Все несчастливые семьи

— Мэнди? Какого хуя ты тут делаешь? — ошарашенно уставился Микки на ночную гостью. Хотя, если подумать, кто еще мог позвонить ему в дверь в три часа ночи? — Я тоже скучала по тебе, мудак. Дай-то в квартиру зайти… Ничего себе так. Лучше, чем дом отца, точно. — Да, сучка, я скучал по тебе. Не объясняет, каким хуем ты меня нашла. Микки выжидающе посмотрел на сестру, уже расположившуюся на диване, будто весь этот дом принадлежал ей. Он был рад наконец-то снова видеть ее уверенной в себе и вроде даже счастливой, или в состоянии настолько близком к счастью, насколько это вообще для них возможно. — Иен. Упомянул Мексику, там дальше по наводкам пошла. Игги свалил куда-то из города, отец на пожизненном, хуй знает, где там Джои и Колин, так что я решила, что и мне там делать нечего. У тебя есть еда? Я привезла травку. Микки запер, наконец, дверь и пошёл ставить в печку полуфабрикатную пиццу. Мэнди тем временем рылась в тумбочке под телевизором, перебирая диски с боевиками и компьютерными играми. — Сколько у тебя джойстиков? — крикнула она. — Я, по твоему, выгляжу, будто я тут с местными тусуюсь, на дом их приглашаю? Один у меня. — Тогда фильм смотреть будем. Двойной удар с Ванн Дамом или Помеченный смертью с Сигалом? — Ты ещё, блядь, спрашиваешь. Сигал, конечно. Сигал гораздо круче, — Микки поморщился от ощущения де жавю, которое он усердно игнорировал. Отец сейчас отбывал пожизненное в тюрьме в Америке, а рыжий парень, с которым у него когда-то давно был похожий разговор, так ужасно закончившейся, был слишком далеко, и в простом смысле — во все том же ебучем Чикаго, и слишком далеко в прошлом — Иен, как впрочем и сам Микки, с того времени изменился почти до неузнаваемости. — У тебя странный вкус на мужиков, — хмыкнула Мэнди, не совсем отвлекая от удручающих мыслей. — Завали, — Микки издал смешок. Обсуждает мужиков с сестрой. Докатился, блядь, — может и странный, но хоть не такой полный пиздец как у тебя. Как ты вообще от Каньяты избавилась? — Свалила, пока он спал. Потом какое-то время в эскорте работала. Встретила Липа и… — она покачала головой, — Мне срочно надо курнуть. Она подожгла заранее скрученный косяк, затянулась и передала Микки. После пары молчаливых затяжек зазвонил таймер духовки, оповещая, что пицца готова. Микки принёс и разрезал пиццу, пока его сестра включала фильм. — Так что, лупоглазый твой? — спросил, наконец, Микки. — Хуево он. Вылетел из университета, сидел пару месяцев в вытрезвителе, но, кажется, опять бухает. Трахал профессоршу, потом девушку, у которой есть сын и бывший муж-алкоголик и чей брат женился на Дебби. Выглядел почти как Френк. Думала, ещё пять минут проторчу рядом, и все кину, понесусь спасать его. Как будто ему это когда-либо было надо, — Мэнди невесело усмехнулась. — Что ты в нем вообще нашла? — Нахмурился Микки. Лип постоянно калечил морально его сестру, это был последний парень, из-за которого она плакала, потом она просто терпела. Причём плакала она не потому, что Галлагер её бил, а потому, что ему было на неё абсолютно насрать. — Не знаю. Думаю, мы просто не выбираем, кого любить, нет? — Он относился к тебе как к дерьму. — Нет, сравнительно с другими он был ангелом, — рассмеялась Мэнди, — ну, кроме Иена, конечно. Единственный нормальный парень из всех, кто у меня был. Думаю, не так уж у нас и отличается вкус, а? — она игриво толкнула его в плечо. — Да, думаю, мы оба конченые ебанаты. Мэнди рассмеялась на это, кажется, абсолютно не обращая внимания на то, что по её лицу катились слезы. — А знаешь, я же его реально любила. Иена, не Липа. Липа тоже, но позже и уже как-то не так. Когда мне ещё 15 было и мы типа встречались, каждый раз целовала его перед одноклассниками, вроде как чтобы поддержать легенду. Влюблённая дура, — Мэнди громче рассмеялась, останавливаясь, чтобы откусить ещё большой кусок от своего треугольника пиццы, — но вообще, мы пару раз реально целовались. Ну, без того, чтобы кто-нибудь из нас считал, что мы делаем это только напоказ. Первый раз, когда он со мной на аборт тогда ходил, второй, когда он в армию сбегал и третий сейчас, недавно, он мне помогал от трупа избавиться. То есть, я его для этого позвала, а он все легально сделал. Не менее эффективно, все же. Уже через пару часов отдал мне мое постиранное и отглаженное платье. — Легально, да? Он действительно больше не такой, хех. Мэнди грустно посмотрела на него. — Да, Мик. Но, знаешь же, ему это необходимо. Ему эта нервотрёпка… как красной тряпкой болезни помахать. Ничего хорошего. Ты помнишь. — Да, — Микки издал мягкий смешок, — помню. Знаешь, я думал, что буду ненавидеть его за всю эту хуйню. А нихуя. Это странно? — Думаю, нет, — вздохнула Мэнди, — Я это ещё тогда с Липом, наверное, впервые поняла. Невозможно ненавидеть человека за то, что он любит тебя не так, как ты его. И пытаться что-то исправить в этой ситуации… Не думаю, что это возможно. И, наверное, не стоило пытаться убить Карен, — хихикнула она. — Ты пыталась убить Карен? Это её ты на машине переехала? Бешеная сучка, — рассмеялся Микки. — Я-то? Ты вообще сбежал из тюрьмы. Где, кстати, за попытку убийства сидел. Зачем ты вообще это сделал? Не пытался замочить ту сучку, это я понимаю, но сбежал из тюрьмы? Если тебя сейчас поймают, ты в такой пизде окажется, что электрический стул покажется заманчивым вариантом. — Да мне и так казался, — глухо сказал Микки и оттянул ворот футболки, показывая сестре кривую татуировку, — Это дерьмо не осталось незамеченным. Ну, а что с пидорами в тюрьме бывает ты знаешь, рассказывать не буду. Решил, что пляжи в Мексике с некоторым риском быть пойманным кажутся мне райским местечком. Глаза Мэнди расширились до пугающих размеров. — Пиздец, — выдохнула она, — пиздец. Она покачала головой и сделала неопределённый жест руками. — Ты знаешь, что Галлагер не так пишется? — наконец сказала она. — Да, — простонал Микки, — я, блядь, знаю, что Галлагер не так пишется. Немного сложно сосредоточиться на грамматике, когда подписываешь себе смертный приговор, тыкая грязной иголкой под кожу посреди ночи. Мэнди издала полу смешок полу вздох и обняла брата, крепко прижимая к себе. — Какие же мы ебанаты, да? — прошептала она, гладя его по волосам. Неожиданно для себя, Микки не захотел отстраняться. Он позволил сестре перебирать свои волосы и мочить плечо слезами, делая вид что не замечает этого и просто уткнувшись лицом в основание ее шеи. Они были одного роста, а её плечи были острыми, худыми, но при этом она неуловимо пахла чем-то, знакомым с детства, и вся ситуация внезапно оказалась какой-то… умиротворяющей. Наверное, так чувствуют себя дома. Наверное, так чувствуют себя в безопасности. Скорее всего, это чувство, которое может быть только в семье. Он и забыл на какое-то время, что у него была семья.