Я буду носить тебя на руках

Полтора месяца спустя. Няншир. Клён окончательно поправился, Санис его три дня назад осматривал и сказал, что все замечательно. Наниты выведены, чувствительность восстановлена. Теперь беленькому все можно, разве только нагружать позвоночник не рекомендуется. Ну, это и так понятно. Как раз сейчас из ресторана вернулись, на каре прилетели в поместье, где живем в моих комнатах. Летали в город развеяться, да я все Женю откормить пытаюсь, а он усиленно сопротивляется. Ворчит, что растолстел, обленился, так как в спортзал ему нельзя пока. Я так и не нашел эти мифические лишние килограммы, наоборот все так… мммм… обозначилось в нужных местах, мясо наросло. Я вот всю прогулку его взглядом так и облизывал, чуть слюной не капал. Он заметил, в глазах бесы запрыгали, и давай надо мной издеваться. То футболку невзначай задерет, то по плечу погладит, а меня даже через ткань будто электрическим разрядом долбит. То хвосты погладит так, что глаза закатываю от кайфа и в спине прогибаюсь. Когда домой полетели, я его в каре облизал везде, где дотянулся. Он тихо смеялся, отвечал, целовал в ответ, шею гладил ладонями, задевал ноющие соски через ткань и не отпускал, пока я жалобно не замяукал, сам тем временем забираясь к нему под футболку. Воздух в каре раскалился, в ушах застучало, а в паху болезненно затянуло - и все от одних поцелуев, ласк и ощущения гладкой кожи под ладонями. Потом отодрал его от себя, посмотрел на влажные губы и горящие похотью красные глаза и простонал: - Сейчас кончу, сил нет… - От одного поцелуя? – беленький приподнял бровь и облизнулся. – Невтерпеж? - Даааа, - умоляюще простонал я на выдохе, а он скользнул руками мне между ног и погладил, вырывая жалобный мяв. Затем расстегнул штаны и стал медленно ласкать напряженный член, размазывая смазку по стволу и горячей головке. Мне только и оставалось пошло стонать, притягивать его ближе и расцвечивать так удачно подставленную шею засосами. Он усилил нажим, дрочил мне, шептал непристойности и наращивал темп. Я весь извивался, подавался бедрами, стискивал плечи и глухо мычал, теряясь в нашем общем запахе, густом от возбуждения. Кончил сильно, аж в глазах потемнело, и позвоночник прострелило огненной волной. Мой крик заглушили теплые губы, а потом Клён поднес испачканную ладонь к лицу и тщательно облизал, смотря мне в глаза. Ооооо… я чуть не кончил повторно, внутри все сладко сжалось в предвкушении. Нет, я его точно отлюблю сегодня, к кровати привяжу если надо. Когда в себя пришел, то застегнул штаны и окинул его жарким обещающим взглядом. А он так невзначай поинтересовался: - Может, я поведу? А то ты дрожишь весь, еще врежемся куда. - Не врежемся. Автопилот на что? Поднял кар со стоянки так, как будто у меня у самого крылья выросли, потом запрограммировал маршрут и снова полез целоваться. Зачем время терять? Пока летели до дома, друг друга до сумасшествия довели, запах в машине такой стоял, что любой бордель позавидует. Как только приземлились, прошмыгнули в свои комнаты и дверь заперли. Потом с рычанием набросились друг на друга, одежда клочьями полетела, располосованная моими когтями. Пока до спальни добрались, перевернули кресло, уронили вазу с цветами, хорошо хоть она не бьющаяся, расхреначили журнальный столик и почти свернули шею напольной лампе. И все это не расцепляясь. Потом я беленького на кровать толкнул, вылизал всего от подбородка до лодыжек, он сначала сопротивлялся, но потом разомлел и сам подставляться стал. Я все смотрел, как он жмурится от удовольствия и тяжело дышит, алые глаза словно звезды горят, ладонями горячими меня гладит и шепчет беспрестанно: - Мурка, мурочкаааа… Мурёночек… От его хриплого от возбуждения голоса мозги отключаются. Седлаю Клёна, трусь своим возбужденным членом о его плоть, он течет весь, капли смазки собираются на головке. Красивоооо. Соединяю оба наших стояка и дрочу сильно и размеренно, так, что он воздухом давится при вдохах, а меня жар окатывает, и кожа испариной покрывается. И когда уже нет сил терпеть, беленький оскаливается и достает припрятанную смазку. Вырываю у него тюбик и торопливо смазываю себя, но выдавливаю слишком много геля, между ягодицами хлюпает, яйца мокрые, внутри все пульсирует. Не могу! Хочу! Клён шумно сглатывает и помогает мне надеться на свой упругий член. Не отрывая взгляда, задыхаясь от удовольствия и сумасшедшего жара, впустив его полностью, замираю, прикрываю глаза и делаю первое движение. Терпение иссякает почти сразу. Падаю вперед, опираясь руками о постель, целую беленького до одури, до укусов и ранок на губах, а он вцепляется мне в бедра и насаживает на себя, подмахивая. Стонем в унисон, и жар спаивает наши тела воедино. Пот бежит по спине, кровать долбится спинкой о стену, но нам плевать. Так надо сейчас, быстро, жестко, почти грубо, чтобы чувствовать все и сразу. Кровь кипит, и я, кажется, остался без кожи, так велико удовольствие. Двигаюсь глубоко, быстро, хвостами хлещу беленького по ногам и рычу, упиваясь наслаждением. Так долго без тебя… без возможности коснуться по настоящему… я так скучал. Люблю тебя…Люблю… Мой… Не отдам… Ты - моя жизнь. Не знаю, что из этого я нес вслух, да и не важно. Он тоже рычит, скалится, держит крепко за бока, не вырвешься, мои волосы оглаживают его по лицу, по груди. Он проводит ладонью снизу вверх по спине и собирает пряди в горсть у меня на затылке, тянет, вынуждая выгнуть шею, и впивается губами туда, где бьется жилка. Я наверно взлечу сейчас, пульс бешеный, повторяю как заведенный его имя: - Женя, Женя... И столько нежности во мне, не вычерпать. Глаза щиплет и застилает пелена. Клён отрывается от моей шеи и больше не отводит от меня взгляда, наполненного жаждой, царапает бедро, кусает за соски, когда я подставляюсь, и глухо стонет. В какой-то момент я ложусь на него полностью, тонем в поцелуе, находясь на грани, кончаем одновременно, содрогаясь и крича не сдерживаясь. Не могу успокоить дрожь, а он берет в ладони мое лицо и вылизывает скулы, шепчет ласково: - Ну что ты, Няншир… ушастый… любимый… котенок… Я тону в его взгляде и улыбаюсь, понимая, что совсем расклеился. Сил нет и тело вялое. Не хочу двигаться. Лежим, между нами мокро от пота и спермы. Балдею от нашего общего запаха и тихо мурчу, а он перебирает мои волосы и сопит в шею, успокаивая дыхание. Проходит много времени, мы слиплись основательно, но нет сил шевелиться. Целую беленького в плечо и спрашиваю: - Как ты? Ничего не болит? А то мы как то увлеклись… - Все отлично. Сопит, по спине гладит, спускаясь до основания хвостов, а мне так хорошо, что словами не передать. Потом все же разлепляемся, сажусь на кровати, смотря на развалившегося беленького, и краснею. Он так выглядит, что еще немного - и я снова на него наброшусь, провокация белобрысая. - Я в душ, - соскальзываю с истерзанной постели. - Давай. Я поваляюсь пока, - он потягивается, расправляя мышцы, и я спешу скрыться в ванной, чувствуя, как внизу все снова заинтересованно дернулось. Клён. Хо-ро-шо! Тело легкое, голова пустая, с лица довольная лыба не сходит, и вообще, я словно обдолбанный. Все ушастик виноват, кошак ненасытный, но это именно то, что было нужно. Постель пропахла нами. Надо вставать, но впервые лениво, пусть мурка плескается в свое удовольствие. Комм звенит, входящий вызов, наверное, кто-нибудь из родственников мурки. Пару секунд решаю ответить или нет, но все же воспитание пересиливает. Заворачиваюсь в простынь и подхожу к терминалу. Надеюсь, рожа у меня не слишком блядская, а то испугаю родственничков, да впрочем, все равно уже. Думаю, камера не сможет передать всю степень моего падения в бездну разврата. Даю голосовую команду, и на экране появляется шахис незнакомой наружности в робе и в каске. В руке у него наблюдается молоток, а за спиной интенсивно ведется какое-то строительство. - Эээ… Здравствуйте, я хочу поговорить с Нянширом Кистисом. Это возможно? - Он занят на данный момент, но вы можете сообщить все, что хотели мне, я незамедлительно передам. – не растерялся я, прикидывая, какой еще скелет выпал из шкафа. - Ладно. Тогда скажите, что строительство коттеджа почти закончено, но возникли проблемы с поставкой плитки для бассейна, в связи с чем, мы выбиваемся из графика на неделю. Всего доброго. - Доброго… - успел попрощаться, прежде чем связь прервалась. Почесал в затылке. Какой еще дом? Бассейн? Нифига себе, почему я опять ничего не знаю? Возвращаюсь на кровать, жду. Шум воды стих и Няншир вышел из душа, вытирая голову полотенцем. Высокий, черноволосый, с каплями воды на коже. Влажные хвосты растопорщились. Так, сосредоточиться и думать верхним мозгом. - Няншир, радость моя хвостатая, ты ничего не хочешь мне сказать? – ласково вопрошаю. Нет, я не злюсь, просто в очередной раз недоумеваю. Что он опять от меня скрыл? Замер, полотенце повисло на шее, состроил глазки невинного котенка и губы облизывает, это видимо, чтобы у меня все мыслительные процессы смешались. - Нет, а что? - Ну… тут звонил шахис с молотком и сообщил, что дом почти готов, только плитка для бассейна задерживается. Мне вот интересно, ты сбежать решил или я что-то неправильно понимаю? – невольно пропускаю в голос злость. Он срывается с места, напрыгивает, роняет меня на кровать и нависает сверху, придерживая руки. - Пока ты себе всякий бред не напридумывал, послушай меня. Я построил нам дом и хотел сделать сюрприз, - выпалил он, лихорадочно блестя глазами, хвосты крепко обвили мои ноги, если я вздумаю дергаться, то сделаю ему больно. - Дом? – желудок ухнул в пятки, а сердце застучало где-то в горле. – Но когда успел? Всего же месяц после болезни прошел? И тут до меня доходит, да и смотрит он так выразительно, как на дебила. - Когда строительство началось? - Когда ты отодрал меня на столе за то, что я не сказал тебе, что ты миллиардер, - выдыхает он. Зажмуриваюсь. Дом. Наш. Для меня это значит очень много. Раньше у меня не было ничего своего. Место, куда хочется вернуться. Место, где мы будем жить вдвоем. Мечта, ставшая явью. Открываю глаза. У мурки испуганные глаза и весь вид такой решительный. Надо просто верить и все сбудется. - Хорошо. Но половину дома я оплачу. - Как скажешь! – Няншир целует меня быстро, радостно, благодарно. Я смеюсь и притягиваю его на себя. - И хочу посетить стройплощадку как можно скорее. - Без проблем. - А там спортзал есть? - Есть. - Бассейн большой? - Большой. - А сад будет? - Будет. - Это далеко отсюда? - Час лету на каре. - Хм… нас достанут любопытные родственники. - Не достанут. У нас не принято беспокоить пару, начинающую всерьез жить вместе. - Но они будут волноваться и постоянно звонить. - Первое время - да. Тишина, нарушаемая только нашим дыханием и стуком сердец, и моё тихое: - Ты этого хочешь, Няншир? - Очень! – прильнул и тепло дышит в шею. – Люблю. В очередной раз сердце сбивается с ритма, аритмия у меня, что ли. - И я. Лежим, наслаждаемся теплом. Как я благодарен всем богам за то, что ты есть на свете, мой хвостатый. Благодарен за ту аварию, что свела нас вместе. - А что будет дальше? - Дальше… Жизнь будет. Счастливая и долгая. Вместе. Конец.