       Этот самый кустик, в этом же горшке капитан имел удовольствие наблюдать не далее, как вчера. В патио гасиенды Торреса. После того, как недотепа де ла Вега так не вовремя своим пением прервал весьма приятную беседу капитана и сеньориты Торрес, Элена, чтобы отвлечь мужчин от назревавшей ссоры, решила показать диковинное растение.       — Это мимоза стыдливая, — сказала она и весьма многозначительно посмотрела на дона Диего (будь он проклят!). — На языке цветов означает «чуткость».       — Как интересно! — не дожидаясь ответа Диего, вмешался капитан. — А какое растение является символом стойкости и целеустремленности?       — Кактус! — улыбаясь, ответила сеньорита. Все, находящиеся в патио, рассмеялись. Капитан — почти искренне.       Отогнав воспоминания тяжелого дня, комендант приказал позвать сержанта Гарсию. Тот явился незамедлительно — как всегда в мятой форме и с небритым подбородком.       — Сержант, откуда этот цветок здесь взялся? Кто его принес?       — Слуга Торресов, Хименес, кажется. Я тут горшок оставил, пока…       — А этот Хименес ничего не передавал мне? Может, записка от сеньориты, или на словах что-то? — от нетерпения Энрике руками взмахнул, словно помогая подчиненному быстрее соображать.       Неужели прекрасная Элена, одумалась и все же приняла верное решение? И этим подарком не только выражает согласие на брак, но и намекает на свою чуткость?       — Ну… Это… — мялся толстяк, поглядывая на горшок с растением.       — Чего вы мямлите?! — начал выходить из себя Энрике. — Отвечайте громко и четко: была у слуги Торреса записка при себе?       — Так точно! — гаркнул сержант, вытянувшись, насколько позволяли его габариты. — У Хименеса была при себе записка!       — Так давайте ее сюда! Чего вы ждете, болван?! — капитан буквально вырвал записку из рук подчиненного, едва тот извлек листок из-за широкого кушака.       «Мой друг!» — гласило письмо. Начало Энрике понравилось и он самодовольно улыбнулся, предвкушая столь же приятное продолжение:       «В благодарность за ваш, достойный куда большей награды, поступок, я прошу принять этот скромный символ! Мне кажется, этот цветок как нельзя более точно характеризует его.       Ваш верный друг Элена Торрес.       PS. Дон Диего, моя благодарность не знает границ!»       — Это предназначено для де ла Веги! — капитан изменился в лице, с досады смяв письмо. — Чего Вы же вы молчали, идиот?! И где сейчас этот слуга?       Синие глаза коменданта метали молнии, челюсть была выпячена, кулаки грозно стиснуты. Несчастный сержант сжался в комок. Очень большой комочек.       — В тюрьме, капитан! Вы же сами приказали арестовывать каждого, кто посмеет покинуть пределы гасиенды Торреса. Он, как только за ворота выехал, так и был арестован!       — Ну хоть что-то вы сделали как следует! — вздохнул Энрике и кивком указал на растение. — Потрудитесь теперь объяснить, как это оказалось у моей двери?       — Я, когда Хименеса запирать пошел, сюда горшок поставил. Жалко, если его разобьют! Уж больно занятно кустик листья сворачивает! — восторженно, как ребенок, произнес сержант. Энрике молча ударил себя по лбу.