Что скажет дядя Магнус?

      В моторном отсеке было громко и тепло, даже жарко. Ради Верити Ультра Магнус изменил стандартные параметры температуры на всем корабле – сами кибертронцы не были столь восприимчивы. С тех пор в жилых секторах Верити было комфортно, а тут с первых минут проступал пот, и одежда липла к телу.       Верити, неловко задрав майку и спустив шорты, стояла на коленях, прижавшись грудью к поручню, идущему вдоль края палубы. Протянув руку вперед, она касалась вибрирующего трансформатора, от которого тянулись глубоко вниз толстые коробы кабелей. Сквозь решетчатый пол – или свесив голову через перила – можно было увидеть, как они поворачивают в разные стороны, сливаясь с другими каналами питания, а главное, подключаясь к двигателю.       Генератор в конце отсека, по правую руку Верити, издавал гул, ровный и впивающийся в самую подкорку. Верити хотелось бы, чтобы звук колебался, нарастал по мере того, как она двигает рукой, но – нет. Это гребаный генератор. Если он забарахлит, сюда сбежится народ, а происходящее очень сложно будет объяснить дяде Магнусу.       Здесь пахло теплым металлом. Не обжигающе горячим, а именно теплым – и этот запах ласкал изнутри.       Здесь воздух вибрировал вместе с трансформатором, а из охладительных труб резко сбрасывался пар. Эти выхлопы заставляли Верити вздрагивать.       В гладкой обшивке округлых боков двигателя отражалось то, как она одновременно напрягает бедра и сутулит плечи, стоя на коленях и засунув руку в трусы. Взгляд бегал по толстым трубам от вентиля к вентилю, скользил по блестящим от масла мощным шарнирам секторов, перестраивающихся в зависимости от режима, в котором двигался корабль. Сейчас, например, он на полной скорости мчался сквозь космос, и думать об этом было восхитительно приятно.       Ей стоило бы мастурбировать в своей каюте, а не тут. Это рабочая зона, открытая для всех на борту, но… Верити никогда не могла сосредоточиться в том подобии земной комнаты, которое дядя Магнус для нее соорудил. У нее был мягкий матрас, тумбочка для личных вещей, терминал, переоборудованный для беспроводного, мануального управления… Фотка друзей на стене. Лежа там, Верити не понимала, что представлять, когда тело требует внимания. Вернее, мысли приходили сами, но Верити гнала их, поскольку… мехи здесь были ее друзьями. Это нехорошо, так… думать про друзей.       А еще они были очень-очень старыми стальными воинами – и уж точно не оценили бы ее фантазии. Хотя они никак не могли узнать, что происходит в ее голове, Верити все равно стыдно смотреть им в оптику после каждой ночи, во время которой она представляла, как ложится на подставленную серебристую, белую, матово-голубую ладонь…       Это было очень неправильно.       Поэтому она стала приходить сюда. Машинный гул и открывающееся взгляду механическое нутро корабля заставляли сердце биться чаще. Изгибы насосов, моргание диодов, чью светомузыку легко понимают кибертронские инженеры, рисунок швов на обшивке двигателя… Верити никогда не станет частью этого корабля, никогда не сможет, как кибертронцы, просто подключиться к нему, никогда – сколько бы у нее ни было бронированных костюмов – не обретет металлическую плоть вместо этой, мягкой, горячей, дурацкой… ох, фак. Ноги едва не свело, Верити выгнула спину и прикусила руку, докуда дотянулась, продолжая цепляться за трансформатор. Громкие, мерные механические звуки, запахи технических жидкостей, вибрация, от которой решетки пола вздрагивали все сильнее, – все это наваливалось на нее, обхватывало, погружало в себя и… почему она не может дергать рукой еще чаще?! Просто не получается, мышцы устали, пальцы тоже, так не вовремя, так…       – Фак, – она согнулась, упираясь головой в пол. – Фак…       И тут до нее дошло, что вздрагивание решеток – вовсе не обычное дело для моторного отсека. Нет, так отдавались чужие шаги – уже слишком близко, чтобы Верити успела что-то предпринять. Когда распахнулась дверь, она так и стояла на коленях с рукой в трусах, взлохмаченная, тяжело дышащая. С губ слетело последнее ругательство, превратившееся в «о боже мой».       Спрингер и Персептор тоже не ожидали ее увидеть. Минута молчания сопровождалась ее прерывистыми вздохами и неловкими попытками подняться. Она высвободила руку и захлопнула ладонью рот, сдерживая так и норовящие сорваться слова, значение которых, возможно, было непонятно кибертронцам, но которым точно не хотелось их учить. Пальцы были мокрыми и сладковатыми. Собственный запах перебил все прочие.       – Фак, – повторила она глухо.       – Ты в порядке? – первым заговорил Персептор. В отличие от Спрингера, который вопросительно косился то на нее, то на своего товарища, он казался спокойным, но, когда зазвучал голос, Верити отчетливо расслышала тревогу.       – Да, – выдавила она, другой рукой пытаясь натянуть шорты. Блядская молния царапнула бедро. – Не говорите дяде Магнусу, пожалуйста, он ужасно рассердится! – затараторила она. – Да закрывайся… – молнию, кажется, заело. – Простите, я… я…       – У тебя учащенное дыхание и сердцебиение, – Персептор так склонил голову, будто включил какие-то встроенные приборы, внешне совершенно незаметные, и теперь видел человека перед собой насквозь. Или как училка, пытающаяся уличить тебя во лжи. – Ты больна? Среди нас нет специалистов по человеческой физиологии, но, думаю, мы можем чем-то помочь.       – Нет, все хорошо! – воскликнула она, подбирая упавшую бейсболку и вставая с палубы. – Вы не расскажете дяде Магнусу, правда? Скажите, что нет!       Меньше всего хотелось смотреть в его голубую оптику, всегда горящую одинаково ровно, и чувствовать, что за этим сиянием на самом деле скрывается осуждение.       – Если у тебя проблемы, то лучше расскажи, – Спрингер медленно опустился на одно колено, хотя это нисколько не помогло им оказаться на одном уровне. Верити, вытирая ладонь о майку, пыталась на него не смотреть. – Верити, пожалуйста…       – Да господи! – сердито воскликнула она. – Я не ребенок! Я ничем не больна! Это нормально, я просто… я… вы… вы не отстанете от меня теперь?! – поняла она и сердито уставилась на Спрингера.       – Боюсь, что так, – признался тот и ободряюще улыбнулся.       И вот, два рэкера склонились над ней и смотрят, и ей пиздец как стыдно, вот только совершенно некуда деться, и она, конечно, может пробежать у них между ног и скрыться в коридоре, но от объяснения с Ультра Магнусом это ее точно не спасет…       Кстати о «между ног» – мышцы все еще сводило, подступившая к клитору кровь пульсировала так отчетливо, что Верити невольно подтягивала шорты, чтобы ткань врезалась поглубже. Она совершенно точно не могла это скрыть.       К горлу подступил ком. Она совершенно не представляла, как объяснить двум кибертронцам, зачем люди мастурбируют – и насколько неприятно, когда тебе вдруг вместо оргазма приходится урегулировать межвидовые недопонимания.       – Я просто возбуждена, – выдавила она, – это абсолютно нормально. Это не нездорово. Мы так делаем, ну, когда… когда хочется, – неуверенно завершила она. – Это приятно, ну, трахаться. Боже. Нет, – из нее вышел плохой учитель. Ебать, с чего начать-то вообще? Она напялила бейсболку, стараясь спрятать под козырьком глаза. – Вы знаете, что такое секс?..       – Да, – кивнул Персептор спокойно. Верити с облегчением выдохнула. Ну, хотя бы это объяснять не надо!       – В общем, мне было вполне неплохо, – «пока вы не заявились», проглотила Верити. Ну, они-то как раз не виноваты. Мало ли какие дела были у Персептора в моторном отсеке. Это ей тут не место.       Спрингер переглянулся с Персептором:       – Но… я никогда не видел, чтобы…       – Ну конечно, ты не видел! – воскликнула она, разводя руками. Если у Персептора и было какое-то мнение касательно того, что когда-либо видел или не видел Спрингер, он не успел о нем поведать. – Это не очень-то прилично, что вы двое встали тут вокруг меня и рассматриваете, и вопросы задаете, и… это довольно интимное дело, вроде как!       – Ты сильно покраснела, – заметил Персептор. – Она смущена, Спрингер. Нам лучше уйти.       Да. Пожалуйста! Верити скривила губы, сжимая кулак в кармане шорт так, чтобы ткань натянулась посильнее.       – Прости нас, – Спрингер опустил голову ниже, улыбаясь шире и менее напряженно. Он явно собирался встать – уже перенес вес на руку, чтобы оттолкнуться, но в последний момент будто передумал и добавил: – Не волнуйся, это естественно – отвечать потребностям своего корпуса. Не знаю, почему ты так боишься Ультра Магнуса. Какие могут быть проблемы, если тебе нужна… перезагрузка?       Несмотря на то, что он сделал паузу, подобрать удачное слово у него явно не получилось. А может, оно было и вполне удачным. С его-то точки зрения.       Верити перевела дух.       – Ну, это место, – призналась она, – не очень… подходит для таких вещей. Я ж даже дверь запереть не могла… – до замка ей и правда было не дотянуться.       – Не очень мудро запирать дверь в моторный отсек, – предупредил Персептор. – И я полагаю, что санитарные условия здесь неподходящие. Судя по твоим текущим физическим характеристикам, ты все еще возбуждена. Может быть, если ты смущаешься нашего присутствия, тебе лучше… – он замер. – Это плохо звучит, – заявил он вместо того, чтобы развить мысль дальше. – Я не имел в виду, что ты не можешь выходить из своей каюты.       Проклятье, он говорил так, будто нормально – разгуливать по кораблю с рукой в штанах. Верити, чувствуя, как полыхает лицо, испытывала невероятное желание выставить обоих огромных роботов за дверь пинками. Правда, она скорее отобьет пальцы о броню Спрингера, чем сдвинет его хотя бы на сантиметр.       – Нет, я правда не должна, – пробормотала она, смиряясь с накатившей злостью, неудачно маскирующей упорно лезущий стыд. – Я знаю, но… но…       Нет. Ну, нет, она не будет рассказывать им, как не раз представляла себе, что это не совсем моторный отсек… что этот корабль – как вполне может быть у кибертронцев – вполне сознательное существо, что трубы, которые она поглаживает, принадлежат кому-то, способному это почувствовать, и что пар, который она ловит кожей, выталкивают вентсистемы робота с искрой в груди. Что тепло, которое она чувствует, это тепло живой искры.       – Если тебе здесь не нравится, то почему тогда?..       Забота в голосе меха, который большую часть времени орал приказы на поле боя, звучала так странно. Спрингер положил руку рядом, и Верити очень захотелось на нее опереться. Она до сих пор не очень твердо стояла на ногах.       – Мне нравится, – промямлила она. – Давайте это… сворачиваться уже, правда, а?       – Меня беспокоит твое состояние, – Персептор не шелохнулся. – Ты уверена, что тебе не нужна какая-то помощь? В моих пассивных датабанках немало человеческих знаний, которые я мог бы актуализировать и…       Прежде чем Верити все-таки сорвалась и начала орать на ученого, ну или плакать – она не очень понимала, чего ей хочется больше, – вмешался Спрингер, обращая к Персептору открытую ладонь.       – Ты не мог бы пока подняться в рубку и чем-нибудь занять Ультра Магнуса, чтобы он нас не хватился? – спросил он. Персептор передал недоумение легким расширением того оптосенсора, который не закрывал снайперский прицел. – Пожалуйста, – с напором повторил Спрингер.       Персептор спокойно кивнул и развернулся. Верити провожала его взглядом, прикусив губу. Вот дерьмо! Она не хотела никого обижать, они сами виноваты…       И тут Спрингер перевернул руку, которой упирался в пол рядом с ней, ладонью вверх и чуть согнул пальцы.       – Мы явно выбрали неправильный тон. Перси искренне волнуется, но я охотно верю, что тебя это страшно бесит.       – Угу.       – Ты зря думаешь, мол, «что эти здоровенные роботы понимают». Я, конечно, не Перси, и не захламляю свою память чем попало, но… если судить по моим данным о землянах, у нас больше общего, чем ты думаешь.       Его слова терялись за пульсацией крови в ушах. Взгляд будто затуманился, Верити лишь тупо смотрела на светло-серую ладонь, на сочленения пальцев, расположенных так удобно, будто ждущих ее.       – То, что нужно вам, иногда переживаем и мы. Нечто похожее. Далеко не все, – добавил он так же сбивчиво, как недавно Верити пыталась объяснить свое состояние. – Все очень индивидуально, но вы, органики, тоже сложноорганизованные существа. Что касается одного, не всегда описывает другого.       – Типа того, – выдавила Верити.       Долбаные пальцы. Она может опереться на них, да? Ее едва держат ноги. В горле пересохло, и тут все еще так жарко, и…       – Многим из нас порой необходимы перезагрузки. Это довольно полезно: чистка кодов от мусора, сброс паразитических настроек. Снятие усталости – в каком-то смысле. Но чтобы предохранители слетели, нужно перегрузить каналы, понимаешь? Последовательно и сильно, все контуры, каждый блок. Мы используем переменный ток, некоторые специальные скрипты… уникальные для каждой прошивки. Доводим ненадолго все системы до максимальной производительности, а затем… есть момент пика, после которого ты падаешь в оффлайн. Страшно приятно. И полезно.       – Как оргазм, – сорвалось с губ.       Спрингеру неожиданно неплохо давались лекции, но – увы – у его студентки в голове крутилось только: «Им нужно кончить, чтобы поспать». И никак не вытравливалось.       – Видимо, в твоей культуре это табуировано…       – Ты много общаешься с Перси, да? – металл рук Спрингера, в отличие от обшивки двигателя, матовый. В нем не отображается ее тупое выражение лица, приоткрытые губы, мокрые волосы, выбившиеся из хвоста. – «Табуировано», – передразнила она. – Да нет. Ну… то есть… да, люди редко трахаются на главной площади города, за такое загреметь недолго.       – «Загреметь»?       – В тюрьму, – прошептала она. Почему этот разговор такой сложный? Почему, черт подери, он вообще происходит?! – Или в психушку. Можно я… я… присяду? – решилась она.       Спрингер кивнул. Она опустилась на его ладонь, крепко сведя колени. Сжала большой палец.       – Мы тоже обычно выбираем уединение. Валяться в оффлайне где попало – плохой сценарий. Но в самом процессе нет ничего ненормального, поэтому совершенно точно нет повода беспокоиться, что Ультра Магнус тебя осудит.       – Дело не в этом даже, – вздохнула Верити, откидываясь на спину. Один из шарниров уперся в лопатку, но она не сдвинулась. – Шлак с ней, с интимностью! И с санитарией. Херня все это, вы двое даже не поняли, что происходит вообще! Просто… вот черт. Черт, черт, – повторила она злее, не замечая, как снова начинает мять в кулаках штанины. – Понимаешь, я сюда хожу, потому что мне тут нравится. Но… я долго разогреваюсь, – выбрала она слово потехничнее, – а потом устаю, и вроде уже не так хочется, или не так важно, или… не так сильно… не знаю, – она жалобно скривилась, – просто все не так, хотя здесь лучше, чем в каюте, но… я даже не знаю, почему я тебе это рассказываю! Таких-то проблем у вас нет! – завистливо пробормотала она.       – Ты не совсем права, – ухмыльнулся Спрингер. – Убедить центральный процессор в том, что ему нужно вырубиться на пару кликов, а то и полчасика, не так просто. Очень важно ощущать безопасность и комфорт, иначе протоколы не допустят перезагрузки. Будешь о чем-то тревожиться – то хоть поджарь себя о корабельный генератор. Поэтому… если есть что-то, важное для тебя, чтобы… расслабиться, с этим надо считаться.       – Даже если это очень неприлично? – поерзав, спросила Верити. Голос сорвался.       – Все это «приличие», как ты говоришь, херня, – она улыбнулась, услышав от него слово из ее лексикона. – Если бы я думал про приличия, я б загнулся от системных ошибок миллиона четыре лет назад, ха! – от его смешка дрогнул весь корпус, и ладонь под Верити тоже.       Она все еще смотрела на его губы. Они, наверное, острые. Острые и холодные. Она уже давно путешествует с кибертронцами, но никогда не трогала их фейсплейты. Она поранится, если погладит?..       Ох, блядь, нет!       – И вы делитесь такими вещами друг с другом? – она постаралась выбросить из головы картинку, на которой проталкивала ладонь между губами Спрингера. Все эти мельчайшие детали в ротовой полости… промаслены, да? Подвижные и даже по-своему хрупкие… – С кем угодно, в смысле, и с дядей Магнусом тоже?       Мысль показалась отрезвляюще отвратительной. Верити понимала, что не стоит представлять ничего человекоподобного, но это же Магнус!.. Боже.       Она шумно выдохнула. Спрингер неопределенно пожал плечами:       – Никогда не знаешь, чья помощь и когда тебе потребуется. Верити, я ни на чем не настаиваю, но проблемы с перезагрузкой и излишняя скрытность приводят к тому, что ты становишься похож на Праула. Однажды мне пришлось убить на его перезагрузку шлаковых пять часов, потому что ему не хотелось признаваться, что…       – Стой! – испуганно воскликнула Верити. – Не уверена, что хочу знать! Господи, это ж все равно что рассказывать, не знаю, на что тебе нравится дрочить! Нет, на что твоим друзьям нравится дрочить! Бля, Спрингер, – она вдруг засмеялась. – Вы еще страннее, чем я думала!       То, что он рассказывал ей, звучало вполне закономерно, но ей-то это не нужно. В смысле, не умрет же она, если не трахнет уже себя хоть как-нибудь…       …хотя – себе не соврешь. Она так часто пыталась кончить в последнее время, что почти пальцы стерла. Кожа начала слезать на правой руке. В этом ебучем космосе даже толковых вибраторов не существовало – не попросишь же парочку с разными режимами у уполномоченного исполнителя Тайрестского соглашения!       – Понятие «дрочить» мне не знакомо, – признался Спрингер. – Я лишь хотел сказать, что ты можешь нам верить. Я доверяю каждому на этом корабле. И ты часть команды, Верити, – большой палец шевельнулся ей навстречу, осторожно касаясь ног. На коленях отпечатался узор палубной решетки. – Не скрывай от нас, если у тебя проблемы… какими бы нелепыми они тебе ни казались.       Она сжалась, уткнувшись лбом между своими коленями и его пальцем.       – Ты… ты неплохой босс, Спрингер, да? – пробубнила она. – Я имею в виду… не знаю, мне кажется, вам это не понравится. Шлак, охеренно странно, что я с тобой это обсуждаю!       Следующая фраза заставила ее взорваться хохотом.       – Просто скажи, на что тебе нравится дрочить, – предложил Спрингер.       – Блядь, Спрингер! – она шлепнула ладонью по металлу и перевернулась, давясь смехом и одновременно пряча лицо. – Н-нельзя людям такие вопросы задавать!..       – Хорошо, – его оптику Верити сейчас не видела, но не сомневалась, что она чуть сузилась. И что он улыбается. Вот дурак! Огромный железный дурак! – Чем я могу тебе помочь?       – Ты… ты задаешь этот вопрос серьезно? – шепнула она.       – Потому что это серьезный вопрос, – заверил Спрингер.       – Я… дерьмо. Я… мне даже все равно, кого из вас представлять, понимаешь? – простонала она. – Любого из вас. Рядом. Поэтому мне так… а-агрх!       Она ударила его кулаком по пальцу – и чуть не отбила руку. Лучше бы он сейчас сжал ладонь и раздавил ее к чертям собачьим! Это просто невыносимо!       Но вместо этого Спрингер оторвал ладонь от пола, медленно перенося Верити ближе к честплейту. Сам он уселся на пол поудобнее, как ни в чем не бывало, а она, уже довольно привычная к тому, как далеко порой оказывается палуба, вздрогнула совсем по другой причине.       Он держал ее – бережно, но крепко. Большим пальцем поглаживал спину, явно не задумываясь о том, что движется в верном направлении. Верити стиснула зубы, выгибаясь и злясь еще сильнее. То, как он одним жестом мог пройтись от ее затылка до задницы, ужасно возбуждало. Она нервно втерлась промежностью в металл, обнимая руками пальцы. Нет, не такая уж она маленькая, она не может свернуться в его ладони или что-то в таком духе, но вполне способна сидеть, и двигаться, и… он не даст ей упасть. Точно.       – Перси стал бы возражать против антисанитарии, но я думаю, сейчас не время для передислокации.       И он вот так просто? В смысле, ее, с ней…       – Почему вообще? – простонала Верити, ерзая, чтобы поднять майку. Отрывать руки от его пальцев она не решалась. Наконец ей удалось сосками прижаться к металлу… холоднее, чем она думала. Возбуждение остро прокатилось мурашками по телу и завязалось в узел внизу живота.       – Ты сказала, тебе не важно, кто, – блеснул оптикой Спрингер. – Но можешь попросить кого-то еще…       – Нет! – выкрикнула она глухо.       Да она оказалась в самом мокром эротическом сне в своей жизни! Потерять такой шанс? О, нет! Верити снова дышала часто, широко открыв рот, и еще сильнее взмокла, и между ног так ныло и горело…       Она перевернулась на спину и в который раз затерзала молнию на шортах. Ту заело, и Верити раздраженно впилась пальцами прямо в ткань, ох, фак, так не… Спрингер сполз на спину и переложил ее на честплейт, придерживая, чтобы она не соскользнула. Верити легла прямо на автоботскую инсигнию и перехватила его палец, подтягивая, дрожа от соприкосновения прохладного металла с кожей. Она поверить не могла, что это происходит, что шум вентиляции под ней имеет живой, подвижный рисунок, что колебания металла – это движения настоящего меха. Она не видела лица Спрингера теперь, но боялась, ужасно боялась, что ему неприятно, что на самом деле его раздражает кусок органики, пачкающий его покрытие…       Спрингер, словно на пробу, медленно повторил движение сверху вниз, задел соски, и Верити замычала сквозь сомкнутые губы. О, блядский боже, ее реально ласкает робот! Не очень-то умело и преувеличенно осторожно, но… она прикусила палец, подставляясь под движения огромной металлической руки.       Спрингер быстро уловил, что ей нужно. Она с такой силой терла промежность, что шорты пропитались насквозь… когда он аккуратно сдвинул ее руку и несильно потер кончиком пальца между ног, она глухо застонала:       – Фа-ак… Д-д-давай! Сильнее!       Она вздернула колени, подтягивая к плечам, вздрагивая и подаваясь навстречу пальцу. Спрингер двигал им слишком размашисто, но едва ли у него была возможность гладить ее как-то иначе. Однако он вскоре вычислил, от каких движений она вскрикивает громче, когда напряженно тянется к нему, истово бьет ладонями по корпусу, стонет в кулак. Он начал тереть чаще; Верити отчаянно боролась с желанием стащить шорты – ой, да, ясно, что Перси прав, что Спрингер вряд ли мыл руки, да и то, чем они моют руки, человеческому организму не понравится… но это все терялось по сравнению с тем, каким сильным и твердым был его палец.       Через пару минут она все-таки содрала шорты. Застонала от холода, но одновременно почувствовала приток теплого воздуха откуда-то снизу.       Еще позже – резко взвизгнула, садясь и сводя колени так, что ушиблась ногой о кисть Спрингера, содрав кожу до крови.       – Ай! Ай-яй… ай…       – Слишком сильно? – спросил Спрингер, вытягивая шею. Он ведь даже толком не видел, что делает…       – Нет, ты… волосы защемил, – промямлила Верити.       – Извини, – последовал ответ. – Я приноровлюсь.       И он приноровился.       Кажется, она вообще не затыкалась. Ругательства вперемешку со стонами лились изо рта; Верити забыла о нелепом разговоре и помнила только о том, что рыжий металл, о который она так шлепает ягодицами, принадлежит трансформеру, и что… он мог двигаться так четко и часто, как Верити никогда не удавалось. Он не уставал. А когда его палец слегка завибрировал, она и вовсе восхищенно заметалась, теряя остатки самообладания. Да-да-да-да-да! Лучше любой игрушки – не то чтобы здесь у нее были игрушки, но с трансформаторным блоком точно ни в какое сравнение!       – С тобой все в порядке? – прошептал Спрингер.       Дыхание Верити перехватило, и она едва кивнула, скорее даже тряхнула головой. Еще она затолкнула в рот кулак – по привычке, чтобы не заорать. Хотя, их же прикрывает Персептор, да?       – Не уползай, – попросил он. – Расшибешься.       Она запрокинула голову, выдавила кривую улыбку и захныкала от ощущения, накатывавшего так редко. Практически никогда, по крайней мере, не все те разы, когда она сидела на полу моторного отсека, почти плача от…       – А-а-ах!              *       – Я поставил тебе синяк. Прости.       – Я трахнулась с роботом и получила один гребаный синяк, – Верити засмеялась, потирая коленку. – Это охуенно, Спрингер, серьезно. Спасибо, – хохот вырывался сам. Все эти избитые слова про «никогда не было так хорошо» не знаешь, как и сказать. Но чувствуешь… чувствуешь именно это. Никогда. Блядская фантазия, воплощенная так, что мышцы до сих пор сводило. – Н-не знаю, у вас принято как-то… благодарить за… шлак, да как у нас-то принято? К черту! Спасибо! – она перевернулась и чмокнула неуловимо пахнущую маслом броню. – Но… пожалуйста, не рассказывай дяде Магнусу все равно…       – Да что такое-то? – Спрингер все еще недоумевал. – Я тебя отлично понимаю. Я тоже выбрал этот отсек.       Верити уставилась ему в оптику, тяжело дыша и облизывая губы. Пришлось вывернуть шею, правда, но она действительно хотела убедиться, что это не какая-то дурацкая шутка…       – В каком смысле «выбрал»?       – Ха! Как думаешь, зачем мы с Перси сюда пришли? – улыбнулся он.       – О, боже, – она хихикнула. – Фак, я правда это спрашиваю… вы типа… пара?       Очевидно, настала очередь Спрингера бросать вопросительные взгляды.       – Не уверен, что правильно тебя понял. Мы редко… формируем постоянные союзы, и интерфейс – это едва ли подходящий признак. Это лишь форма технической помощи, которую можно оказать без специальных медицинских знаний.       Верити моргнула. Так. Была не была… Эти двое – Спрингер в большей степени, но именно Перси все это начал – прочитали ей лекцию о том, как не нужно стесняться собственных желаний. А еще одному из них она кончила в ладонь, так что…       – Я могу посмотреть? – перебила она и перевернулась. – Я буду тихой!       Спрингер тоже рассмеялся. Сейчас ее уже не так возбуждала вибрация корпуса; Верити вымоталась и чувствовала себя достаточно счастливой, чтобы ей просто стало немного щекотно.       – Ха! Я не уверен, насколько тебе безопасно… излучение искр становится сильным…       – Пусть Перси скажет! – рьяно возразила Верити. – Спрингер! Ну, вы же не умеете стесняться, так какого шлака вообще?!       Он пожал плечами:       – Учитывая, как ты активно перезагружаешься… ты будешь сильно разочарована тем, насколько тихо и скучно это происходит у нас.       – Пошел ты, – заулыбалась Верити. От предвкушения – и недавнего оргазма – мышцы часто сокращались, а кровь до сих пор отчетливо пульсировала внизу. Но впервые за долгое время она больше не хотела продолжения, по крайней мере, пока.       – Как знаешь, – не стал спорить Спрингер и активировал комлинк. Одна из линз притухла на мгновение. Он что, подмигнул ей?.. – Перси, убедись, что нам никто не помешает, и дуй вниз. Если я перегорю к твоему приходу, завещаю тебе два наряда вне очереди!..