Аромат роз

До отплытия осталось совсем немного, и все летело к чертям. Абсолютно все. Миранда, Гейтс, еще это гребаное письмо с прошением о помиловании. Зачем Миранда его написала, для чего? В последнее время Джеймс все сильнее осознавал, что это было нужнее ей, чем ему. Господи, да он иногда готов был плюнуть на все и отпустить ее в Бостон одну, лишь бы перестала нести этот бред. Но только подумав об этом, капитан тут же осекался, понимая, что вместе с ней потеряет последнее, что связывает его с Англией. С прошлой жизнью. С тем, кто в ней был. Несмотря ни на что, Миранда была нужна Флинту здесь, в Нассау. Рядом с ней он обретал покой. В ее дом возвращался после долгого плавания. Засыпая в ее объятиях, чувствовал, что раны меньше болят, и на душе становится спокойнее. Будто шторм, который унимался с первым появлением лучей солнца. Миранда была для Флинта этим солнцем. Но вот только сейчас всего один луч стал для него губителен. Во время захвата «Андромахи» ее письмо о прощении нашли и тем самым сильно подорвали без того пошатнувшийся авторитет капитана среди членов команды. Скоро, после долгих сборов и подготовок, после поиска украденной мальчишкой-коком ценной страницы с маршрутом, предстояло отплывать, а в команде уже зрел мятеж. Даже самый преданный и верный Флинту член команды — Хэл Гейтс — и тот уже начал сомневаться. Чего только стоил тот разговор об убийстве на «Марии-Алейн». Об этом деле Джеймс не любил вспоминать и никому не рассказывал. Даже тем, кому мог доверять. И сейчас капитан сидел в полутемной таверне, пытаясь утопить все проблемы во множестве стаканов рома, заглушить голос Миранды в своей голове. Забыть все то, что сегодня услышал от нее и остальных. Пусть завтра будет тяжело проснуться после такого количества выпитого, пусть команда не будет согласна с его мнениями и, возможно, даже низложит — все это будет завтра. Завтра. А сегодня можно опрокинуть еще стакан. Пить, пока в глазах не потемнеет. И плевать, что рядом может оказаться кто-то из своих. Плевать, что руки уже с трудом слушаются, а в бутылке почти не осталось рома. Плевать на все. Голос возникшей из темноты мисс Элеонор Гатри, эхом отзываясь от стен, звучал в голове Флинта. Она твердила что-то про его поведение, про выпивку, а когда капитан попытался дать понять, что ему все равно, — забрала стакан. Несносная девчонка. Но такой он ее всегда знал. Она легко ставила на место зарвавшихся пиратов и торговцев, устраивавших драки в таверне и на улицах, принимала за столом гостей, помогала на складе. Элеонор была везде. Порой казалось, что не Ричард Гатри управляет своими делами, а его предприимчивая дочь. Однако несмотря на свой вздорный характер, покровительство пиратам и их делам, Элеонор стремилась к одной единственной цели: достичь благополучия и спокойствия на этой земле. Особенно видно стало после того, когда над островом нависла реальная угроза — когда арестовали ее отца, когда повсюду в Нассау начались бунты и волнения. И Флинт заметил, уловил это в ее глазах — в тот самый момент, когда сидя в ее кабинете, он произносил свою пламенную речь о том, каких огромных целей можно будет добиться, ограбив испанский галеон «Урка-де-Лима». Она поддержала его идеи, в которые сейчас не верила даже Миранда. Его Миранда, которая одним своим письмом о прощении вонзила ему нож в старую рану. Флинт устало поднял голову — перед глазами все плыло. С трудом поднявшись, он прошел мимо столов и скрылся в одной из комнат. — Исход непредсказуем только для тех, кто не верит. А я верю в это, — с надеждой произнесла Элеонор, глядя на капитана. Сидя на узкой койке, он отчетливо слышал совсем другой голос. И то был голос английского лорда. Когда-то он также верил в возможность благополучия в Нассау. Но все те идеи были развеяны и растоптаны английским обществом. Это резко отрезвляет, возвращая в реальность. Джеймс бросил взгляд на стоявшую подле него Элеонор. Чего она ждала здесь, чего добивалась от него, пьяного, этими утверждениями? Хватит докапываться, пусть оставит в покое хотя бы на ночь. Джеймс помнил, как мисс Гатри бегала по острову еще юной. Светлая головка, увенчанная копной золотисто-песочных кудряшек, серо-голубые глаза, в которых читался столь взрослый взгляд, простое платье, не выдававшее в ней дочь влиятельного господина. Иногда Элеонор напоминала Томаса — что-то в ней было от него: не то внешность, не то отчаянная вера в благополучие и процветание в Нассау. Джеймс уже и сам не знал. Или не желал знать. И сейчас она все еще здесь, пытается убедить его в том, что вся эта авантюра, в которую они оба ввязались, в благоприятный исход которой не верит уже почти никто — это действительно то, что нужно для великой цели. То, что спасет Ричарда Гатри и Нассау от служителей закона, очистит репутацию этого места. И Флинт — единственный человек, который способен ей помочь. Наивная. Глупая, наивная девочка. Если бы Элеонор могла только знать, что все это — лишь верхушка огромной скалы, большая часть которой погружена в океан. Если бы с самого начала Флинт все ей рассказал — о бедном лорде Томасе, о его утопичных идеях и мыслях, о тех беспомощных попытках воплотить всех их в жизнь — она бы так сейчас не говорила. А может, и вовсе не решилась помочь ему. Но что Элеонор точно не сделала бы — так не написала письмо о помиловании, как поступила Миранда. Потому что она другая. Ей не знакома та, прежняя жизнь, которой здесь Миранде так не хватает. Элеонор принадлежит Нассау и готова на все ради этого пиратского логова, даже на такой риск. Он чувствует ее робкое дыхание, запах ее духов витает в комнате. Розы — все те же, что и те несколько лет назад, когда она напилась вусмерть в таверне из-за расставания с этим отморозком Вейном. Розы — Томас как-то однажды признавался, что ему они очень нравились. Тонкие пальцы касаются грубой ладони — и Флинт гонит от себя грязные мысли. Но алкоголь, ночь, тишина — все это сейчас играет против него. Разрушает все барьеры, которые он возводил годами вокруг себя и своего имени, позволяет эмоциям брать верх над разумом. Грохот падающих на пол с шаткого комода подсвечников и шкатулок, шорох падающей на пол одежды эхом отдается в голове, рассыпаясь на множество отзвуков. К черту этот гребаный день, к черту Миранду, Гейтса, письмо. Все решится завтра. А сейчас у него есть только эта ночь. И Элеонор. И Флинт обязательно выполнит свое обещание. Он отправится в погоню за испанским кораблем и привезет его золото в Нассау. Чтобы, показавшись на пороге таверны, увидеть, как бежит к нему мисс Гатри, почувствовать тепло ее объятий и гордо сказать, что теперь нечего бояться. — Кто-то из нас двоих точно спятил, — лежа на полу, произносит Элеонор, облизывая пересохшие губы. Она укрывает плащом крепко спящего рядом Флинта и мысленно ругает себя за порванный воротник его рубашки и беспорядок в комнате.