Susse Sunde

Как ни странно, но бандиты в Зоне всегда располагали всеми благами цивилизации, что приходятся обычным делом на Большой Земле. И те сталкеры, что были уже "прожжёнными", охотно этими благами пользовались, пусть даже и за кругленькую сумму. И если алкоголь было дешевле купить в "100 рентген", а дурь взять практически даром на базе Свободы, то с проститутками всё было куда тяжелее. Девочки водились только у бандитов, хотя бывалые сталкеры поговаривают, что когда-то ими распоряжались бойцы из всё той же Свободы. Кто бы мог подумать - добродушные и простые ребята оказались ни без греха. Ой как сильно не без греха... Многие сталкеры уже давно протоптали дорожку до базы бандитов в Тёмной Долине. Всяк раз в пару недель нуждался в "разрядке". Это дело ясное: какой мужик откажется подержаться за сиську? Особенно когда вокруг тебя постоянный стресс: то вояки, то аномалии, то друга куском стены пришибло. Нужно же как-то улучшать себе настроение. А что могло быть лучше крепкого траха? Вот и Шрам, ведомый такими же простыми, как яйцо, инстинктами, брёл через Свалку, лениво перекатывая в голове всяческие житейские мысли. Молчаливый и холодный наёмник, впрочем, был самым простым человеком, которому порой не хватает компании женщины... Только вот Шрам испытывал в связи с этим небольшую проблемку. Точнее очень сильно большую проблемищу, но мужчина усиленно пытался себя уговорить, что это нормально. Он где-то слышал, что если ты признаёшь свои странности, то значит с тобой всё в порядке. Наёмник странности признавал, но порой дела принимали настолько скверный оборот, что по шкуре невольно пробегал мороз. Оставив снаряжение в более-менее надёжном месте, Шрам бегло пересчитал деньги, сунул их в карман плаща и двинулся со Свалки в Тёмную Долину, лениво почёсывая седую щетину. Буквально вчера ему удалось помыться, и это как-то немного подбодрило его, хотя на протяжении дня настрой был откровенно дерьмовым. Он уже достаточно набегался по развалинам и подвалам, но всё же надеялся, что сильно пропотеть не успел. Некрасиво будет к даме идти штынящим. "Хотя лучшее оружие мужчины - его запах", - подумал Шрам, миновав двух охранников у входа на заброшенный недострой. Даже сам удивился, как это он так быстро успел дойти. Ничего удивительного на деле не было: когда поглощён мыслями, время летит незаметно. Ну или когда твой рост - два метра, а шаг широченный, как твои собственные плечи. Комплекции наёмника мог позавидовать любой рядовой сталкер, но сам Шрам периодически испытывал от этого неудобства. - Ба, смарите кто к нам колёса катит, - раздалось откуда-то сбоку, когда мужчина поднялся на второй этаж фойе. - Главный на месте? - сухо поинтересовался наёмник. В своих мыслях он выдохнул: из новоприбывшей партии бандитов никто не был в курсе, какое месиво пару месяцев назад тут происходило. С участием самого Шрама. - Да поди на месте, куда ему деваца? - гопник шумно сплюнул на пол и отодвинулся от входа в "кабинет" главаря, кивая на дверь. Для обычно агрессивных бандитов это было чем-то новеньким. Рассусоливать их поведение наёмник не стал - он тут не для этого. Пройдя за дверь, мужчина молча подошёл к столу и с громким хлопком положил на него пачку денег, туго стянутых резинкой. Тут было много мелких купюр, но сумма строго по тарифу. Вроде как один из сталкеров говорил, что сейчас именно такая такса устоялась на "общение" с дамой лёгкого поведения. Плюгавый мужичок в спортивном костюме косо уставился на наёмника снизу вверх. - Ты шо, нам шо-та должен, брателло? - Мне нужна женщина, - наёмник попытался вложить в свои слова хоть какие-то эмоции, но вышло, как всегда - холодно и без интереса. Будто бы на самом деле ему ничего не надо. - А мож сразу две? - с насмешкой поинтересовался главарь местной шайки. Но по взгляду понял, что к шуткам "клиент" не расположен, и быстро пересчитав деньги, сунул их в ящик стола, запирая тот на ключ. Он жестом пригласил Шрама за собой. Пришлось топать через всю стройку, чуть ли не окольными путями, и в какой-то момент наёмник пожалел, что не взял хотя бы пистолет. Но у него всё ещё был припрятан нож, и в случае обмана, он обязательно вгонит его в кишки этого заморыша по самую рукоятку. О да, Шрам уже начинал кипятится, а это и было его главной бедой. Причиной, почему за Периметром ничего не сложилось. Заведя Шрама в какую-то более-менее благоустроенную комнату, бандит громко хлопнул в ладоши, заставляя нескольких болтающих между собой женщин встрепенуться и повскакивать с мест. - Лапоньки мои, у нас гость. По высшему разряду обслужить надобно. Ну, здоровяк, выбирай. Какая нраица? - Все, - честно ответил наёмник, вскидывая брови. Здесь были дамы, как говорится, на любой вкус: длинноногие, миниатюрные, стройные, пышные, брюнетки, блондинки, рыженькие. Женщины в самом соку, хотя пара выглядели явно куда моложе, а одной из них вообще Шрам затруднялся дать хотя бы 18. Посадят, дядя, не балуй. Выбирал он недолго, остановив свой пристальный взгляд на брюнетке. На лицо - бестия, сложена хорошо, и локоны так старательно завиты. Будто не в спартанских условиях живёт, а выступает в театре, и вот только что вышла из гримёрки. - Эта, - кивнул в её сторону Шрам. - Зиночка, проводи папашу до перины, - хохотнул бандит, - а вы бы лясы поменьше точили, и побольше бы за порядком следили! - Мы тебе не домохозяйки, - бросила одна из них. - Да по вам и видно! Они ещё о чём-то шуточно припирались, но наёмнику не было интересно. Он покорно шёл за женщиной, как-то слегка помрачнев. В висках стучало, ладони вспотели. Скоро всё начнётся, и так же скоро всё закончится. Комната для приёма клиентов более, чем удивила Шрама. Здесь было чисто и тепло, на стенах наклеены обои ЯВНО не советских времён, целая мебель. Даже постельное бельё на кровати, на вид довольно чистое. И где они это всё взяли? Шпана оказалась куда предприимчивее старика Сидоровича. Нет, ну точно чудеса какие-то! На небольшом столике стоял старинный граммофон, фужеры, бутыль белого вина. На прикроватной тумбе горел торшер. Наёмник был более, чем уверен, что многие сталкеры плевать хотели на эстетику и удобство, им лишь бы свой пиндюр куда затолкать. А вот ему окружение нравилось. Как, впрочем, и компания. - Хочешь посидеть немного, или сразу приступим? - поинтересовалась Зинаида. - Давай посидим, - тихо пробасил Шрам, пытаясь откупорить бутылку. Руки слегка дрожали. - Так ты... Давно ни с кем не?.. - Давненько. Он ни капли не соврал: кроме руки и бурной фантазии, у мужчины давно никого не было. Может поэтому он и забыл, что нужно просто раздеть и трахнуть женщину, а не растягивать совершенно ненужные прелюдии. Но желание клиента - закон. Наконец пробка поддалась, и Шрам щедро разлил вино по бокалам. Впрочем, Зина пить отказалась, и он замахнул залпом оба фужера. Да уж, не водка, но для храбрости не помешает. Алкоголь медленно добирался до головы, и пока мужчина пригласил путану к себе на колени. Ему явно нравилась даже простая близость с столь нежным, в сравнении с ним, существом. Он неторопливо гладил её по бёдрам, талии, плечам. Ласково убирал пышные завитые пряди с лица, как-то немного грустно заглядывая в глаза. Было видно, что никто уже давно не проявляет такого внимания к ней, потому как Зинаида совершенно натурально краснела, искренне улыбаясь. - Я вижу, ты любишь нежный секс, - она почти невинно захлопала ресницами, ловя его огромную руку и прижимая к тёплой щеке. - Нет, - как-то горько усмехнулся Шрам, - совсем нет. - Неужели жёстко нравится? - Ты не представляешь, насколько... - Это ты по адресу. Я стойкая, поверь. Шлёпать и кусать разрешаю. Шрам тихо засмеялся, зарываясь носом в чёрные волосы женщины, и шумно вдохнул. - Какая же ты красавица... Мне очень жаль. Звенящий нежный момент будто бы разбился вдребезги от его слов. Мужчина встал, держа на руках брюнетку, и резко, грубо свалил её на постель. Не успела она даже понять, что произошло, как наёмник что было сил врезал проститутке по лицу кулачищем. На светлые подушки брызнула кровь из разбитого носа. - Ты блять просто не представляешь, что я с тобой буду делать, - прошипел Шрам, сильно надавливая коленом на низ живота Зинаиды. - Ты... Шрам страдал от сексуального садизма. Причём страдал уже пост фактум, когда его "партнёрши" оставались покалеченными, изуродованными, или вовсе умирали. Он не помнил, в каком возрасте это началось. Но всегда помнил, чем его "приступы" заканчивались. Ему хотелось жить, как все обычные люди, просто наслаждаться близостью с женщинами и не причинять им боль. Но без побоев никогда не обходилось. Совсем скоро даже эрекция перестала его посещать, если он хорошенько даме не врежет. И с этого момента он плохо отдавал себе отсчёт в том, что происходит. Как сейчас. Пока Зина пыталась прийти в себя после удара и хоть как-то дышать, превозмогая боль, Шрам спешно скинул с себя плащ и свитер, расстёгивая ремень. Его глаза налились больной яростью, он ни то злобно улыбался, ни то скалился, гортанно взрыкивая каждый раз, когда женщина под ним панически дёргалась. Вытащив ремень и оставив его в стороне, Шрам низко наклонился грубо впился в губы женщины, до синяков сжимая её бедро. От боли она застонала прямо ему в рот, и недовольно разорвав поцелуй, наёмник принялся раздирать на ней платье. Сухая дешёвая ткань трещала в его руках и буквально расползалась, заглушая тихие испуганные стоны проститутки. Избавив от всего лишнего, Шрам ещё раз напоследок грубо поцеловал её, прикусил нижнюю губу, а потом перевернул на живот, одной рукой держа за запястья. На бедре брюнетки начинал наливаться здоровенный синяк, фактически в виде отпечатка огромной ладони. Проверив наспех, готова ли Зина к процессу, мужчина удовлетворённо хмыкнул, жадно облизывая мокрые пальцы. Замечательно, а то долбиться в сухую бабу, всё равно, что присунуть ведру с песком - так говорил один его армейский друг латиноамериканской внешности. Впрочем, по своему собственному опыту наёмник знал, что примерно так и есть. Мужчина спустил штаны и приставил горячую голову к входу влагалища, прикусив нижнюю губу. А потом резко двинулся внутрь, потянув проститутку на себя. Свободной рукой Шрам взял оставленный им ремень и чуть пришлёпнул по уже синеющей гематоме. Получив в ответ болезненный стон, он ударил ещё раз, постепенно двигаясь внутри женщины. Каждый его удар в такт движению члена становился сильнее и сильнее, пока Шрам банально не начал хлестать свою жертву по всему телу, царапая кожу солдатской пряжкой. Когда сил терпеть уже не было, Зина всхлипнула, не в силах сдержать ни стонов, ни слёз. Этого клиента она надолго запомнит. Запарившись развлекаться с ремнём, наёмник связал им руки проститутки за спиной и низко наклонился, слизывая кровь с мелких ранок под лопаткой. Ему понравилось, как женщина под ним задрожала, и Шрам снова тихо зарычал, ведя горячим языком вверх по её позвоночнику. Мышцы вокруг его члена сжались туже, и совсем одурев от ощущений, он грубо схватил путану за грудь, вцепляясь зубами в её плечо. Зина рвано закричала, пытаясь не задыхаться от бешенного ритма, который уже успел задать её ненормальный клиент. Оставив попытку прокусить, как ему казалось, тонкую кожу женщины, Шрам всё так же грубо схватил её за волосы и намотал на кулак. Жертва была вынуждена сильно выгнуться к спине и практически прильнула ею к широкой горячей груди наёмника. По некогда милому лицу катились слёзы, смешиваясь с дешёвой косметикой и кровью из носа. На мгновенье он остановился, сцеловывая их и хрипло выдыхая в самое ухо. А потом снова начал двигаться и несколько раз саданул Зинаиду лбом о толстую спинку кровати. Охнув, женщина, потеряла сознание. Шрам резко отпустил её и вышел, чуть придерживая обеими руками за поясницу. Пришлось развязать ей руки. Он ещё не кончил, но трахать обморочное тело ему явно не нравилось. Перевернув проститутку на спину, он слегка побил её по щекам, заставляя прийти в себя. На это ушло несколько драгоценных секунд, но как только она открыла глаза, наёмник снова врезал ей по лицу, а потом схватил за подбородок, заставляя смотреть на себя. - Не смей вырубаться, блядина, слышишь? Не смей! Она уже ничего не могла ему ответить, только лишь тихо плакала. Шрам снова грубо вошёл в несчастную и сразу взял быстрый темп, буквально выдалбливая последние остатки сил из женщины. Ему даже удалось на какое-то время заставить её снова застонать, но этого было мало. Протянув руку, он еле достал до сброшенного на пол плаща. Нашарив во внутреннем кармане нож, он только одним его видом заставил Зину ощутить в себе второе дыхание и начать буквально орать. - Правильно, кричи. Кричи, милая. Наёмник стал двигаться нарочито медленно. Так же медленно, как резал её тело ножом. Он просто оставлял на коже длинные, но неглубокие надрезы, довольствуясь тем, как визжит его жертва от боли. Иногда, когда ему приходилось пытать чьих-то должников по заказу, он еле сдерживал себя, чтобы ненароком не изнасиловать незадачливого сталкера. Хотя идея казалась ему порой просто прекрасной - это могло быть максимально весело. Унизить и физически изувечить кого-нибудь посредством грубого секса - предел мечтаний Шрама. Но что-то до сих пор его сдерживало. До сих пор держит, несмотря ни на что. Когда он почувствовал что уже на грани, то милостиво убрал нож от своей жертвы, размазывая кровь по её телу. - А теперь, давай заканчивать. Тебе ведь было хорошо со мной? Зина даже пикнуть не успела. Неторопливые толчки снова сменились грубыми и резкими, а на тонкой шее сомкнулись две огромные ладони и начали душить. Если первее она не умрёт от нехватки кислорода, то точно умрёт от перелома. Тонкие пальцы вцепились в простыню, тело бессильно заметалось под огромным весом наёмника, но все попытки были тщетны. Лицо путаны покраснело и уже начинало синеть, из всех ран не переставая шла свежая кровь. И когда глаза Зины почти окончательно закатились, Шрам вскрикнул и кончил, отпуская несчастную. Та лишь хрипло вдохнула и больше не шевелилась. Час почти подошёл к концу. Граммофон тихо играл какую-то старую немецкую оперу, тусклый свет торшера охватывал окровавленную изодраную простынь, на которой еле дышала голая женщина. Вся она была в порезах и синяках, волосы слиплись от крови, несколько зубов было выбито, а нос переломан напрочь. Шрам задумчиво смотрел на это гротескное искусство, скраденное глубокими тенями, грея в руке бокал с вином. Он встал и подошёл к постели, осторожно убирая окровавленные пряди, налипшие на лицо женщины. Её закрытые веки чуть дрогнули, и наёмник щедро вымазал палец в крови из-под её носа, а потом опустил его в бокал с вином и как следует разболтал. Некогда янтарная жидкость стала розово-оранжевой, и наёмник приложился сухими губами к краю фужера, делая маленький глоток. Ему нравился вкус крови. Чужой, своей - неважно. Просто нравился этот металлически-солёный привкус на языке. Он одновременно возбуждал, взбадривал... И отрезвлял. Вернувшись на своё место, Шрам не спеша допил свой странный коктейль и зарывшись пальцами в седые волосы тихонько завыл. Раскаяние за грешное удовольствие - это могло быть последним, что в своей жизни увидела Зина. - Bestrafe mich (нем. накажи меня), - прошептал Шрам, поднимая влажные глаза к потолку. * * * Дегтярёв всегда был очень воспитанным и добрым человеком. Он любил людей, знал как найти подход к любому человеку, что несомненно помогало ему в работе. Но сейчас, заперевшись в старом общественном туалете, майор стоял перед зеркалом и ненавидел всех. У него порой такое случалось, и пережидать свои загоны он предпочитал один, вдали от чужих глаз. Можно было поплакать, и никто не осудит его за это. Побыть самим собой. И теперь, размазывая по лицу слёзы, Александр тихо рыдал, сжимая в руке старый тюбик помады. Проблемы с принятием себя преследовали его с самого раннего детства. Маленький мальчик устраивал настоящие истерики, когда ему не покупали красивые платья, кукол или игрушечную посудку. А ведь он так сильно хотел быть девочкой. Майор ненавидел родителей за своё имя - Сашенька, андрогинное и неопределённое. Ненавидел общество за недалёкость и отвращение к таким, как он. Ненавидел врачей, которые не могли толком сказать, что же с ним не так. Ненавидел свою бывшую девушку, за то что та не смогла принять его "особенность". Себя ненавидел, за то что тело-то у него мужское... Хотя отголосками сознания Дегтярёв и понимал, что просто глубоко болен. Он никак не мог заставить себя затолкать свою обиду на мир подальше и перестать наконец вести себя, как женщина. Он до безумия обожал кружевное бельё, чулки, юбки, туфли. Даже умудрялся иногда носить все эти вещи, вдоволь вертясь перед зеркалом, но такие моменты выдавались крайне редко. Чаще получалось краситься. Ещё будучи студентом, он умудрился стащить у своей девушки дорогую вещицу из ограниченной линейки. Аппетитная розовая помада цвета "Клубничный удар" месяцами манила его, и решившись на такой шаг, Дегтярёв только сильнее усилил подозрения своей пассии. Впрочем, это не мешало им встречаться ещё несколько лет, прежде чем правда уже совсем очевидно вывалилась на свет. Сколько времени прошло, а помада так всё и не кончалась, хотя её срок годности давным-давно истёк. Крася, не крася. Рыдай, не рыдай. А женщиной от этого больше Саша не становился. Он лишь продолжал испытывать отвращение ко всему на свете, про себя пытаясь сосчитать удары загнанного сердца. Успокоиться хоть немного. Зона такого точно не простит: не хватало ещё, чтобы кто-нибудь прибил из-за странностей. К нему и так уже цепляются одиночки, посмеиваясь над несвойственной обычно мужчинам чистоплотностью. У майора всегда были чистые волосы, постриженные ногти, начищенные берцы и от него за версту несло советским одеколоном. Один из свободовцев даже подметил, что Дегтярёв "прямо как этот самый, который из этих". Ну то есть гей. Вот кем-кем, а голубым Александр как раз никогда не был, несмотря на то, что мужчины тоже его привлекали. Видимо, воспитание давало о себе знать. Иногда ему очень сильно хотелось попробовать заняться сексом с мужчиной, даже несмотря на довольно сильный страх. Не то за то, что ему откажут, не то за то, что его отдубасят по почкам за такие предложения. Но желание всё равно спонтанно возникало, и Дегтярёв порой думал, что в роли нижнего смог бы ощутить себя женщиной хоть на немножко. Вот только под кого-попало он ложиться не хотел, а кандидатов в Зоне днём с огнём не сыщешь. И приспичило же ему вот именно сейчас поддаться своим слабостям. Но майор уговаривал себя попробовать, чтобы облегчить душевные страдания. Всё-таки работать мешают, мать их так. Как следует стерев с лица помаду, и спрятав тюбик в потайной карман в штанах, Саша отправился обратно в бар. Стоило ему только открыть дверь, как мимо него пролетели пара сталкеров, держась за животы. Видимо, кто-то опять набрал просроченных консервов по дешёвке. Уже ставшая домашней обстановка в "100 рентген" словно рукой сняла все обиды и печали майора, и облегчённо выдохнув, он решил пообедать и двигаться дальше. На Кордоне ждало поручение, откладывать его в долгий ящик не стоило. Давиться холодной кашей было приятнее под водочку, но Дегтярёв не хотел тратить на алкоголь ни единой копейки - деньги в Зоне достаются большим трудом. Дар в виде бутылки горячительного явился к нему вместе с наёмником. - Здарова, Сан Саныч, - как всегда без энтузиазма поприветствовал его Шрам. Удивительно, первый подошёл. - Привет, дружище. Какими судьбами тут? - Да вот, с задания шёл. Дай думаю, заскочу, пропущу парочку стопок. А тут ты. Почему бы и нет - Дегтярёв был не против. За разговором наёмник умудрился опрокинуть бутылку живительной влаги на пол. Водка была безвозвратно утеряна. Ну хоть по полстакана успели выпить, и то веселее. Ударивший в голову алкоголь не сбивал с толку, но очевидно добавлял смелости, особенно Саше. Недавно посещавшая его мысль до сих пор крутилась в черепной коробке, а залив её водкой, майор только дал плану дозреть, как зелёной помидорине, положенной на подоконник. Отодвинув от себя уже пустую жестянку, он наклонился к столу и жестом попросил Шрама сделать то же самое. А потом зашептал. - Слушай, не серчай только, но вопрос будет необычный. Очень прошу не орать. - Ну-ка, - немного насторожился Шрам. Он подумал, что ему хотят сказать что-то ошеломительное или важное. - ... Ты когда-нибудь трахал мужика? - Чего? - у наёмника глаза на лоб полезли. - Нет. А ты? - А попробовать хотел бы? - Не знаю, что было в водке, но я у бандитов больше ничего брать не буду, - отпрянул мужик, - и тебе не советую. Проветрись-ка сходи, Сань. Майор настойчиво потянул Шрама назад, ближе к столу, заглядывая в светлые глаза с какой-то невиданной ранее для себя самого страстью. - Если не ты, то никто мне не поможет. Шрам, выеби меня. - Дегтярёв, ты охренел что ли? - это был первый раз в жизни, когда наёмник испугался кого-то меньше себя ростом. Он хотел было вырваться из цепких рук майора, но увидев в его глазах ещё и немую мольбу, надолго замер. Шрам пытался понять, что сподвигло парня на такие желания, но в голову ничего не приходило. Только ехидно посмеивался внутренний голос, толкающий на безрассудство и потакающий всяким больным идеям. Сейчас голос уверял мужчину, что попробовать точно стоит. Но как же его проблемы? Приятеля не то что бить - словом грубым обидеть не хотелось. Понадеявшись на то, что недавняя "разрядка" поможет ему держать себя в руках, Шрам вздохнул и нахмурился. - Ты даже не представляешь, на что подписываешься. - Эй, - со стороны барной стойки послышался смешок, - вы там что, целоваться собрались? - Задовбав вже, ібись в горіх, - шикнул на бармена Дегтярёв и наконец отпустил Шрама. Наёмник разогнулся в полный рост, часто заморгав. - Ты что, немецкий знаешь? - По долгу службы знаю. С чего такие вопросы? - майор вскинул бровь с тонким шрамом над ней. - Мне послышалось, что ты сказал bück dich (нем. нагнись). От этих слов Саша тут же стушевался, уводя глаза в пол, и налился краской. Шраму на какую-то секунду подумалось, что он выглядит довольно мило. Ужаснувшись своим мыслям и тяжело вздохнув, наёмник накинул капюшон и кивнул на выход. - На Кордоне есть одно тихое место. - Ты не пожалеешь, - как-то глупо улыбнулся Александр. Майор покорно следовал за мужчиной всю дорогу. Оба молчали. То и дело, Шрам постоянно кидал через плечо взгляд на товарища, всё ещё пытаясь понять, это у Дегтярёва шутки такие дурацкие, или он правда водкой отравился? Вариант с тем, что у Саши просто другие предпочтения, наёмник почему-то не рассматривал. На его месте любой другой сталкер пришёл бы к таким выводам сразу же, суммируя всё, что он видит: холёный симпатичный парень, вежливый, умный и хорошо сложенный. Немного приторно для обычного мужика. О тупость, и имя тебе - стереотипы. Зато поведением Дегтярёв себя никогда не выдавал. Понимал, что если начнёт на людях (и даже при друзьях) придаваться привычкам, то он рискует репутацией и здоровьем. Удивительно, что до сих пор никто не знает о его маленьком девичьем секрете. К вечеру они наконец добрались до развалин одного из хуторов, что находился далеко от дороги. Пришлось добираться через высокие заросли и кусты, но зато они попали в почти нетронутое сталкерами место. Неудивительно, что тут никого не бывает, ведь всё кругом настолько сильно поросло диким шиповником и полынью, что если не колючки отобьют желание тут шариться, то горький запах - точно. Он оседал на корне языка и ощущался словно налёт, постепенно вызывая рвотные позывы. Шрам настойчиво затолкал Дегтярёва в один из маленьких домишек. Внутри было абсолютно пусто: ничего, кроме окон, двух дверей и длинной лестницы вниз. Прямо под этой сарайкой оказался бункер, коих по всей Зоне было предостаточно. Стоило им спуститься, как горечь с языка почти мгновенно пропала. Но чем ниже они оказывались, тем холоднее становилось. Глубоковато зарыто всё. Как и ожидалось, внутри всё было совсем типичным для таких бетонных коробок: тусклый аварийный свет, сырые углы, холод, свёрнутые на полу советские матрасы. Странно, что всего два. И вид у них был такой, словно их недавно достали с чердака на даче, которую не посещали лет пять. Дегтярёв брезгливо поморщился. - Левый расстилай, я его позавчера вытаскивал наверх, пыль вытрясал. В голове сразу появилась картинка со Шрамом в семейниках и тельняшке, который выбивает хлопушкой матрас, перекинутый через хлипкий забор. Майор даже посмеялся. - Дай мне минуту, - чуть дрогнувшим голосом попросил Саша. - Хоть десять, - Шрам пожал плечами, а сам повернулся к стенке и принялся снимать с плеча вещмешок. На него вскоре отправился свёрнутый плащ и свитер. Наёмник никуда не торопился. Энтузиазма и желания как-то не было, но мужчина про себя надеялся, что в процессе всё появится. Хотя это всё ещё не переставало быть странным. Для них обоих. Оставшись на пока что в одних штанах, Шрам повернулся и замер. Перед ним стоял практически нагой Дегтярёв, медленно и немного стервозно ведя по губам сочно-розовой помадой. Наёмник затруднялся что-либо сказать, но ему отчего-то нравилось, как смотрятся на майоре чулки и полупрозрачные женские трусики. Тёмное бельё резко контрастировало со светлой кожей парня. По-другому Шрам называть его не мог: хоть Саша уже и разменял третий десяток, он выглядел слишком молодо для своего возраста. Не иначе, как старшекурсник какого-нибудь института. Сделав широкий шаг навстречу, наёмник успел поймать Дегтярёва за талию, прежде чем тот инстинктивно дёрнулся назад. Гладить его точёное тело оказалось таким же приятным занятием, как и изучать тело женщины. Конечно, не было мягкой груди, но и у мужских сисек тоже был свой шарм, только сейчас наёмник это заметил. Ну да, когда бы ещё - он впервые ласкал мужчину, и чёрт возьми, ему это нравилось! Такой тёплый и податливый, гибкий и по-своему сильный. Но тем не менее, в руках Шрама Дегтярёв казался каким-то нежным и беззащитным. Давно ничего подобного наёмник не ощущал, особенно по отношению к тому, кого сейчас он должен трахать. С этим проблем, как и предполагалось, не возникло - мужчина нешуточно возбудился. Закончив изучать его руками, Шрам принялся беспорядочно целовать майора, нетерпеливо стаскивая с него бельё. Сам Дегтярёв старался не отставать, подрагивающими руками пытаясь расстегнуть ремень на штанах своего любовника. Наёмник полностью ушёл с головой в ощущения, страстно впиваясь в губы парня, позволяя ему размазывать по седой щетине яркую помаду. - Тебе так идёт этот цвет... - Правда?.. - с лёгкой улыбкой спросил майор. - Мгм. Сексуальный цвет... Саша что-то с придыханием восхищённо прошептал, но Шрам не дал ему закончить, снова требуя поцелуй. Одна его рука чуть грубовато тискала майора за задницу, вторая как-то замысловато описала бедро и скользнула в пах. Здесь тоже пришлось действовать по ситуации, и немного поигравшись с мошонкой, мужчина запустил палец в анус Дегтярёва, покусывая парня за мочку уха. Он не знал, правильно ли делает, но был уверен, что если не разработает жопу партнёра, то просто не сможет в него войти. Майор ёрзал и тихо ныл в плечо Шраму, царапая короткими ногтями широченную спину наёмника. Тот сдавленно зашипел и шлёпнул парня по заднице, как бы немного возвращая его в реальность. Помогло ненадолго. Тогда Шрам наконец завалил Александра на матрас, хватая под коленки и угрожающе нависая сверху. - Будешь царапаться - получишь. Сам просил. - Шрам... - сбивчиво прошептал майор, но не успел закончить свою мысль. Наёмник приподнял таз любовника и вошёл, пытаясь привыкнуть. Внутри всё было тугим и горячим, не самые приятные ощущения. Но судя по тому, как выгнулся Дегтярёв, ему было ещё хуже. Отступать было уже поздно. Наклонившись и мимолётно прихватив парня за сосок губами, наёмник постепенно пытался двигаться внутри. Стало куда проще. Он буквально ощущал, как майор напрягся, будто майор был частью самого Шрама. Ненормальная, но такая желанная близость. - Моя девочка, - одобрительно пробасил наёмник, когда заметил, что Дегтярёв наконец расслабился и начал двигать бёдрами навстречу. Если бы им предложили когда-нибудь исповедаться, то от таких рассказов их вилами погнали бы нахрен из страны. Когда желания затмевают разум, душа становится чёрной, липкой, грязной. Бог ненавидит грешников. Но ведь и грешникам подчас не до Бога. В процессе Шрам настолько увлёкся, что снова начал проявлять свои нездоровые предпочтения. Но не так критично. Да и Дегтярёв был не против того, что его кусают и "помечают" засосами. Но сколько бы он не подставлял шею, Шрам предусмотрительно не оставлял на ней следов. Лишние вопросы майору ни к чему. Наливающиеся краской укусы и синяки выделялись яркими пятнами на светлой мужской коже, как и смазанная с губ помада. Предчувствуя последнюю минуту перед оргазмом, Шрам сел на матрасе, увлекая Сашу к себе на колени, не переставая двигаться внутри него. Он старался ускорить темп, бегло прижимаясь губами к некоторым засосам, зарывался огромными пальцами в мягкие короткие волосы майора и всячески будто пытался загладить перед ним свою вину, что в начале было больно. Капрон чулок стал натирать бока и спину, когда Дегтярёв обхватил ногами поясницу Шрама. Тот погладил рукой по всей длине возбуждённого члена любовника, но получил довольно странную реакцию. - Нет! - не своим голосом пискнул Дегтярёв. - Я хочу кончить от твоего члена у себя в заднице! Не напоминай мне, что я мужчина! - Считай, что я потеребил тебя за клитор, - властно рыкнул наёмник и сжал в кулак орган майора. Ему хватило всего нескольких движений, чтобы довести Дегтярёва до оргазма, и ощутив, как внутри него всё прошлось горячими волнами, Шрам тоже кончил. В порыве ощущений он вцепился в ногу парня и медленно повёл по бедру, оставляя набухающие длинные царапины. По чулку пошли стрелки. Обессиленный и будто слегка побитый, Дегтярёв начал падать назад, но был вовремя подхвачен наёмником и осторожно уложен на влажный от пота матрас. У Саши даже не было сил сокрушаться, что он весь липкий и растрёпанный. Упав рядом, Шрам заметил, что с уголка губ парня течёт слюна. Настолько ему было хорошо. Тяжело дыша, мужчина прижал Дегтярёва к себе, лениво бормоча ему в макушку. - Ну ты... Загонял старика... - Вот только не надо мне тут, а. Старик нашёлся, - заплетающимся языком выдал майор, возясь кончиком носа по широкой груди Шрама. Сбивчивое дыхание наконец стихло, и Саша начал подмерзать, поэтому сильнее вжался в мужчину. Благо тот не возражал делиться своим жаром - даже в спокойном состоянии наёмник был горячий, как печка. Его большие ладони накрыли ягодицы майора, лениво поглаживая. Стало ещё теплее. - Ты такой красивый. Я даже не мог подумать, что когда-нибудь стану считать мужчину красивым... Как девушку. Александр счастливо улыбнулся и закрыл глаза. Не кантовать его, он устал. *** Сам себя не похвалишь - никто не похвалит. Стрелок всегда был солидарен с этой пословицей. Статус легенды позволял ему в неограниченном количестве получать восхищение своей персоной, но больше всего сталкеру доставляло удовольствие хвалить самого себя. Кто самый сильный, ловкий, быстрый, умный, меткий и сексуальный в Зоне? Ответ для Стрелка был очевиден - он сам. Мужчина просто обожал себя, до одури, до ненормального. Как в случае с Дегтярёвым и Шрамом, первые "звоночки" расстройства появились ещё в молодости. Тогда в какой-то момент он начал замечать, что оргазм не наступает даже с самой развратной девицей, если парень не помогал себе рукой. Через пару лет на женщин уже откровенно не вставал. Зато просто на ура действовали всяческие, даже мелкие комплименты: от небольшой похвалы по голове шли мурашки, а от собственного отражения появлялось нешуточное возбуждение. Совершенно неидеальное тело восторгало Стрелка. Он мог часами смотреть в пыльную поверхность зеркала, будто бы заново изучая каждый сантиметр своего отражения. Со времён событий "отключения "Выжигателя" прошло уже много времени, но мужчина так толком и не поправился, оставаясь довольно худощавым и угловатым. Опять же, в отличии от Дегтярёва и Шрама, Павел был совсем "простым", не имел ничего примечательного в себе. Разве что наколка и скверный характер его выделяли среди других, однако ни то, ни другое его совершенно не красило. Но только не для него самого: для себя Стрелок был эталоном, смыслом жизни, ангелом во плоти. Ежедневные "прятки" по заброшенным подвалам стали для Стрелка любимым занятием. Он всегда таскал с собой в рюкзаке заботливо закутанное в несколько слоёв марли зеркало. Точнее, здоровенный его кусок. Отражающий слой алюминия под стеклом уже начал покрываться тонкой сеткой трещин, но пока они не были столь заметны, и Стрелок не предпринимал попыток найти новое зеркало. Если ничто не портит его отражение, то беспокоится пока не о чем. В тусклом свете старой керосинки, мужчина прислонил стекло к стенке и принялся неторопливо раздеваться, не отрывая от себя взгляда. Будто заигрывал с собственным отражением. - Стрелок, ты сегодня прекрасно выглядишь. Спасибо, и ты тоже, Стрелок. Разговоры с самим собой давно вошли в привычку, и все, кто был с ним знаком, считали это просто забавной особенностью сталкера. Откуда же им было знать, что по вечерам он раздевается и ублажает сам себя до посинения. В прямом смысле этого слова. И сейчас, сидя на полу абсолютно нагим, мужчина бессовестно расставил ноги пошире, надрачивая на собственное отражение и прикусывая сухие губы. От нетерпения ладони дико вспотели, и одной рукой он быстро водил по члену, пока второй оглаживал худой торс. Просто прикасаться к себе, пусть даже не к половым органам, уже приносило мужчине морю удовольствия, что и говорить о мастурбации. Павел давно уже не помнил и не понимал, как можно было насытиться другим человеком, когда ни одна женщина и ни один мужчина не смогут так приласкать. Ему самому было гораздо лучше знать, как сделать себе приятное, и он делал, не смущаясь и не стыдясь. Стрелок закрыл свои тёмные глаза, засовывая в рот два пальца свободной руки и обвёл подушечки кончиком языка. "Если бы мог - сам себе отсосал бы", - думал мужчина. Попытки уже предпринимались, но возраст и гибкость были уже не те, а часы кряхтения и ноющая по двое суток спина того явно не стоили. Обойдётся и руками. От удовольствия дрожало всё тело, пальцы на ногах судорожно сжимались и разжимались, пока пятки развозили по холодному бетону пыль и пот. Вся правая рука буквально горела, вымазанная в смазке и крови - лопнувшая мозоль не выдержала испытаний горячей любви к самому себе. Предчувствуя оргазм, Стрелок вцепился себе в горло левой рукой, а правой крепко сжал член. Во время удушья ощущения были куда ярче, но Павел ловил себя на мысли, что доиграется. И тогда его, такого великого и неповторимого, спустя пару недель найдут мёртвым, в нелепой позе, да ещё и голым. Вот позорище-то будет! А ещё больше нельзя будет себя хвалить и трогать. Инстинкт самосохранения как всегда вовремя возобладал над затуманенным похотью разумом, и Стрелок отпустил себя и захрипел, наконец-то падая на спину и кончая себе на живот. Казалось, что от тела поднимается пар, разбавляя холод подвала запахом пота и феромонов. Сталкер любил такие моменты. Он как и его друзья прекрасно осознавал, что болен, однако Павел попросту восхищался своим нарциссизмом. Принимал его как часть себя. Mein Teil (нем. часть меня).