2408 год. Холодные камни Арнора // Блисталище

Ближе к концу лета, когда дневной жар стал спадать, особенно по ночам, Денгар позвал его к себе и сказал: – Значит, так. Начало было серьезным. Кроме шуток: если командир не знает, как начать разговор, речь пойдет о чем-то важном. Таургон кивнул: я внимательно слушаю и готов исполнить. – Скоро будут состязания, – начал объяснять Денгар. – Они каждый год. Стража всех шести Ярусов. С Цитаделью нам состязаться… – он дернул углом рта, Таургон понял его. В самом деле, было бы странно юным лордам выйти на одно поле со вчерашними простолюдинами, ныне носящими герб. – Так вот, – Денгар хмурился, и Таургон начал понимать, почему. – Состязания разные: бои с оружием, без… и лучники среди прочего. Выйдешь пострелять за Ярус. Это было приказом, но прозвучало скорее вопросом. – Надо, значит выйду, – пожал плечами арнорец. – Посмотрю на эти ваши блисталища. – На что? – удивился Денгар. – Ну, всё, что мы на севере про эти ваши игры знаем, это что Эарнур на ристалище блистал. Вот блисталищами и зовем. – Скажете тоже! – хмыкнул командир. И полувопросом: –Так ты участвуешь. Таургон кивнул. – Я вношу тебя в списки. Пришел день соревнований. Таургон, как и другие участники, был свободен от караулов, хотя вполне мог бы пойти в утренний: во-первых, лучники выступали самыми последними, во-вторых, город почти вымер, все мужчины от пяти лет до ста были на трибунах, и половина женщин там же. Лоточники тоже гурьбой спешили на Пеленнор, туда, где к западу от города в склоне одного из отрогов были вырезаны ряды для сидения знати, напротив построены помосты для зрителей попроще, а беднота из нижних Ярусов и предместья располагалась на скалах еще с заката, чтобы урвать места поближе и получше, а то придется смотреть чуть ни с вершины Миндоллуина, а оттуда разглядишь мало, а услышать так вовсе нечего – и не узнаешь главного: прошлогодний победитель смог удержать звание или нашелся сильнейший. Таургон стоял под навесом, натянутым для участников, пригубливал ледяную кисловатую воду, которую сюда приносили, и болел за своих. Во всех видах борьбы, в схватках с кинжалом и прочим мелким оружием не было равных Первому и Второму ярусам. Оно и понятно: там стража не лоточников гоняет, а в случае чего скрутит разбушевавшегося пьяного. Бой со щитом и мечом выиграл М*, Четвертый бурно радовался за товарища. Солнце опускалось, тени становились длиннее, трибуны пустели. Как тебя ни подкармливай торговцы, а если ты тут с восхода, то устанешь и пойдешь домой. Лучники – это скучно. Даже народ, облепивший утесы, как скворцы деревья, стал уходить, а самые стойкие – перемещаться поближе. Интересно, как к ним туда добираются лоточники со своими тележками? по этим горным тропам? или беднота не покупатель, с собой еду и воду берет? И не везет, наверное, тем стражникам, которые сегодня здесь лоточников гоняют: хочется смотреть на арену, а надо на этих. …забавно он стал мыслить. – Лучники!! – раздалось на блисталище. Таургон закинул лук и колчан на плечо и пошел. Бойцам дозволялось выходить со своим оружием: чем оно лучше, тем надежнее храним покой Белого Города. Поэтому Таургон заранее сбегал к своим, одолжился (его собственный лук вернулся в Арнор, зачем он ему здесь?), чтобы стрелять из привычного, а не осваивать здешние. Шестеро лучников вышли. Герольды огласили имена. Блисталище шумно приветствовало Гельмира из Пятого яруса. Стало быть, победитель прошлых лет. Поставили мишени. Выстрелили. Попали. …в такую в Арноре стреляют дети. Отодвинули. Выстрелили. Не все попали. Отодвинули. Выстрелили. Опять не все. Отодвинули. Остались вдвоем с Гельмиром. Отодвинули. Отодвинули. Это уже что-то серьезное. Что – и вот это всё?! – Таургон, Четвертый ярус!! Когда герольды возглашают твое имя, в твою честь поют трубы, когда каменные ряды и помосты рукоплещут тебе, а народ на скалах ревет от восторга и кричит твое имя… он на миг захлебнулся, опьяненный восторгом. Он сегодня целый день видел это… но одно дело – видеть, и совсем другое – когда это тебе, когда это твое имя эхом звенит между утесов Белых Гор, к Миндоллуину и выше… Можно понять Эарнура. Любого можно понять, кто пристрастен к такому ликованию. Как к вину. А если бы не ты, они точно также кричали бы «Гельмир». Толпе нет дела до тебя. Она приветствовала Гельмира – часа не прошло, как. А теперь он забыт. Ладно, бродяге без роду, вчерашнему охотнику (или откуда там в стражники попадают) такое приятно, другой славы ему не обрести. Но скажи мне, король Эарнур, что было в этом хмеле успеха для тебя? Мало трубы пели в честь короля? Почему блисталище? Ты надеялся, что за этим ревом толпа забудет о том, как твой конь испугался назгула? Ты раз за разом доказывал, что не был ни слаб, ни труслив? Кому ты доказывал? толпе? себе? Надеялся этим ликованием изменить прошлое? Бедняга… – Ты что-то невесел для победителя, – подошел к нему Денгар. – Был б с чего веселиться. Я думал: наконец началось настоящее состязание – а оно уже кончилось. – Пойду мешок принесу, – хмыкнул Денгар. – Какой мешок? – удивился Таургон. – Большой. Гордость спрячешь. Северянин расхохотался. – Так-то лучше, – кивнул командир. – Теперь тебе вон туда. Он показал головой на красивые шатры неподалеку. – А мне наверх. К лорду Хардангу. Нас поздравляет он. – А нас? – А вас – лорд Маблунг. Военачальник Минас-Тирита. Таургон нахмурился, задумался. И Денгар понял, о чем. – Пробуй, – сказал командир. – Раз соревнования для тебя скучны, устрой себе что-то поинтереснее. Кубки были одинаковыми. Серебряные, черненые, со сверкающим Белым Древом. Красивые, что уж. Лорд Маблунг вручал каждому, поздравлял. Кому-то кивал и улыбался: старый знакомый, других, как и тебя, видел впервые. На столах было угощение, и слуги приносили еще. С утра состязавшиеся, разумеется, почти ничего не ели – и сейчас были зверски голодны, так что пир начался с сытной и простой еды, а всякие тонкие блюда пошли позже, когда эта стая волков утолила первый голод. Вино лилось рекой – прямиком в новенькие кубки. Музыканты играли – звонкое и веселое, то мелодии, то песни, и стражники с удовольствием горланили их, иногда отбивая такт по столу, от чего пустые кубки только что не подскакивали. Таургон, памятуя арнорские легкие раскладные столы, испугался, не рухнет ли этот, – но нет, он стоял не на обычных ножках, а на цельных бревнах, способных выдержать веселье победителей, даже если по этому столу пойдут плясать. Лорд Маблунг с удовольствием пел вместе со всеми. До сего дня Таургон встречал не слишком много гондорской знати – только когда они проезжали вверх или вниз по городу. Иным было всё равно: что стены, что люди в Четвертом ярусе, они не видели ни того, ни другого; иные замечали – и глядели с брезгливостью, так что Таургон старался уводить людей из-под такого взгляда, изображая, что это он расчищает дорогу знатному господину. Лорд Маблунг был первым, кто не только смотрел на простых стражников, но и радовался их радостью. Он не снисходил до них, нет. Он искренне держался наравне. Было слишком шумно и слишком много вина, но в главном походило на Арнор: нет простых людей и лорда, а есть командир из самых старших (Маблунга зовут тысячником, а сколько на самом деле воинов под его началом? если это войска столицы!) и обычные бойцы. И в мирной жизни они равны. Получится? Должно получиться. Именно с ним – должно. Арнорец встал, обошел плясавших (за столом оставались лишь самые любители вкусно поесть), подошел к лорду Маблунгу. – Мой господин. – А! – ответил тот, сверкнув глазами. – На ловца и зверь. Похоже, Таургон избавил его от вопроса, как заговорить первым. – Тут шумно, пойдем поговорим, – кивнул командующий на выход из шатра. Веселящиеся победители не обратили на них никакого внимания. Снаружи была уже ночь, черная и тихая. – Итак, дунаданы Севера не исчезли? У нас думали: время закончило то, что начал назгул. – Мы не по зубам времени, – чуть усмехнулся Таургон. – Тем более не по зубам назгулу. – О вашу гордость обломают зубы, вижу, – Маблунг тоже усмехнулся, но ласково. – Что ж, скажи мне, стражник Четвертого яруса, чем ты занят по службе? – Лоточников гоняю. Чтобы не останавливались посреди улицы. – Менее меткий лучник не справится с этим? – осведомился командующий. Таургон пожал плечами. Пожалуй, вина сегодня было много. Оно сладкое и непривычное. А вот лорд Маблунг что пил, что нет. Хотя он опытный, мог бы и вправду незаметно меньше них выпить. – Брось эту ерунду, – сказал Маблунг. – Переходи в армию. Исправишь ошибки моих бездельников… ну, то что исправимо. И я тебе молодежи десяточек соберу. Для начала. Научишь. Понимаешь? Судя по выражению лица северянина, понимал он далеко не всё. – Звание десятника я дам тебе сразу же. Сотником будешь через пару месяцев… самое позднее – через полгода. Ну? Нет. Не понимает. – Это другое положение, – терпеливо объяснил командующий. – Совсем другое. И деньги тоже. У сотника – совсем другие. Опять не понимает?! Да что с ним? Вроде не пьян, и сам пришел говорить! Если не об этом – то о чем? – Ты, видимо, не знаешь, кто у меня становится сотниками. – Мой господин… Нет? Почему нет? – Мой господин, если бы Гондору были нужны хорошие лучники, они бы здесь были. – Так. – Маблунг прищурился. – Ты разбираешься в делах гондорской армии лучше меня? – Мой господин, я не хотел… – А что ты хотел? Ты отказываешься от денег, звания и положения в обществе, которое тебе могло бы лет через десять-двадцать дать неплохие земли. – На Севере много земли. – Меткое замечание. Тогда что? Что тебе надо? Таургон опустил голову. Ты отказал в его… даже не приглашении, а щедром предложении. И дерзнешь просить о противоположном. – Что, это выше моих сил?! – лорд Маблунг был явно заинтригован. – Нет. Тебе это было бы более чем легко. – Так говори! У них на Севере все такие невыносимые?! – Мой господин, я остаюсь стражником потому, что у нас очень много свободного времени. И я мечтаю проводить его в Хранилище. – При чем здесь я? – Но… туда нужно же письмо от кого-то… – Кто тебе сказал такую глупость? Сам. Судя по его лицу – сам. – Я впервые вижу, – расхохотался Маблунг, – чтобы весьма неплохой воин был труслив как заяц! – Я не трус! – вскинулся северянин, забыв, на кого кричит. – Отправь меня на отряд орков, и узнаешь, заяц ли я! Да, я побегу от них – потому что так они помчатся следом, растянутся и я перебью их по одиночке. – Зубастый северный заяц… – примирительно сказал Маблунг, гася его гнев. – Отряд орков перекусывает пополам. Арнорцу стало неловко из-за своей несдержанности. Гондорцу, впрочем, тоже. Командующий сделал знак кому-то в темноте. Явился юноша, видимо, порученец. Маблунг что-то тихо сказал ему, они отошли. И очень скоро лорд вернулся. В руке у него был лист бумаги. – Это то, что ты хотел? – спросил он, подавая Таургону. «В Хранилище Минас-Тирита Я ручаюсь, что Таургон, стражник Четвертого яруса, достойный человек, и прошу всячески помогать ему в его поисках знаний. Маблунг, командующий войсками Минас-Тирита» – Это то, что ты хотел? – Да, мой господин! Спасибо! – Это не всё. Слушай меня внимательно. Если ты не хочешь, чтобы другие стали называть тебя зайцем и уже не в шутку! то спрячь эту бумагу и никому никогда ее не показывай. – Спасибо… – Значит, лучники не нужны? – прищурился Маблунг. – Думаю, нет. – Хм… что ж, пойдем выпьем, если нам еще что-то оставили. Этот северный Заяц моложе тебя вдвое, а сколько орков он перебил в жизни? Тоже вдвое, только в другую сторону? Или больше? Теперь ему книжки почитать захотелось, на отдых. Ладно. Пусть отдыхает.