Крылья свободы

      Страшно. Пожалуй, это самое ужасное, когда человек находится на грани жизни и смерти, а есть ещё столько всего, что он хотел бы сделать.       А потому сейчас, находясь где-то между «до» и «после», в том состоянии, когда перед глазами картинка плыла, но человек сожалел, что не всё успел, продолжал оценивать жизнь и предполагать, сколько бы всего мог бы сделать, Люси тихо лежала на земле, притворяясь трупом. Кто знает, может, титаны поверят в эту маленькую ложь и отстанут от неё.       Хартфилия уверена, что если сейчас она не умрёт, то в ближайшее время обязательно скажет всё так, как оно есть — хранить в себе те чувства, которые она испытывала к нему сложно, невозможно.       Девушка зажмурила глаза, непроизвольно из них потекли слёзы. И теперь, когда титан в считанных метрах, которые он, наверняка, преодолеет за один шаг, Люси понимала, что уже ничего не вернуть назад, что никто ей не поможет, что ей суждено погибнуть сейчас. — Прости меня, Нацу.       Хартфилия правда хочет и хотела быть с ним, исполнить его маленькую мечту вместе: однажды увидеть весь этот огромный мир, который теперь, когда, кажется, Хартфилия способна увидеть звёзды среди ясного неба, кажется чересчур маленьким и глупым.       Ещё день и она бы попала в кадетский корпус, после чего боролась бы до последнего, но, кажется, её жизнь оборвётся прямо сейчас. И где Нацу? Почему он не помог ей? Он ведь обещал, что будет с ней всегда, пусть даже планета начнёт вращаться в другую сторону.       Люси услышала слабый свист тросов и лязг, с которым металлический крюк впивается в каменную стену. И это заставило её поднять голову.       Перед ней стоит человек довольно невысокого роста с короткими чёрными волосами. Он крепко сжимает свои мечи, но даже сквозь весь шум, который творится вокруг, Хартфилия слышит его пренебрежительное фырканье. Но ей наплевать на это. Её взгляд цепляется за эмблему на его зелёном плаще. И то ли от того, что мозг отказывается работать, то ли от того, что это не сон, а явь, ей кажется, что эти два крыла, одно из которых белое, а другое — чёрное, совершенно реальны. Ей кажется, будто человек, который стоит перед ней, имеет эти самые крылья. — Крылья свобо… — Люси хотела бы закончить предложение, но ничего не выходит, а глаза окончательно закрываются, притягиваясь друг к другу, будто бы свинцовые.

***

      Люси снова просыпается в холодном поту, когда на часах нет даже четырёх утра. И, как всегда, спать ей не хочется больше. Пусть она потом будет ходить целыми днями сонная, получать замечания и упрёки командира, но хотя бы не будет чувствовать себя так одиноко.       Картинка того дня, когда Леви подарил ей вторую жизнь, чётко стояла перед лицом, вот только самое ужасное было то, что Нацу… Чёртов Драгнил! Он просто испарился вдруг, исчез. Ходили слухи от Миры и Каны, что попал в центральные районы вместе с Лисанной. Но это лишь слухи.       Хартфилия выдохнула и прикрыла глаза — перед ними чёткая картинка титана, который медленно, словно желая оттянуть час очевидного, приближался к ней. Ей даже почудилось, что она почувствовала, как земля вновь начала сотрясаться под его ногами, а потому схватила первое, что попалось под руку, — какая жалось, что это было что-то, что должно, очевидно, разбиться, — и кинула это в дверь, чтобы хоть как-то облегчить себе душу.       Блондинка рвано выдохнула и схватила себя за голову, ероша и без того взъерошенные волосы. Она желала хоть как-то успокоиться, прийти в себя после того ужасного сна, который, словно предвещая опасность, преследовал её уже который месяц. И от этого становилось тяжело. И от этого хочется убежать и спрятаться за чей-нибудь крепкой спиной. Например, за спиной Леви.       Некстати Люси напомнила себе об ещё одной «проблеме», которая, так же, как и сны, не имеет решения. Когда она поняла, что капитан для неё значит больше, чем кто-либо, то подумала, что это лишь от того, что чувствует себя должницей перед ним: он как-никак спас её жизнь. Потом же, когда чувства не проходили, блондинка решила, что лучше оставить это. В конце концов, какие-то намёки на отношения между капралом и милой Рал всегда проскакивали.       Люси поднялась с кровати, старалась идти аккуратно, чтобы не наступить на то, что она так успешно кинула недавно. Сейчас она не уснула бы в любом случае, но посидеть ночью около штаба или на крыше, быть может помечтать или подумать о чём-то, осмыслить то, что происходит сейчас, будет очень кстати. Возможно, сон необходим, но и без него Хартфилия хорошо живёт.       Девушка вышла босиком, держа в руках обувь — у некоторых здесь слишком чуткий сон, потому не стоит лишний раз нарушать его топотом сапог — ходить тихо в обуви блондинка так и не научилась.       Её шаги всегда были так легки и невесомы, ровно до того дня, когда её тело трясло, когда земля под ней готова была разойтись пополам от шагов титана. Теперь ходит тихо и аккуратно просто не получалось.       Блондинка обулась, когда вышла на крыльцо. Холодный и влажный ночной воздух бьёт в лицо, не задумываясь, резко и дико. Хартфилия чувствует, как её пробирает до костей, но возвращаться назад она не собирается — привыкнет.       Около минуты она стоит на крыльце, не зная, куда себя всунуть — стоило бы просто тихо сесть на влажный от росы камень, прижать к себе ноги и молчать, пока первые крики петухов не принесёт сюда рассвет.       Люси кидает взгляд на смотровые башни — на посту Саша и Жан. Первая, кажется, спит, но вдруг девушка замечает, как у неё во рту что-то шевелится — она дремлет, но продолжает жевать кусок хлеба. Жан же, который прослыл у всех «лошадиной мордой», руками держался за один из краёв, смотря вперёд.       Хартфилия поняла, что ей нужно от них спрятаться. Когда утром их сменят, блондинка не очень хотела бы отвечать на бессмысленные и глупые вопросы. Ответ они всё равно не смогут на него получить.       Шаркая ногами по земле, девушка плелась в сторону тренировочной площадки — она находится с противоположной от выхода стороне, потому цепкие взгляды дежурных туда не доберутся.       Каково же было удивление Хартфилии, когда на площадке она обнаружила капитана: она рассчитывала в это время ночи побыть одна, но как только он услышал её громкие шаги, то бежать было уже бессмысленно — Леви рукой махнул, призывая блондинку к себе. — Пришла потренироваться? — глядя на девушку искоса, Аккерман едва ли верил в светлые побуждения подчинённой. На самом деле он давно уже заметил, что она среди ночи приходит сюда, молча стоит, пиная ногами песок. — Да, — машинально соврала Хартфилия, потерявшись в самой себе и во всём вокруг, когда вблизи оказался мужчина. Она потрясла головой, понимая, что сглупила: обманывать Леви нет никакого смысла, ведь он всё равно всегда знает правду. — Да, — словно пробуя ответ девушки на вкус, повторяет устало капитан, берёт в руки деревянный макет ножа, которым пользовались на тренировках. — Тогда я нападаю, — Леви поудобнее берёт рукоятку макета, делая шаг вперёд.       Занося руку для удара, капитан замечает, как блондинка клюёт носом. Специально больно ударяя её по рукам, Аккерман заламывает их за спину, заставляя девушку прогнуться и сдавленно зашипеть — если она закричит, то все поднимутся на уши, а ей этого совершенно не надо.       Люси смотрит на мужчину с неким вызовом, он — с пренебрежением. Блондинка столько раз подвергала свою жизнь опасностям, что ему начинало казаться, что Хартфилия делает это специально — ну невозможно никаких усилий не прилагая столько раз попадаться на одни и те же грабли.       Глупая, безрассудная, без инстинкта самосохранения — она такая лёгкая добыча и мишень. Аккерману всегда приходится быть рядом, всегда нужно следить, чтобы она не попала в лапы титанов: отчего-то допустить мысль о её смерти было крайне тяжело.       Люси, возможно для того, чтобы показать, что она способна на что-то, делает разворот, одной ногой цепляет ногу Леви, упирается спиной ему в грудь и, резко толкнув, освобождает свои руки — хоть попытка перекинуть капитана через плечо и не удалась, нужную свободу и дистанцию она получила.       Аккерман растягивает губы в усмешке, после чего ставит подножку Люси. Она падает на землю, попутно ухватившись за куртку Леви, в надежде утянуть его за собой — получилось: Леви на вытянутых руках лежал над упавшей девушкой. И руку, в которой был нож, он поднёс к её шее, имитируя угрозу воткнуть его туда. — Проиграла? — сглотнув, Люси старается перевести дыхание. Их спарринг как-то незаметно превратился в борьбу за власть, за то, кто окажется сверху. — Проиграла, — голос Леви звучит непривычно хрипло, словно бы он очень долго кричал, хотя такого не бывало даже после очень усердных тренировок или сражений.       Блондинка тяжело дышит: ей трудно совладать с собой, когда Аккерман так близко, всего на расстоянии вытянутой руки. По телу бегают мурашки, когда до Люси долетает его горячее дыхание.       На улице теплее не становится — только ещё более мокро. Хартфилия могла бы сказать, что дрожит от холода, но это была бы очередная ложь — вторая, за несколько минут.       Расстояние между ними немного сокращается. Леви уже в двух сантиметрах от губ Хартфилии — наверняка тёплых. Мужчина был готов сделать это, он буквально забыл обо всех рамках, обо всём, что сам себе строил. А Люси давно мечтает об этом, потому лишь прикрывает глаза — ведь именно так происходят лучшие моменты в жизни людей.       Резкий порыв холодного воздуха проносится по площадке, заставляет Люси невольно съежиться от холода — помимо всего прочего она лежит на сырой земле, а её рубашка и куртка сзади мокрые от росы, отчего становится лишь холоднее.       Беспощадный воздух напоминает Аккерману о том, что нельзя — капитан тут же поднимается с земли, пренебрежительно смотрит на свои испачканные руки, оставляя деревянный макет ножа на груди девушки. — Тебе следует лучше и больше тренироваться. Или ты планируешь стать кормом? — грубо отрезает капитан, дабы окончательно вернуть себе рассудок.       Он бросает на разбитую и обиженную девушку взгляд, из которого Хартфилия ничего не смогла понять — а ещё говорят, что глаза — зеркало души. — Хорошо, капитан Леви, — голос Хартфилии звучит тихо и едва ли слышно, даже в этой ночной тишине.       Люси принимает сидячее положение, смотря вслед уходящему Леви. Он никогда ещё не был так близко, не был таким желанным. Теперь мысль о том, что она, видимо, ненавистна ему (Люси всегда обладала невероятной логикой и последовательностью мыслей, которые возникали в ответ на все события её жизни), была ещё сложнее и невыносимее.       На секунду девушке показалось, что она больше не одинока — все эти фантазии прошли, когда Аккерман ушёл.       Люси смотрела на эмблему разведкорпуса, которая едва виднелась сзади на куртке Леви. Крылья свободы… Таковыми они были лишь как факт. На деле же эти крылья подарили Хартфилии такие сильные и грубые оковы: сперва Нацу, который обещал ей вместе будущее после победы над титанами — он с отличием закончил обучение и отправился на службу в военную полицию (хотя изначально хотел в разведкорпус), в самое безопасное место, не забыв прихватить девушку, которая «была ему хорошей подругой»; а теперь и Леви, который вроде как был в шаге от того, чтобы залечить сердце девушки, избавить её от кошмаров.       Люси сжимает в руке макет ножа, понимая, что Леви никогда не станет для неё спасением — у него есть более важная миссия. И, казалось бы, блондинка отлично это понимает — только вот сердце неприятно режет от этой мысли.       Крылья свободы стали самыми большими оковами Хартфилии, от которых есть лишь одно спасение — смерть.