еще жив

Тело черного льва блестело от звездного света: он, беспомощно скрючившись, как котенок, замер в бесконечной космической мгле. Будто пилот или не делает совсем ничего, или отключился. Или его там нет. Кит Когане надеялся, что Широ просто вырубился после того, как окрыленный Вольтрон нанес колоссальных масштабов удар по Заркону. Он же… он же голова, и логично, если вся тяжесть короткой, но такой жестокой схватки, придется именно на него. Кит Когане надеялся. В исцарапанном теле, состоящем на часть из металла, остановилось сердце. Перед уставшими темными глазами мелькнули другие — желтые, лишенные зрачков — и потух космос. Черный лев влетел в корабль и тихо приземлился; медленно поникли все лампочки и панели. Кит Когане бежал впереди всех, задыхаясь от мерзкого — и очень-очень страшного — предчувствия. Прыжок — и его ладони осторожно касаются металлической кошачьей морды. — Ну же… ну… — и пригладил, дрожащим шепотом моля его открыть пасть. У механического, но излишне живого зверя блеснул глаз. Он подтолкнул от себя парня носом в живот, и дальше выпустил из себя только запах смерти. Кит Когане видел, что Широ больше нет. — Эй, что застыл, ты?! — Лэнс орал не то перепугано, не то с ноткой веселья. Он всегда был идиотом. А потом он остановился и замер. — Ему что, плохо? Ребят, ребят, что с Широ? — и завертел головой по сторонам. — Кит, не стой, помоги ему! Кит! — схватил его за плечо, дернул. Кит Когане не хотел даже трогать. Кит Когане знал, что Широ мертв: выглядел как мертвец, и из кабины пилота пахло одной только смертью. Нет, Кит Когане не годится в командиры Вольтрона. Широ был не прав. Когда тело уносили, черный лев издавал душераздирающий звук, чем-то напоминающий печальное урчание. Погасшие глаза все еще как-то странно блестели. Лев все еще незаметно оплакивал хозяина. Кит Когане держал в руках клинок, что остался от друга Широ. Как его там… Улаза. Оставил и погиб. А капитан-то за ним ушел. Киту Когане был совершенно не интересно, где теперь он. Может, на космической мусорке, а может все затеяли полет на какую-нибудь планету, чтобы похоронить его по-землянски, закопать в почву. Он не знал. — Грустишь? — спросил у существа, которое не может ему ответить. Не должно. Не разговаривает вообще. Гигантский механический кот ожил и прильнул мордой к груди парня. Кит Когане гладил теплый металл и плакал. Клинок валялся в стороне. Прошло всего два дня со смерти Широ, и команда уже вовсю обсуждала, кто же теперь будет пилотом черного. Все будто забыли о трагедии, произошедшей словно сегодня утром; все с очень умными лицами — даже этот безмозглый Лэнс — советовали Аллуре занять его место. Вчера они еще рыдали, обнимаясь всей толпой и бегая по стенкам, а теперь как каменные. Широ когда-то говорил, что именно Кит однажды станет лидером Вольтрона. Не судьба, видимо. Кита Когане никто не замечал. Только Ханк один раз сказал, что тот мог бы, что тот близок льву, однако никто не услышал. Тогда добрый толстячок замолчал. Он больше не упоминал его, однако Кит был удивлен и даже благодарен. Ведь кто-то его еще воспринимал, как часть команды. Все так же, с затаенной ненавистью, поглядывала Аллура, бесился Лэнс, Пидж — будто не видела в упор, а этот… Ханк… свыкся, что так надо. Но Кит Когане все равно был удивлен и даже благодарен. А еще у Кита не осталось слез. Совсем. Ночью ему снилось, как они сидят у костра на пустой холодной планете. За их спинами мирно стояли львы, а огонь горел ярко, нашептывал что-то тихим потрескиванием. И Широ улыбнулся, сказал что-то очень спокойно, мягко… Когда Кит Когане проснулся, то спросил, сонно улыбаясь: — Эй, Широ? Спишь еще? Широ ему не ответил. Принцесса в черно-белом костюме паладина медленно подходила ко льву. Она не могла быть уверена, что сохранила с ним связь, но надеялась ее вернуть. Лев не открыл пасть, пока его не начал просить Кит Когане. Он почти не слушался Аллуру, не позволял ей видеть собственными глазами. А если позволял — те оказывались словно застланы масляной неровной пленкой. Однако Коран сказал, что глаза его чисты и должны хорошо видеть. Кит Когане понимал его. Кит Когане уже привык ходить днем мрачной тенью, а часть от ночи сидеть в ангаре с тем, кого команда даже живым не считала. Но однажды черный лев дал ему сигнал, чтоб молчал, и куда-то улетел. Юноша не хотел подрывать доверие друга — он ведь, черт возьми, друг, — потому не допустил и мысли, чтобы пойти и кому-то рассказать. Он только лег в ноги сидящего рядом мирно красного, прижался к лапе. Красный меньше черного. Красный — очень капризный, но не ревновал хозяина. Красный все понимал. И намекнул сначала, дескать, давай с ним, я знаю, куда он собрался… давай поможем. А потом понял, что не нужно. Лев Широ — нет, не Аллуры, не Кита, и даже не Заркона — хочет разобраться сам. Где-то там, на мрачном корабле гарла, радовался император, что к нему вернулось обычное такое, но очень сильное оружие. — Наконец-то, — и сжал руки в кулаки. — Иди сюда, котенок, — и загорелись в полумраке дворца глаза только сильнее. Черный лев ударил его хвостом несколько раз, рыча. Суставы лап громко скрипели, ныли, а он продолжал, не давая Заркону встать; он продолжал, пока спиной не почувствовал, как придворная ведьма, Хаггар, метит в него своей темной магией. И тогда ему пришлось остановиться, распустить, одинокому, крылья. Он исчез так же быстро, как и появился. По пути назад он беспомощно и незримо плакал. Потому что «обычное оружие» тоже чувствует боль, тоже умеет скучать, страдать и ненавидеть. Потому что «обычное оружие» — живое. В эту ночь Кит Когане спал, подложив под голову ладонь и устроившись на твердой красной лапе как на подушке. Что-то его успокаивало. Кит Когане лишь чуть приоткрыл глаза, когда черный неслышно вернулся, прилег непривычно и аккуратно, будто фарфоровое, обвил тело парня чуть теплым хвостом. И пусть Кита Когане нет для команды — Кит Когане есть для них. И в самом большом металлическом звере еще жив Широгане Такаши.