Победитель.

- А это – моё, - требовательно и капризно прокомментировал Виктор. Глаза у его спутника недвусмысленно отразили весь спектр эмоций и мнений относительно капризов старшего принца. Но язвить вслух Георг не стал. Видимо, пока. - Тебе зачем, дорогой брат? Виктор, изображая величайшее раздумье, возвел взгляд к сероватому небу, то и дело отплевывающемуся на суетящихся людей неприятным, но кратким дождем, и постучал указательным пальцем по уголку рта. - Просто захотелось! – наконец, возвестил он, вызвав страдальческий вздох. – Ой. Ты никак мне сказать что хочешь? - Хочу, но не буду. - А что ж так? - Воспитание не позволяет правящего члена королевской семьи такими словами поименовывать. Ни ответственности, ни обдуманности решений… Виктор охотно рассмеялся и наклонился вперед, толкая ворчащего спутника в колено. - А ты поменьше девушек соблазняй по захваченным замкам, авось, и сказать будет нечего, неправящий ты мой. Брюнет поворчал уже несвязно, но зло и досадливо. Это, причем, они совсем не ссорятся. Серьезный и слегка угрюмый, сын южанки, привезенной на северные земли прежним правителем, Георг не упускал случая старшего брата поддеть хоть словом, хоть делом. А случить что – глотку перегрызть был готов любому, кто на Виктора косо глянет. А вот сам Виктор – улыбчивый, шутливый, слегка безответственный (право, зачем? Георг на то есть…) – истинное дитя севера, дитя законной супруги правителя. Любимое лакомство – сладость, которая «плохо лежит». Любимое занятие - поддразнивать окружающих, иногда ласково, иногда зло до оскомины. Любимое словосочетание – «это моё». Предметы, животные, люди. «Моё!» - заявил Виктор, среди ночи явившись в кабинет отца, где на повышенных тонах решалась судьба маленького черноволосого и синеглазого мальчика, которому едва три года исполнилось. Мать лихорадкой скончалась сутками раньше, а королева отчаянно не желала видеть «чужое отродье» своего не всегда верного супруга. Наследник изволил нахмурить премилые светлые бровки, и больше на сводного брата принца покушаться не додумался никто. «Вон, вырос», - довольно думает Виктор, кося хитрым глазом на спутника, - «даром, что на два года младше, куда ж еще такой мускулатурой хвастаться…» - У всех свои развлечения, - облек все же недовольство в слова Георг, подергал плечом. – Кому балы, а кому девушки. Я ж не насилую. Виктор не удержался, хохотнул. Сам бы в синих глазах утонул, да бесполезно. - Как додумаешься, ты мне скажи, я фейерверк организую. - До чего додумаюсь? - Насиловать, - не сдержался Виктор, показал сводному брату язык. - Тьфу. Лучше б сказал, зачем это тебе, а не предлагал мне всякие непристойности. - Ты мне сам предложишь? Ну все, молчу, молчу… - блондин запрокинул голову, наслаждаясь ненадолго проглянувшим солнцем, ленивым и тусклым, как и весь день. – У всех свои игрушки. Мне хочется эту. Георг проворчал что-то еще. Сплюнул – больше демонстративно, нежели искренне. - Только долго не задерживайся. Без тебя же не двинемся. Виктор улыбнулся, подмигнул, помахал рукой. - Как вы строги, мой генерал. Просто любо-дорого… - А изнасилование дурного брата, случаем, не заслуживает фейерверка? А то у меня странные мысли в голове появились… Отсмеяться сразу и ответить у Виктора не получилось. Да и ладно с ним, с младшим, сердится, ворчит. А по делу – не на кого Виктору сильнее рассчитывать, некому так же довериться. - Да я б и не против, может… - пробормотал он вслед генералу и обратил взор на то, что только что поименовал «своим». Неплотное кольцо вокруг мужчины в черном доспехе неуверенно то сжималось, то снова отступали солдаты на полшага. Враг – он и есть враг. Добить надо. А принц говорит – «моё!» Попробуйте ослушаться принца! Голову снимет, не переставая мило улыбаться. - Да ты падай, падай, - любезно предложил Виктор тем временем, с интересом наблюдая за тем, как упорно старается сохранить равновесие упавший на одно колено враг. Три стрелы в спине, не спас легкий доспех, зачем такой носить? – Падай. На оба колена перед правителем. Враг поднял голову. Нити кровяные по щеке – размыл дождь с раны мазками, как дурной художник. Кровяная корочка на губах треснула, вздыбилась от неприятной и циничной ухмылки. Виктор даже залюбовался. И почти пропустил момент, когда ему в ответ отрицательно покачали головой. - А что ж так? – невинно поинтересовался он. – Всё стоять проще будет. Короткий кашель в ответ. Без хрипа. Без кровавых сгустков. Виктора порадовало – не так уж сильно и задели стрелы, не пробили легкое. Легче вылечить. Быстрее можно будет наиграться. - Ну как хочешь, - согласился принц, серьезнея. Оглядел снова, уже с интересом отмечая крепления доспеха, опустевшие ножны. Наблюдал Виктор, с самого начала наблюдал. И за тем, как меч сломался в туше коня, и за тем, как два длинных кинжала никого не подпускали к невысокой, в общем, фигурке южанина в легком доспехе… так то его и сгубило. Выбрать момент, да приказать лучникам в спину бить – вот вам и добыча. Качается, но стоит, опираясь на колено, на кулак, на собственную гордость. И ухмыляется. – Неужто ничего больше не осталось? Досада какая. - Нож остался. Двоим хватит, - неожиданно глухо, но четко и довольно громко прозвучало над дорогой. Виктор даже в удивлении губы приоткрыл. – Выбирай двоих, принц, кого мне с собой еще взять?.. И упасть не торопится, и драться намерен до последнего. Ждет последнего шанса. Последнего спутника в небытие. А у Виктора другие планы. Виктор спешивается и проходит, отстранив плечом замешкавшегося солдата. Садится на корточки перед покачивающимся темным пятном, обнимает себя за колени, как заинтересованный ребенок. - Что бы ты такое не было, ты теперь – моё, – сообщает он проникновенно и мелодично. – Слышишь? - Так и рискни взять, раз твоё. Что застыл, принц? Виктор тихо смеется и тянется, отбирая из закаменевших пальцев лезвие ножа. Уже отломал где-то рукоять… об кого-то обломал. Чем бы не была новая игрушка принца, но сегодня она точно никого с собой на ту сторону не поведет. Против врага время работало – сразу, может, и смог бы кинуться. А теперь только пальцы разжать способен, отдавая последнее оружие. - Ты не волнуйся, - уже ласково сообщает Виктор, - подлечу тебя, поиграю, а за выкуп назад отдам. От несильного толчка в плечо враг все же падает. Только не на оба колена, как того требовал принц, а неловко, набок, теряя сознание до того, как голова коснулась земли. - Как тебя зовут? – интересуется Виктор, устраиваясь на краю постели раненого. Глаза у него – черные-черные, ни радужки, ни проблеска белого, словно растекся зрачок по всему глазу. Не зря Георг говорил – «что», а не «кто». Не зря Виктор утверждал, что желает себе – «это», а не «этого». И ухмылка у него неприятная. - Стефан. Если понравится. - А если мне не понравится? - Тогда безразлично. Виктор протягивает руку и трогает неровную черную прядку на виске. Лекарь говорит, что почти все время тот, кого Виктор объявил своим, лежит без движения, не стонет от боли даже. Хотя может и встать, и идти без поддержки. - Мне нравится, - сообщает принц после недолгого раздумья. – Стефан, значит. И больше ничего? - А что еще? От руки не уворачивается, не злится, но ухмыляется так, что кровь стынет на бегу. Виктору определенно нравится. - Мне сказали, две раны удивительно хорошо затягиваются, только третья тебя беспокоит. - И что ж с того? Виктор наклоняется низко-низко, улыбается, позволяет платиновым прядям упасть на чужую щеку. - Поедешь завтра со мной в мой замок. Доедешь – напишу твоему синьору, пусть платит… не доедешь – в канаве брошу. Ухмылка сползает с губ уже на первой половине фразы, а вторую раненый, кажется, попросту игнорирует. - Договорились, принц. - Держись, - приказывает Виктор, не скрывая, что намерен требовать больше, чем ему могут дать. – Даже руки тебе не связываю – авось удержишься. Георг за всеми этими играми старшего брата наблюдает, морщась. Виктор может быть очень жесток… не со зла, что самое страшное. Со зла – это самого Георга обидеть надо, да так, чтобы сын южанки не мог ответить достойно. Мать Виктора обожает. Виктору достаются и поцелуи в макушку, и запрещенное еще по детскому возрасту вино. Фрейлины королевы охотно играют с улыбчивым блондином, а сам Виктор с тревогой оглядывается на дверь. Видит, с какой досадой наблюдают за почти милой семейной сценой синие, заледеневшие от зависти глаза. - Держи, - шепчет Виктор, забираясь на кровать к отвернувшемуся сводному брату. Ссыпает на покрывало невероятное количество сладостей, пачкает свою одежду, покрывало, руку Георга, которую тот не успевает одернуть. - Оставь меня в покое. Виктор вздыхает и садится, выбирая засахаренное яблоко, надкусывает, протягивает. - Если дали мне, а я – тебе, оно же все равно твое? - Отцепись. - Не-а. Ты мой, - хмурит тонкие светлые брови Виктор. – Эти разряженные дуры посмели тебя обидеть. - Очень подходящее выражение для наследного принца. Виктор шкодливо улыбается, наклоняется еще ниже и шепчет брату на ухо еще пару слов, которые и на конюшне-то произносить стыдно. - Вот они кто, а не фрейлины. Интересно, сводный брат покраснел или нет?.. - Не ругайся. - Возьми яблоко, тогда не буду. Брюнет что-то ворчит, не поворачиваясь, но руку протягивает и забирает надкушенное угощение. Откусывает сам. Виктор лезет обниматься, виснет на плечах. - Подлизываются. Идиотки. - Виктор! - Ну а что? – невинно фыркает наследник трона. – Думаешь, искренне, что ли?.. Я сын королевы, ты - сын наложницы. Мне достанется трон, а у тебя и прав-то никаких… чего к тебе приставать с поцелуями? Вот так и думают. Дуры. - А по мне, очень даже логично. - И ты дурак, даром что по отцу мне брат! – начинает сердиться Виктор. – За тобой не следят каждую минуту. Не тискают, как куколку. Ну ничего, дождутся еще… Судя по выражению лица обернувшегося Георга, он бы и не против был. Виктор вздыхает. Обнимает покрепче и прижимается щекой к щеке. - Я тебя сам затискаю. Только без пудры в глаза и духов, от которых чихать хочется. Они и дожидаются – года не проходит. Язвительный и прекрасный наследник трона доводит до слез любую, посмевшую восхититься им и проигнорировать тень за левым плечом. Отвешивает такие комплименты, что Георг даже жалеет иногда подлиз из свиты королевы. А Виктор шкодливо улыбается, виснет на плечах и повторяет – «моё, никому в обиду не дам». Удержаться не получается. Все ниже наклоняется раненый к гриве, все крепче, все отчаяннее сжимаются пальцы на луке седла, все циничнее и веселее ухмылка… пока, наконец, он не мажет ладонью по гриве и валится на землю, чудом не угодив под копыта. - Ваше высочество!.. Виктор шипит и злится. Чему вот смеется рухнувший в грязь южанин? - Вставай! – требует он, недовольный задержкой. Бессмысленно дергает поводья, тревожит свою лошадку. Стефан все смеется, беззвучно и не шевелясь. - Что смешного? Ты головой ударился?! - Эй, принц… а красивую я себе канаву выбрал, а?.. Виктор ругается очень вдохновенно, хочет спешиться и пнуть, да не при солдатах же! - Вставай. Встанешь – прощу. «Вставай, пожалуйста!» - тянет капризным голосом в голове раздражение. Впрочем, смеется или нет, но Стефан поднимается, пошатываясь. Ухмылка на лице – как маска. Страшновато. Всем, кроме Виктора. И Георга, недовольно следящего за сценой. - Вик, давай я довезу твою игрушку. Нам задержки не к месту. Виктор отмахивается, но благодарно подмигивает. - Я сам. Эй, ты выпрямись, что ли! Маска становится совсем уж жуткой. Виктор объезжает по кругу, останавливает лошадку точно за спиной добычи. Наклоняется, укладывает ладони на плечи откровенно удивленного Стефана. - Не дергайся, мне сложно сбалансировать, - шепчет Виктор на ухо. Быстро проводит по спине – не вскрылись ли раны, не намокли ли бинты над третьей, самой тяжелой и не затягивающейся? – втягивает оказавшегося не таким уж и тяжелым пленника к себе. – Не можешь сам удержаться – я удержу, - обещает Виктор, приятно удивленный полным отсутствием сопротивления. Георг хмыкает и понукает коня, возвращается в голову отряда. Стефан снова перестает ухмыляться, кивает. То ли и впрямь ему так плохо, то ли Виктор раз за разом попадает словами точно в середину того, что южанину душу заменяет. - А вот интересно мне, - тянет Виктор, устроившись напротив полусидящего в кровати пленника, - куда все обитатели замка делись, а? Пока мы с тобой и твоими людьми провозились, все как сгинули! Только суп теплый на плите оставили, да и то травленый, небось… - Не знаю. Виктор в притворном изумлении округляет глаза. - Как так, не знаешь? - Так. Я уезжал вас встречать, когда замок еще было решено оборонять. - Встречать? Ах, вот как это называется! Узкая колея, мост за небольшим отрядом, чтобы было, куда отступать, и лес стеной – не обойти смертников, выигрывавших обитателям замка драгоценные минуты. - А хорошо ли встретил – тебе решать, принц. - Хорошо… - ворчит Виктор. Этот темноглазый, не боящийся смотреть в глаза правителю – единственный выживший. – Кстати, а синьору твоему я написал. Присовокупил к письму нож твой, лезвие – ах, хорошее, все в рунах, ни у кого такого нет, верно? - Того не спрашивал. - Язва ты, в пару моему брату, - незло хмыкает Виктор и тянется погладить по голове, по плечу. – Вот как думаешь, то, что мне хочется тебя трогать – это как, симпатии или следствие того, что я брата привык ласкать, а? - Мне безразлично. - А мне надоело, что ты так отвечаешь! – сердится принц. – Безразлично ему. Безразлично, пытают или ласкают, а? Ухмылка снова искривляет губы Стефана. Живая, впрочем, ухмылка. Не маска. Виктору нравится. - В таком разрезе, второе, конечно, звучит попривлекательнее. - Договоришься ты у меня. - Так и не спрашивай, принц. «Язва», - думает Виктор и потягивается. Единственное, что ему не нравится – так это не желающая заживать, а то и воспаляющаяся периодически рана. Виктор хочет уже наиграться, а обстоятельства против. Виктор недоволен. - А ну-ка, - посмеивается принц, возникая на пороге комнаты, едва ключ поворачивается со щелчком, - угадаешь, что я принес для тебя, безразличный мой? - Не стремлюсь угадывать. Виктор отмахивается и останавливается напротив, отбрасывает конверт на стол, разворачивая бумагу перед лицом пленника. - Ну-ка, - снова тянет он, - твоего синьора почерк? - Да. - Читай тогда. Строчки с пятой. Взгляд черных глаз возвращается к письму. Забрать его из рук Виктора Стефан и не пытается. - Вслух читай, - требует Виктор, как подтверждение своего триумфа. - «…мог бы простить такую слабость, как просьба о милосердии вместо смерти, любому из солдат, ибо на многое люди готовы, мечтая вернуться к родным. Но ту тварь, что вы предлагаете мне выкупить, нет желания прощать. Распоряжайтесь по своему усмотрению тем, чьи мысли чернее собственных глаз, а пристрастия вызывают оторопь у любого, кому не посчастливится узнать». Виктор вглядывается жадно, ищет отголоски эмоций на лице, в ухмылке, в глазах – и ничего не видит. Досадливо цокает языком. - И сказать нечего, верно? - Нечего, - подтверждает пленник, отворачиваясь к окну. Виктор в сердцах хлопает дверью. Триумф недостаточно сладок. Да только тем же вечером Виктор получает то, чего так желает – с ним просит встречи лекарь, с недоумением следящий словно за замершей во времени раной Стефана. - Ему хуже стало? – интересуется принц. Пожилой мужчина качает головой. - Все так же… только его словно подкосило что. Словно получил известие, да только откуда ж ему, стража ваша никого не подпустит… - Из моих рук прочел утром, - поясняет Виктор. Отмахивается. – Что с ним? - Я вам говорил, ваше высочество… ни слова, ни звука – пока я рану ему лечил, пока прочистить от воспаления пытался. Не пожаловался ни разу на боль, на лихорадку – я вас просил его отваром поить, чтобы сбить жар. Помните?.. - Еще бы, - кивает принц. То, что Стефану становилось хуже, он сам отслеживал только по молчанию и равнодушному взгляду без ухмылки. - А нынче удивил меня ваш… подопечный. Уткнулся мне в локоть лбом. Говорит – да вы не бойтесь, дайте мне так минуту посидеть, я и отцеплюсь. Минуту промолчал, и отсел. Как и не было ничего… что ж вы прочитать ему дали? - Он единственный выжил, - слегка искажает правду принц. И довольно жмурит серо-голубые глаза. Даже Георг не знает, как прекрасный принц любит ломать людей. Ночь приходит сыростью, холодом и духотой. Кажется, что за странность – разве может быть душно поздней осенью? Виктору душно. Виктору кажется, что этой ночью спустилась на королевский замок тьма, проскользила в уголки, затаилась и выжидает. Тошно и противно. Виктор кутается в куртку и в одиночку идет проверять посты. - Ваше высочество! – поднимается ему на встречу старший караула. – Случилось что, ваше высочество? Виктор качает головой и морщится. - Всего лишь мне не спится. То ли сон дурной, то ли сладкого забыл поесть… Принц – сластена, принцу улыбаются. Принца любят. - И то ваша правда. Ночь сегодня… нехорошая. А вроде и луна не полная. Виктор кивает. Поправляет капюшон. - Ваше высочество, поднять патруль с вами? - Один пройду. Заблужусь, что ли? Сложно заблудиться на крепостной стене. Виктор хочет немного одиночества и простора. Под стеной тихо переливается водой ров, кто там уже живет – Виктор не знает, и знать не желает. Лишь бы людей замка трогать не смело. Нереально выглядящую фигурку на ступеньках Виктор замечает, случайно отведя взгляд от леса, и замирает. Самое простое – «Стража!» - и двух минут не пройдет, как по тревоге поднимутся все посты. Но две минуты – это очень много. Самое желанное – остановиться и попытаться бесшумно уйти. И вернуться уже с караульными. И это еще дольше, чем две минуты. А самое безумное, а потому – по мнению Виктора – самое верное, это идти вперед, не скрывая, как похрустывают камешки под сапогами. Виктор спускается на две ступеньки и садится сам. На три ступеньки выше. Втягивает воздух медленно, и еще медленнее, тяжелее, выдыхает, растягивая время. - Как ты открыл дверь? Принцу, не оборачиваясь, через плечо протягивают блестящую стальную полоску. Лезвием вперед. Секунда – и лезвие проворачивается в пальцах, и Виктор забирает инструмент, уже держа за рукоять. - А лекарь не говорил мне о пропаже того, чем он раны чистит… - посмеивается Виктор. Ловит отблеск лунного света. Лишь бы чем-то занять заметавшиеся мысли. – Ну а почему же ты еще здесь? - А где мне еще быть? – Виктор не видит ухмылки, но уверен, что она есть. Горькая и злая. – Я не помню, как ты вез меня сюда. Я не помню, что замок окружен рвом, а ведь в нем – затхлая вода… как раз для моих ран. Слишком долго требовать опустить мост, даже если успею, даже если опережу хоть немного – долго ли продержусь верхом? Ты погоню пустишь по следу, солнце не встанет, а ты будешь улыбаться и интересоваться, куда ж это я собрался на прогулку. - Затхлая, говоришь… не со стены ты это разглядел, - тянет принц, откладывает хирургический инструмент на ступеньку рядом с собой. – Никак спускался? - Естественно. Мог бы твои караулы вырезать, да один человек что сделает, а? Только эскорт себе соберу, нескучно будет отправляться за край… Виктор придвигается ближе. Каблуки сапог упираются в ступеньки по бокам от бедер неудачливого беглеца. А ему словно и это безразлично. - А что ж не вернулся? Открыть сумел, так и закрыть тоже сумеешь. - Ты либо солдат своих недооцениваешь, принц, либо меня… переоцениваешь. Эта вещь не предназначена для открывания дверей… на замке царапины. Ты бы проигнорировал? - Ни в коем случае, - уверяет Виктор, укладывает ладони на плечи собеседнику. Тянет к себе. Вынуждает откинуться, обнимает, упирается подбородком в макушку. – А знаешь что?.. проведи со мной эту ночь. - Это приказ или просьба? - Предложение. - В таком случае – нет. Виктор щурит глаза, прячет за смешком холодный взгляд, хоть и не смотрит никто ему в лицо. - Не по вкусу я тебе? - Не в той возрастной категории. Слишком взрослый. Виктор ошарашенно умолкает – и начинает тихо смеяться. - Так вот о каких пристрастиях речь в письме шла… Стефан, Стефан. Мне лишь восемнадцать скоро исполнится, не ошибся ли ты с определением? - Нет, - коротко обрывают веселящегося собеседника. И через паузу удивляют Виктора неожиданным признанием, - а мне двадцать шесть недавно было. Как реагировать, Виктор пока не знает. Размыкает объятия, подталкивает, вынуждая сесть ровно. Странный он, южанин с черными глазами, не чувствует от него принц опасности. Да и ночь перестала быть удушливой и вязкой. - Я хочу посмотреть, как твои раны, - поясняет принц, вслепую развязывая шнурок на шее Стефана. Тянет рубашку с плеч – повязка неплотная, закрывает только одну рану, две другие уже почти затянулись, не нужды их бинтовать тщательно. Но эта – последняя – выглядит так, словно замерла в нерешительности: затягиваться или воспалиться. А Виктор точно знает – ее дважды чистили, ее прижигали и отмачивали солью. Виктор наклоняется и поочередно касается губами и затянувшейся корочки, и слегка влажной кожи под снятой повязкой. - Самая горячая… - тихо констатирует он. – И болит сильнее всего? - А куда деваться? - Отчего так, Стефан? Не травлеными стрелами в тебя стреляли, - сожалеюще произносит принц. – Эти ведь затянулись… ты даже не вздрагиваешь, когда я касаюсь. А эта… - тонкое лезвие поддевает белесую капельку. – Она… воспалилась все-таки? - Вряд ли. Сукровица, скорее всего. Виктор встряхивает головой. Что за чушь?.. полмесяца почти прошло! - Или плохо чистили? – шепчет он, нажимает сильнее. - Не стоит, принц. Не вскрывай. - Отчего же? - Далеко не чистое лезвие в руках держишь. Принц, опомнившись, одергивает руку. - Действительно… нужно горячую воду, и огонь… - Как-то так. Все равно бесполезно. - Отчего, Стефан? Пленник оборачивается, наконец. И нет на губах ухмылки, даже не кривятся в ее подобии. - Те две – обычными стрелами были нанесены. А эта – заговоренная. - Не думал, что ты в подобное веришь. - Я серьезно. Виктор вздыхает. Черные глаза, ни радужки, ни проблеска белого, только черная застывшая гладь. - Коли так говоришь, ты вряд ли человек больше, чем наполовину. - Тоже верно. Принца не удивляет. Давно догадки строил, а все подтвердить никак не мог. - И что за заговор? - Откуда ж я знаю, принц? Скорее всего, материнское пожелание, - оружию цель находить да бить без промаха… Вот и работает наговор. Люди так заговорить себе не предметы, так судьбу могут – никому не распутать. - И помочь тебе как? Тоже не знаешь? - Тоже не знаю. Тело само должно справиться, тут твой лекарь прав. Виктор с минуту перебирает длинные темные пряди, удивляясь, – как он раньше не замечал, они же мягкие такие! – потом решительно встряхивает головой, поднимаясь. - Здесь становится холодно. Идем ко мне в кабинет. Ну же. Оборачиваться он не собирается, хотя хочется безумно. Но когда камешки негромко начинают хрустеть под шагами двоих, Виктор победно улыбается, пряча улыбку в воротник. - Как думаешь, - интересуется Виктор, наливая вина себе и тени в углу дивана, - я дал тебе прочитать настоящее письмо от того, кто должен был заплатить за тебя? К бокалу Стефан не прикасается. Опирается локтями о колени, сильно наклонившись и смотрит куда-то перед собой, почти слепо. Словно опомнившись, хмурится, пожимает плечами. - Да. Или же тебе бы пришлось задействовать очень… редких специалистов в подделке. Что проку так себя утруждать ради желания поизмываться над пленником? А Виктор пьет и улыбается. Празднует. - Что сложного в том, чтобы скопировать почерк? Стефан выпрямляется, медленно откидывается на спинку дивана, морщится чуть заметно. - Дай мне в руки письмо, тогда отвечу. - Порвать надумал, или прочитанному не веришь? – смеется Виктор и небрежно шарит по столу, протягивает конверт. – Да и порви, что мне толку в таком документе. - Смотри, принц. Виктор заинтересованно наклоняется, потом фыркает и садится рядом, опираясь о плечо собеседника. Он так привык… с братом. Очень удобно. - Смотри внимательно. Верхние строки написаны ровно. В середине у букв, имеющих… надстрочные элементы, начинают подрагивать… связки. А в конце письма это дрожание очень заметно. - Хм… писал в дороге? - Тогда были бы бессистемные нарушения. - Тогда расскажи мне. Почему твой синьор – о, бывший, бывший! – твой бывший синьор так пишет? Тень пробегает по лицу, но Стефан не отвечает на укол. - В детстве были порваны сухожилия на пальце правой руки. Он устает. И чтобы скопировать почерк, надо знать. А он не распространяется. - А ты знаешь. Ну надо же. Письмо Виктору отдают, снова чуть поморщившись. - Что делать дальше станешь, принц? Ты ведь выкуп хотел. Виктор оживленно посмеивается. Вино дало возможность согреться, да и легкий румянец ему к лицу. Хотя вряд ли на Стефана подействует. - Принц хотел поиграть, помнишь? - Помню. - Поиграю и отпущу, помнишь? - Да. - А теперь, - провокационно тянет Виктор, наклоняясь к уху собеседника, - поиграю и не отпущу. При себе оставлю. - Твой брат уже спрашивал тебя, зачем. - А хочется, - пожимает плечами уже Виктор. – Всё, не утомляй меня этой серьезностью, ну сколько можно?! - Принц, ты действительно так быстро пьянеешь? - Нет, чуть медленнее. Но уже недоволен. Стефан качает головой. Виктору это так напоминает недовольного братца! - Останешься со мной сегодня ночью, - командует он, пропуская темные и мягкие пряди меж пальцев. – Будешь спать рядом. Я так хочу. Возражений Виктор не слышит. Даже если они и есть. - Ваше высочество!.. Виктор досадливо накрывается подушкой. Ну что за манеры – будить правителя воплями? В та-акой ранний час?! - Ваше высочество, проснитесь! Вы живы, правда же?.. От такого пассажа Виктор резко садится, борясь с желанием покрутить пальцем у виска. - Да в чем дело? Георга, что примечательно, нет среди этого переполоха. Вариант первый – уже ликвидирует, ну и к чему тогда будить? Вариант второй – что-то именно с ним… Виктор мгновенно мрачнеет, хмурясь. - Докладывайте. Быстро и по делу. - Ваше высочество, ваш пленник исчез, дверь открыта, замок уже обыскали, но… - Слов нет!.. – мгновенно расслабляется Виктор. Зевает и потягивается. Вот это пробуждение было у брата, наверное… бедолага. Надо извиниться за завтраком. – Вы меня ради этого растрясли?!.. - Но, ваше высочество… Виктор с усмешкой опускает руку, уже почти привычным жестом перебирая черные пряди. - Знаешь, а ты прав был, ишь, как тебя хватились… - ласково и немного наигранно тянет он. Переполох захлебывается шоком на пороге комнаты наследного принца, который, оказывается, изволит спать совсем не один. Даром, что одеты оба, предпочтения принца далеко не секрет, да принц слишком мил, чтобы его осуждать! – И прекратите уже эту суматоху, раздражает… что за паника? Мне было скучно, Стефан развлекал меня… ну могу кого-нибудь из вас разбудить следующий раз, и попробуйте не развлечь… Угроза столь же шутлива, сколь и действенна – и десяти секунд не проходит, как принц остается со своей добычей наедине. - И дальше что, принц? Вернешь обратно, замок сменишь и снова запрешь? Виктор оскорбленно фыркает. - Вот еще. Ты мне принадлежишь. Кстати, после ночных прогулок раны не сильно беспокоят?.. Тогда позавтракаешь со нами, хочу поддеть Георга. Ах да, и еще одно… Виктор прикрывает один глаз и начинает выглядеть как подросток, замысливший грандиозную выходку. - Что? - Запомни уже, меня зовут – Виктор! Стефан на мгновение хмурится. - Виктор, - произносит он со странным акцентом, перекатывая рычащий звук непривычно и низко. Принц кивает с широкой улыбкой. - Так тоже можно! Отлично, а теперь… - Неосмотрительно называть свое имя тому, от кого ночью слышал, что крови человеческой в нем не более половины. Виктор умолкает на полуслове. - Можно подумать, ты раньше не знал. - Сейчас ты назвал его сам, принц. - И что же ты сможешь сделать? – недовольно, но немного встревожено интересуется Виктор. А Стефан отчего-то грустно качает головой, продолжая смотреть снизу вверх. - Ничего не смогу. Всего лишь говорю, что ты поступил неосмотрительно. В Стефана летит подушка, еще теплая от тела Виктора, а сам принц с ворчанием выбирается из-под одеяла. - Вот знаю я, с кем у меня брат общий язык найдет!.. А настроение у Виктора все равно отличное. Он же победил. Теперь окончательно.