Почему

Он не мог забыть Её. Почему? - ответить тоже не мог. Но в глубине души Он точно знал, что таких людей, как Она, забыть невозможно. Такие люди никогда не забываются. Она была сильна. По-настоящему сильна. Хотя на вид казалась хрупкой и беззащитной. Но тот огонь, который горел в Её душе, когда Она шла за своим Мастером, следовала за ним всюду, искала, делал Её такой, какой Она и была. Маргаритой. Истинной королевой Марго. Алмазной донной. Её силой, Её оплотом была вера! Сильнейшая, нерушимая. Вера, без раздумий подчиняясь которой, Она беспрекословно шла за ним и за зовом сердца. Такой была Она - Маргарита. Но не Его. И никогда уже не будет принадлежать Ему. И никогда не принадлежала. Он только не мог понять, Почему? Не мог? Скорее не хотел...

***

Его день снова начинался в мрачных покоях, которые освещало лишь небольшое количество свечей. Во всех аппартаментах царил полумрак. Окна заменяли висевшие повсюду картины, так что понять, ночь сейчас или день, было невозможно. И только чудесный глобус, которым так заинтересовалась Она, побывав в первый раз в злополучной квартире, светился в этом полумраке зловещим красноватым светом. Он в задумчивости сидел на постели и сосредоточенно разглядывал глобус. Сегодня никто не мог Его потревожить, так что времени на размышления было предостаточно. Он продолжал рассматривать постоянно меняющиеся в глобусе картинки, как вдруг воспоминание стрелой пронзило Его разум насквозь. *** Она снова стояла в той квартире и с интересом смотрела на глобус, простерев над ним руку. Стояла совсем рядом с ним и говорила что-то про войну, про мир. *** И снова вспышка. Он видит Её, идущую по улице в своем легком осеннем пальто с жёлтым букетом в руках и слышит все Её мысли, словно Она произносила их вслух. Вот Она снова помышляет о смерти. Он словно в очередной раз остановил маятник и прошептал те же слова, что и тогда. В этот раз они сорвались с Его губ обрывками, смутно напоминая оригинал. - Маргарита... - словно впервые произнес Её имя. - Королевская кровь, - так же беззвучно повторил Он. - Её муж её обожает, - прозвучало где-то в подсознании. - ...Ни одной минуты... не была... Счастлива! - последнее слово Он произнёс вслух громко и отчетливо. -Но почему же Она не принадлежит мне? - подумал Он, понимая, что рассуждает, как ребёнок. - Я мог сделать всё..., - понимая, что не мог сделать ничего. *** Сцена бала. Вспоминалась Ему смутно, нечётко. Так же как и причина краха. Всё было будто бы не настоящим. В проблесках сознания Он снова чувствовал Её прикосновения во время танго, легкие, едва уловимые. Но больше всего запомнились глаза. Эти глаза, полные веры и предчувствия того, что что-то должно произойти. Он со страхом осознавал, что в Её ожиданиях не было места для него. Он был лишь посредником в том неизбежном, которому должно было случиться. *** Безумие окончилось. Они в полной тишине в той же самой комнате. Со странным, терзающим чувством Он ощущает в своей руке Её руку, невольно хочет задержать ещё хоть на секунду и так же невольно отпускает. - А может стоило удержать? - нелепая в этом случае мысль снова промелькнула в Его голове на подсознательном уровне. Он тут же стряхивает с себя это наваждение и в очередной раз осознает своё поражение. *** И маятник разбивается. Теперь уже навсегда. И снова Он собственноручно разбивает хрупкое стекло, специально раня себе руки осколками. Лишь бы не видеть его. Нелепое призрачное видение в который раз возникает в его голове. Смутное воспоминание сцены бала. Он принимает поражение, потому что понимает, что ему не победить. Не победить не Бога и уж тем более не Мастера. Не победить Её. Безнадёжно. В последний раз Он бросает на Неё полный нежности взгляд, теперь уже не скрывая своих чувств, потому что знает - Она не видит Его, не чувствует боли разбитого маятника и уж конечно никогда бы не увидела слёз, которых и не было вовсе. Просто тупая боль. *** Он возвращается. По-прежнему сидя на постели и созерцая мир через глобус, Он всё же чувствует - что-то изменилось и, оторвавшись от глобуса, окидывает взглядом свои покои. Свечи внезапно гаснут, оставляя Его в кромешной темноте. Он думает, что опять не чувствует ничего. Но ошибается. Жёсткая, тупая боль по прежнему остается с Ним, никуда не деваясь вот уж которую сотню лет. И снова до ужаса банальная, нелепая мысль: - Почему нет? Я мог... Я хотел... Я знал... Почему?