Я буду носить тебя на руках

Клён. Скучать нам не приходилось. Облазил весь корабль вдоль и поперек, посудина впечатляла своим техническим оснащением. Снаружи яхта выглядела огромной белоснежной птицей с распахнутыми крыльями, изящная и легкая, она могла поспорить по скоростным характеристикам с военными истребителями. Няншир хвостиком следовал за мной, не скрывая своего самодовольства. — У тебя замечательная машина, хвостатый. Яхта, по скорости не уступающая военным катерам. — Она и делалась на основе военных разработок. – Мурка любовно погладил серебристый бок машины. – Наши катера меньше по размеру, но лишь из-за особенности конструкции. Яхта гораздо комфортнее и просторнее внутри. — С точки зрения занимаемого пространства, сплошное расточительство. Но смотрится просто обалденно! А аэродинамические данные у неё должны быть потрясающие, – мечтательно протянул я. У меня никогда не было своей собственной машины, а тем более такой красавицы. — Все по высшему разряду! — Ты любишь летать в атмосфере? — Обожаю! В этом есть своя незабываемая романтика. Конечно, ничто не сравнится с межзвездными перелетами и прыжками в гипер, но иногда хочется промчаться на огромной скорости над поверхностью планеты, почти задевая вершины деревьев, или над самой гладью океана, смотря в иллюминатор на стаи резвящихся глубинных скатов! — Да ты любитель пощекотать нервы?! Он смущенно отвел глаза, барабаня когтями по обшивке. — Есть немного. Меня братья часто ругали за бездумную скорость, хотя сами ничем не лучше. А сестры даже отказывались летать вместе, пока я не стал опытным пилотом. Я улыбнулся. Он выглядит молодым и на самом деле является таким, в отличие от меня. Где-то с минуту я еще полюбовался на яхту, затем взошел по трапу и направился в инструментальный отсек. Пора покопаться в поисках нужных приспособлений. Нам еще двигатели тестировать, править механизмы посадочных трапов. Да и электроника кое-где барахлит. Работы хватит надолго. Мурка следовал за мной, помогал, объяснял. У него оказалось обширное техническое образование. Совместными усилиями мы нашли кучу неполадок, причину их возникновения и способы устранения. Вся загвоздка состояла в невозможности заменить вышедшие из строя детали новыми. На складе нашлось не так много запасных частей. Три дня пролетели в работе и совместной помощи незаметно. Няншир даже вел себя прилично, приставая только по вечерам, перед сном. Еще целоваться лез в течение дня, а если я недовольно ворчал, строил такие обиженные глаза, что я чувствовал себя последней скотиной и уступал. Поцелуи по-прежнему были сладкими и пьянящими, его руки — нежными и настойчивыми, а ласки сводили с ума каждый раз, заставляя теряться в удовольствии. Мне не хочется отталкивать его. Впервые в жизни я так отчаянно нужен кому-то, пусть это простая химическая зависимость, все равно… мне теперь не холодно ночами. Няншир. Мне кажется, я попал в сказку! Весь мир расцвел яркими красками, настроение зашкаливает за отметку «отличное», хочется мурчать, тискать своего беленького и самому подставляться под его руки! С ума сойти… желание, чтобы меня погладили, иногда становится болезненным. Клен все терпит, рычит иногда, но ни разу он не поднял на меня руку. Правда, не обошлось без жестких мер с его стороны, меня облили ледяной водой, когда я вздумал приставать при починке системы охлаждения. Беленький просто открыл вентиль над моей головой, после чего я почти мгновенно продрог до костей, все посторонние мысли вымело напрочь. А Клен осуждающе припечатал взглядом и отправил отогреваться в ванне, сам за это время закончил диагностику. Мне было очень стыдно. День подходит к концу, развожу неизменный костер около трапа, раскладываю жариться мясо на решетке. Чайник только вскипел, бросаю ароматные травы в кипяток. Скоро будем ужинать. Можно все приготовить на кухне, но зачем зря тратить энергию, да и мясо на костре вкуснее. Мурр. День стремительно клонится к закату, исполинские деревья трепещут листьями на еле заметном ветерке. Звуки джунглей в отдалении будоражат во мне хищника, невольная улыбка расплывается на губах при виде беленького, спускающегося по трапу. Вот моя законная добыча. Чисто вымытый, в своей черной форме, бесшумной походкой скользящий по ступенькам. От тебя так и веет опасностью, Клён, особая аура выдает с головой. И ты мой, принадлежишь мне, позволяешь обладать тобой, все это сладко греет сердце. Я приручу тебя, приложу все силы, ты и сам не заметишь, как я стану необходимым тебе словно воздух. Клён. Лежим у костра на шкурах. Сытые, довольные и расслабленные. Теплый ветер приятно овевает лицо, дымок поднимается в небо, дрова потрескивают, охваченные оранжевым пламенем. Мурка склонил голову к моим коленям, сам не понял, когда начал почесывать черную гриву и ласкать торчащие уши. Они были бархатные, нежные, подрагивали в пальцах, а шахис урчал как трактор, прижмуривал оранжевые глаза. — Няншир, расскажи о себе, — прошу, смотря на огонь. Говорят, человек может смотреть бесконечно на три вещи: на горящее пламя, на текущую воду и на то, как другой человек работает. Первые две вещи замечал за собой неоднократно. — Ничего интересного, поверь. Я восьмой сын в семье, где двенадцать детей. У меня три сестры и восемь братьев. Отец довольно влиятельный человек на планете, что-то вроде министра финансов. Мать владеет медицинской компанией, врач по образованию. Все как у всех, родился желанным, учился прилежно, особых проблем со мной никогда не было, в отличие от старших братьев. Я неконфликтен, в дуэлях участвовал только по необходимости, всегда только до первой крови, до смертоубийства не опускался. Прошел военную подготовку, как и всё мужское население планеты. Здоровье – отличное, навыки пилота на высоте. Имею военно-техническое образование, работал в компании по обслуживанию и ремонту космических яхт, которой заправляет старший брат Нарсис. Имею одного врага – Ристиша, по совместительству - кузена. — И что вы не поделили? — Ничего конкретного. Он с самого детства был той еще задницей. Мы учились вместе, все время соперничали, потом я плюнул и перестал пытаться соревноваться с ним. В чем-то я был лучшим, в чем-то он, постоянные нападки и подколки с его стороны не прекращались. Доходило до смешного: я приобретал аэрокар, он тут же покупал машину покруче; меня приглашали на вечеринку, он неизвестно каким образом оказывался на ней; я пришел работать к брату, Ристиш через неделю оказался одним из руководителей смежного отдела. Это начало раздражать, бесить и выводить из себя, – Мурка беспокойно зашевелил ушами, стал теребить пальцами ткань моей штанины. – Я заводил любовников, ничего серьезного, мимолетные романы, легкие отношения, а потом узнал, что он переспал со всеми моими бывшими. Пришел в ярость, мы сцепились, подрались, нас Нарсис растащил. После этого я старался держаться от ублюдка подальше. А потом вздумал прогуляться на яхте, развеяться, и вот я здесь. Слушая рассказ и анализируя, я приходил к неутешительным выводам. Будучи почти полным профаном в межличностных отношениях, мне все равно понятно, что конфликт основан на личном и глубоком чувстве. Неважно, ненависть это или любовь. — Твой кузен никогда не намекал на более близкое … эээ… общение? — Что ты имеешь в виду? – мурка насторожился, замерев. — Ну, он не пробовал подкатить к тебе? — Подкатить? Соблазнить что ли? — Да, совратить, напоить и затащить в койку. Раз у вас повсеместно легкие отношения и никто никому ничего не должен. Было такое? Ушастик надолго задумался, тяжело вздыхая. — А знаешь, сейчас, когда ты спросил... Еще во время учебы, на вечеринках, было такое пару раз. И все эти взгляды его серых глаз, следовавшие за мной по пятам. Получается… он хочет меня трахнуть? Передергиваю плечами, переставая гладить мурку, просто оставляя ладонь в густой гриве. — Не спрашивай меня, я ничего не смыслю в любовных делах, все выводы основаны на логике и анализе поведения. Он хочет обладать тобой или уничтожить тебя. Быть ближе, быть лучше, играть твоими игрушками, доводить тебя до белого каления, провоцировать. Он одержим тобой или образом, созданным на твоей основе. Насколько понял, нормально вы с ним никогда не общались? — Нет, вечные споры, стычки или игнор. Блииин! Я придурок! Надо было раньше догадаться! – Няншир скатился с моих ног и прилег рядом, положив подбородок мне на плечо. – Стоило оказаться на задворках галактики, чтобы инопланетянин открыл мне глаза. Я промолчал, уставившись на звездное небо. На этой планете две луны и звезды такие яркие, в огромном количестве рассыпаны по небосводу. Мир без цивилизации, первобытный, первозданный и прекрасный. Меня мучил один вопрос, и я его задал. — Не понимаю, интрижки у вас в порядке вещей, а что тогда такое брачный период? Кошак обнял меня всеми конечностями, поёрзал и потерся носом о шею. — Это время наступает после совершеннолетия, когда гормоны впрыскиваются в кровь, заставляя искать не просто партнера для секса, а пару для создания семьи. Шахис чувствует приближение этого, начинает искать подходящего человека. Он обычно идеально вписывается в желанный образ, когда находишь пару, понимаешь – МОЙ! Нравится все: запах, тело, характер, внешность. Создается химическая связь, зависимость. Я завишу от тебя, потребность прикасаться перерастает в необходимость, просто видеть тебя уже счастье, слышать голос, а обладать… это не передать словами! Яркое чувство! Каждый раз я умираю и рождаюсь заново, только с тобой. Это — счастье, восторг… не знаю, как объяснить. – Тихо закончил он, прикрыв глаза. — Но ведь это все не настоящее! Просто временное помешательство, болезнь. Брачный период пройдет, а с ним и все остальное. Разве не так? Няншир возмущенно вскинулся. — Никакая это не болезнь! Скажешь тоже… Бывает конечно, что все проходит бесследно и безвозвратно, но если повезет, остаются теплые отношения или они перерастают в любовь. А если у второго партнера во время его брачного помешательства выбор падет на того же партнера — это однозначно – узы. Нерушимые. Если грубо, после моего сексуального загула мы остаемся любовниками, и когда у тебя начнется гон, если ты выберешь меня, то это останется навсегда. А когда ты, кстати, начнешь искать постоянного партнера для создания пары? Вот блин спросил. Как объяснить то. Я почесал тыковку и решил не врать. — У меня не будет такого, люди влюбляются, руководствуясь чувствами, у всех индивидуально. Можно перебрать за жизнь кучу партнеров и ни разу по-настоящему не любить. Некоторым везет, и они находят своего единственного. У некоторых за жизнь любимых людей бывает несколько… все очень сложно, — замолкаю, не решаясь продолжать путаные объяснения. — А у тебя есть кто-нибудь? Вот любопытное зверье. — Нету, говорил ведь, что не приспособлен к постельным утехам. — Да, помню, помню, — когтистая ладонь погладила меня по груди, намеренно задевая сосок под тканью. Еле удержался, чтоб не заскрежетать зубами. – Но, по-моему, я сумел тебя убедить в обратном. — Ты просто сексуально озабоченный кошак! Куда я денусь с подводной лодки? Ты же загнешься без меня, шантажист хвостатый!! Ушастый обиженно засопел, хвосты нервно забили по шкурам, а я пожалел о своих словах. — Все так плохо? – тихо прошептал он. – Прости, выхода не было. Вернее был, но больно уж жить хотелось, Клен… Закрываю ладонью его рот, прерывая оправдательные бормотания, легко целую в лоб, ловлю растерянный взгляд. Нельзя бить лежачего, я не такая бессердечная скотина. — Проехали, Няншир, забудь. — Ладно, и вообще, теперь твоя очередь рассказывать о себе, а то кроме общих сведений ты ничего не сообщил. — Что ты хочешь узнать? – пусть лучше сам спрашивает. — Кто твоя семья? Сколько братьев и сестер? Где учился? Где работал? Все ли представители твоего вида такие беленькие и такие сильные? Мда… как теперь выкручиваться прикажете? — Видишь ли… я не совсем типичный представитель людского племени. — Как это? – он даже приподнялся на локте, заглянул в глаза. — Я военный. — И что? Вздыхаю, рука сама тянется провести по гладкой смуглой щеке. — Я искусственно выведенный солдат. Мы не рождаемся, хвостатый, нас выращивают в пробирке, — его зеленые зрачки расширились, язык облизал полные губы. — Генная инженерия? Клонирование? — Вот именно. У меня тысяч тридцать братьев, сестер было всего десятка два, а после войны их осталось вполовину меньше. — Войны? Ты воевал, Клён? Морщусь от воспоминаний, на душе сразу становится гадко и тоскливо. — Да, десять лет. Гражданская война - самое дерьмовое дело. Не хочу об этом говорить. Брюнет осторожно провел по моим губам. — Так этот окрас… не все из твоего вида такие? - Нет, большинство имеет кожу от нежно розового до коричневого оттенка. Глаза бывают разные, синие, зеленые, серые, карие, голубые, всякие короче. Я такой, потому что меня таким создали. Могу, кстати, перекраситься. Хочешь? — Это как? — Да, просто, — сосредотачиваюсь, беру ушастого за руку, подстраиваюсь под темный оттенок его кожи, делаю волосы черными. Он восхищенно охает, в глазах такое детское обожание и восторг, что даже неловко. Котик определенно молод и искренен. На сердце приятно теплеет. — Глаза изменить не могу, они в любом варианте останутся красными. — Потрясающе! А еще как-нибудь измениться можешь? Хмыкаю, вот нашел себе развлечение, и становлюсь золотистым блондином со светлой кожей. Усмехаюсь, ложусь на пятнистые шкуры и становлюсь серо-черного оттенка в крапинку, сливаясь по цвету с лежанкой. Мимикрия всегда была моим коньком. Няншир смеётся легкими рыкающими переливами, громко и заливисто, хлопая себя по бедру. Хорошо, что ему весело, может больше вопросов задавать не будет. — Ты потрясающий, Клён! Мне нравится твой натуральный цвет, я рад, что встретил тебя. Меня поцеловали в щеку, которая стремительно белела. Мне лестно слышать такие слова, ведь даже среди людей в нашем истинном облике на нас смотрели как на уродов. – А после войны кем работал? — Пилотом грузовоза, три года. Остальное знаешь. — Да, — задумчиво тянет ушастый. – Неудачники мы с тобой. — Наоборот. Мы выжили, долетели сюда, приземлились. Счастливчики. И вообще, давай спать. Полночи проговорили. Завтра солнечные инжекторы чинить будем. Оперативно затушив догорающий костер, мы отправились в каюту, наглухо задраив за собой люк.