Неаллигент

Забавно, но никто и слова не квакнул против того, что тихий благовоспитанный клерк взял и нахально, словно так и надо, вперся на борт вместе со смертником и расстрельной командой. На него даже особо не взглянули – разве что командир пару раз, и то искоса и мельком. Мэттью был искренне рад такому невниманию. Переломный момент мчался навстречу со скоростью летящего флайера, и от этого желудок на нервной почве таранил снизу пищевод, подобно особо истеричному барану. Если бы пришлось сейчас открыть рот, чтобы отвечать на чьи-то вопросы, упомянутый орган запросто мог бы вылететь и влепиться в противоположную стену. Мозг Мэттью работал с такой интенсивностью, что, если бы двигатели флайера вдруг заглохли, все отчетливо услышали бы надсадное жужжание. Или, как вариант – оживленную перепалку двух голосов, представляющих логику и эмоции. "Но ведь есть же что-то ужасное и несправедливое в том, что молодого здорового парня сейчас пристрелят только потому, что он кретин!" "Окей, предположим. И как же конкретно ты собираешься помешать этому ужасу и несправедливости свершиться? Их четверо с оружием, он один, а вершина твоих боевых компетенций, уж извини, сам знаешь – закатиться под лавку и не отсвечивать". "Ну, я не знаю. Можно его хотя бы предупредить. Намекнуть. Сказать что-нибудь в духе "Фор, мы летим не в Чикаго"…" "И что тогда будет?" Ой что тогда будет, вынужден был признать Мэттью. С кретина станется в одиночку попереть на превосходящие силы противника прямо в воздухе – выжидать подходящего момента, как мы уже видели, отнюдь не его сильная сторона. Даже если ему удастся отобрать у кого-то оружие, перестрелка в тесном салоне флайера – прямой путь к случайным жертвам, и первый кандидат на эту незавидную роль – ваш покорный слуга. А где, кстати, гарантии, что загнанный в угол Фор не попробует взять Мэттью в заложники или просто прикрыться им, как живым щитом? "Если бы ты не хотел его девушку себе, ты бы носился так со своим идиотским чувством вины?" – так и не дождавшись внятных возражений, с возросшим энтузиазмом повысила голос логика. "Нет… наверное, нет, но…" – эмоциям вновь нечем было крыть. Между понятиями "просто кретин" и "кретин, который мешает" никак невозможно было поставить знак равенства. Что ни говори, при всей жестокости и несправедливости устранение Фора было удобно Мэттью, оно открывало для него определенные перспективы – и именно это вовлекало его в проблему, создавая иллюзию причастности и, более того, вины. "Вот именно – иллюзию! Мэт, ты слишком много на себя берешь. Кретин вырыл себе яму в шесть футов глубиной совершенно без посторонней помощи, и твоей вины в том, что его в ней же и закопают, нет и не может быть". "Да, но…" – у измотанных неравным поединком эмоций из всех аргументов, похоже, осталось одно только нежелание сдаваться. "Мэт, бездействие не всегда преступно, - мягко сказал голос логики. - Иногда это наименьшее зло из возможных. Ты не помогаешь ему умереть – ты не можешь помешать, это разные вещи. Если бы был вариант спасти его, не рискуя собой – неужели ты бы им не воспользовался? Ты ведь хороший парень, Мэт. Просто это… не тот случай". Эмоции, закатив глаза, тихо слегли в нокаут. Честно признаться, Мэттью уже затруднялся припомнить, когда они вообще в последний раз одерживали верх в подобных спорах в его голове. После того, как они убили Хелен – опосредованно, но от того не менее результативно, - он уж точно не давал им особой воли. Мэттью расположился поудобнее, вытянув ноги через весь салон, и прикрыл глаза. Вскоре он почувствовал, как флайер пошел на снижение – начало характерно тянуть барабанные перепонки, и пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы выровнять давление. Слегка тряхнуло при посадке; Фор возмущенно-непонимающе вскрикнул "эй, это же не Чикаго!"; в салоне оживленно завозились, но возня очень быстро переместилась наружу. Мэттью все не открывал глаз, только пальцы стиснул так, что костяшки побелели; протесты Фора доносились все тише по мере того, как его оттаскивали от флайера, пока хлопок выстрела не оборвал их на полуслове; чуть погодя в наступившей тишине раздался еще один такой же – контрольный. Воцарившееся на несколько секунд мертвое молчание сменилось приближающимся хрустом песка и камешков под ногами возвращающегося патруля. Мэттью медленно выдохнул, расслабляясь и только сейчас осознавая, насколько же с самого отлета была напряжена каждая мышца в его теле. В покинутой голосами-антагонистами голове воцарилось странное ощущение звенящей пустоты и легкости. Самый томительный и сомнительный шаг был сделан, вернуться и все переиграть было невозможно, оставалось лишь разбираться с последствиями. Стуча сапогами, военные ввалились обратно во флайер. Мэттью порадовался, что его глаза все еще закрыты – встречаться взглядами совершенно не хотелось. В последовавшие десять минут он так старательно делал вид, что дремлет, что на одиннадцатой задремал на самом деле. Так что ему не пришлось симулировать еще и органичное пробуждение, когда командир патруля похлопал его по плечу: - Эй, просыпайся, подлетаем. Видно было, что мужику до смерти хочется спросить "а чо вообще летал-то, поспать, что ли, больше негде?". Подумать, блин, летал.