***
— И потом на сцену поднялась девчонка — представляешь?! — и вручила цветы. Та песня понравилась людям, Джош, ты был прав! А я так волновался... Хэй, Джош, ты в порядке? — Да. Джош сидит на кровати, подтянув колени к груди. Голова запрокинута, щёки пылают, руки нервно дрожат. Камера привычно отвёрнута в сторону захламленного стола, и Тайлер уже даже не поднимает эту тему. — Джош? — Всё хорошо. Экзамены... Я... не знаю результатов. Рано ещё. Судорожный вздох. — Тай, малыш, я устал... Не против, если я уйду? — Конечно, отдохни... Позвони, как сможешь, ладно? — Тайлер не замечает боли и отчаяния в голосе друга. Или мастерски делает вид. — Я волнуюсь о тебе. — Извини, что не могу поддержать в такой важный момент... Я горжусь тобой. Правда. Ты достоин этого, Фасолинка. Джош улыбается, он счастлив за друга, но в груди пауки сплетают липкие холодные сети. Тайлер растроганно молчит (Дан внимательно следит за эмоциями в его красивых тёмных глазах), и ничто не заглушает убивающих мыслей. «Бездарный пидор». Звучит глупо и даже смешно, но бьёт больно, ведь попадает точно в цель. Он бездарен, определённо. И он стопроцентный гей. — Не извиняйся, — шепчет наконец Джозеф. — Отдохни, у тебя была сложная неделя. Поговорим завтра... Джош грустно улыбается и опускает крышку ноутбука. Он ненавидит прощания, особенно с близкими людьми. Застилает кровать, включает музыку. Забавно, что это именно запись той песни, что исполнял Тайлер. Джош не раз думал, под какую песню это случится, а творчество его друга... Под его голос хочется жить, а не вскрыть вены. Вот ирония! На негнущихся ногах Джош приближается к двери. Щёлк! Он возвращается, задёргивает занавески, открывает верхний ящик стола... Лезвие неприятно холодит ладонь, в груди тянет, но Дан понимает, что медлить нельзя. Скоро вернётся отец, вероятнее всего, уже пьяный, наорёт на мать, такую же пьяную, они подерутся, и всё закончится постелью... Противно. Джошу не привыкать засыпать под их ругань или стоны, но чем его маленькие Джордан, Эшли и Эббигейл заслужили такое? Так как ничего сверхъестественного не происходит, Джош садится на кровать и до боли медленно прижимает лезвие к запястью. На коже остаётся тонкий белый след. Вдох-выдох. Всё нормально. Так и должно быть. Вторая попытка, нажим — сильнее, кое-где целостность кожи нарушается. Руки Джоша начинают дрожать, глаза увлажняются. Вот чёрт! Он же парень, он сильный, не станет плакать... Или станет? Песня меняется. Теперь из динамика доносится высокий и немного хриплый голос Джесси Разерфорда. «Put me in the dirt, let me dream with the stars... — просит он. — R.I.P. to my youth! And you can call this the funeral...» — Пошло оно всё нахрен! Взмах, вздох, боль. Запястье обжигает огнём, ресницы слиплись от слёз, на языке чувствуется привкус соли и металла. Кажется, Джош до крови закусил губу, но пугает даже не это, а то, что на коже расцветают рубиновые капли и, очерчивая рваные дорожки, обрушиваются вниз. Джош понимает, что натворил, лезвие выскальзывает из ослабевших пальцев, его трясёт, сердце сходит с ума, и внезапно музыка замолкает, из-за чего Дан на секунду думает, что умер от потери крови, но в следующее мгновение на экране мобильного загорается входящий вызов от smøl bean. — Да, — шепчет Джош, придерживая заляпанный кровью телефон плечом, и пытается пальцами зажать порез, змейкой извивающийся поперёк запястья. — Джош, скажи мне пожалуйста, что ты в порядке! — орёт Тайлер, задыхаясь. — У меня чёртово плохое предчувствие весь вечер, Джош, скажи, что я дурак! Дан не может больше сдерживаться и рыдает в голос: — Я чуть не покончил с собой, Тай, я пытался убить себя! Взял лезвие, теперь на руке порез, кровь ручьём, и голова кружиться начинает, а я передумал умирать! Тайлер, малыш, помоги мне, прошу! Джош в истерике, Джош напуган, он готов потерять сознание, и только любимый голос на том конце не позволяет отключиться: — Поставь телефон на громкую связь! — командует Тайлер, и Джош подчиняется. Устройство выскальзывает из его липких, скользких пальцев и приземляется на кровать. — Теперь возьми что-нибудь и перевяжи руку выше пореза! Джош падает на колени, его колотит, он шарит ладонью по полу, натыкается на лезвие и с отвращением отшвыривает в сторону, поднимает футболку, на которую, в большинстве своём, попала вся кровь, и прижимает к запястью. — Не молчи, говори со мной! — Тайлер напуган и больше не звучит хладнокровно и звонко. Джош хочет обнять его и успокоить, но самого бы кто успокоил... — Джошуа! — Я тут, малыш, — Джош сам не понимает, как его голос может звучать настолько слабо и незнакомо, словно чужак управляет его речевым аппаратом, а не он сам. — Она не останавливается! Нечем перевязать! Комната начинает мотыляться из стороны в сторону, в ушах шумит, но Дан из-за всех сил держится за голос Тайлера, и это единственный якорь для уплывающего сознания. — Звони в скорую, срочно, или зови родителей, только не медли, бегом! — Кажется, паника распространяется через телефон, потому что Тайлер явно не в себе. — Родителям насрать! — признаётся Джош, набирая 911. — Повиси на удержании, только не отключайся, прошу! Голос Тайлера сменяется долгими гудками, отвечает незнакомый врач с тенором. Вскоре Тайлер возвращается и, не зная, о чём говорить, начинает петь колыбельную, чтобы немного успокоить обоих. Дверь в комнату распахивается, едва не слетев с петель, Джордан вихрем подлетает к брату, едва ли не за шкирку поднимает его и ведёт к лестнице. Кажется, скорая приехала вовремя. — Тайлер! — вопит Джош, озираясь, словно загнанный зверь, и едва не падает со ступенек. — Телефон! Эшли мчится к нему со включённым мобильным, и Джош, сидя в скорой, гадает, останется ли кровь в трещинах и царапинах на экране. Мысли стрёмные, пугающие, но Джошу физически необходимо отвлечься на что-то помимо багряных разводов на запястье. Эшли и Джордан ласково перебирают его встрёпанные кудри, шепчут успокаивающий бред и всячески показывают, как на самом деле любят брата, за что тот безмерно им благодарен. Тайлер уже не истерит (почти), играя вместо этого на синтезаторе, и Джошу плевать, что ритм резкий и не совсем складный. Присутствие Джозефа ощущается почти физически, и это успокаивает. Уже в больнице Джош отключается, успевая только неразборчиво прошептать имя друга, и затем мир погружается в темноту.***
Джош вынужден теперь ходить к психиатру, чтобы попытка суицида не повторилась. Он и не собирается пробовать снова, первого раза хватило, тем более, он должен услышать голос Тайлера вживую. Но он по-прежнему ненавидит родителей. Джош выкинул лезвия, все до единого, чтобы больше никогда даже не задумываться об этом. На самом деле, он всегда может взять нож с кухни или отцовскую бритву, потому что свою отобрали, но «родителям» так проще. Пускай думают, что оградили, пускай верят, что у них получилось сыграть. Пускай. Джош не против притвориться. Тайлер не требует выкинуть ножи или не прикасаться к бритве (он всё понимает), Тайлер просто верит другу. И Джош не хочет его разочаровывать... А ещё Тайлер пригласил Джоша на своё выступление. — Чувак, мы живём в одном городе и общаемся почти полгода, но до сих пор не виделись, — осторожно начинает он однажды вечером. — В субботу я спою несколько песен в баре N, приходи! И Джош соглашается, что ему ещё делать? Да, Тайлер увидит его, но он не станет смеяться, Джош уверен. Прятать лицо стало привычкой, от которой Дану нелегко отказаться. Но. Иногда нужно выбираться из зоны комфорта.***
В зале темно и жарко, кругом пьяные лоси и клубы дыма, из-за прожекторов разноцветные, но Джош впервые чувствует себя уютно среди толпы, и дело даже не в том, что все в хлам и ничего не видно. Столик Дана стоит возле самой сцены, поэтому голос Тая не заглушают пьяные смешки, и Джош может безбоязненно пялиться на мягкую улыбку и ловкие пальцы, поглаживающие струны. Теперь он понимает, почему ukulele_boi, хотя это сейчас не имеет значения, а ещё он ненавидит тех, кто смеет обижать это хрупкое создание с волшебным голосом. — Следующую песню я ни разу ещё не исполнял перед слушателями, но сегодня самое время. Джош тает, когда слышит этот голос, даже не во время пения, и он понимает, что, кажется, влюблён. Упс. — I feel for you, but when did you believe you were alone? You say that spiders crawled inside and made themselves a home Where light once was... У Джоша кружится голова и в груди разливается тепло, будто солнышко зажигается. Тайлер должен петь для зрителей, которые будут внимать каждому слову и проживать каждую строчку с ним, а не для тех, кого алкоголь заботит больше происходящего вокруг. — Friend, please, remove your hands from Over your eyes for me... I know you want to leave but Friend, please, don't take your life away from me! Теплу внутри не хватает места. Джош чувствует, что глаза полны слёз, что щёки влажные и горят, что безумно хочет обнять Тайлера. Ощущения захлёстывают Дана с головой, и он едва не теряет сознание прямо там, за столиком. Ему всё время кажется, что Тайлер смотрит в его сторону. И он совсем не против поделиться своими планами на вечер, потому что они включают одного талантливого музыканта, и неудачная попытка суицида кажется теперь далёкой и неправильной, потому что нельзя умирать, когда такой темноглазый ангел с укулеле просит не прятать глаза и не отбирать у него свою жизнь. Джош верит каждому слову, он готов вместе идти за светом, потому что точно влюблён. — Friend, please, don't take your life away from me... — допевает Тайлер, его голос дрожит, а затем он сам, не дожидаясь аплодисментов (которых тут всё равно нет смысла ждать) спрыгивает со сцены и покидает тесное накуренное помещение. Джош подскакивает и выбегает следом, не заботясь о том, что должен, вообще-то, заплатить. Ночной воздух ударяет его в грудь и обнимает колючими руками, но Дану всё равно, он спешит догнать худую фигурку, что зачехляет укулеле, поставив одну ногу на скамейку. — Тай? Фигурка оборачивается, едва не роняя инструмент, и Джош, решившись, выбегает в световое пятно фонаря, сдёргивая с головы капюшон (да, он сидел в душном баре в капюшоне). — Вот это да... — с губ Тайлера срывается свист, и он всё же роняет укулеле. — Ты красивый... Джошу становится жарко от этих слов, и он нервно приглаживает растрёпанные кудряшки, которые не под силу даже плойке Эшли. Тайлер приближается и, взглядом спросив разрешения, касается волос Джоша пальцами, поглаживает, перебирает мягкие пряди. — Почему розовый? — интересуется он невпопад. — Это определённо твой цвет. Хотя я представлял солнечно-жёлтый. — Н-но... Но я даже не говорил, что крашу волосы! — Джош удивлён. А ещё от близости Тайлера его сердце свихнулось. — Я догадывался, — улыбается Джозеф, и Дан тает. — Ты мне нравишься, — признаётся он и прикусывает язык, понимая, что ляпнул. — Я хотел сказать, спасибо за песню, она прекрасна... И твой голос... Но Тайлер не даёт договорить: подавшись вперёд, он уверенно прижимается к губам Джоша, и он касается ладонями его шеи и лица, и от этого кружится голова и хочется смеяться, и Дан определённо счастлив. Всё остальное больше не имеет значения.