Вещий сон

      В Чертогах Мандоса царил мягкий полумрак, который казался живым и тек в пространстве серым прозрачным туманом. В теплом свете это место не нуждалось: солнечный свет живой и подвижный, яркий, как вспышка, он раздражает глаза и кажется лишним. В Чертоги попадало только мягкое лунное сияние, а днем было достаточно серых теней. В прохладном воздухе чувствовался привкус снега и металла: Чертоги находились на высоком скальном утесе над Западным Морем, и горный воздух продувал насквозь, освежая и навевая ясные мысли, тяжелые размышления о собственной жизни. Здесь, в Царстве Мертвых, как называют Мандос, обитают души эльдар, обречённые находится здесь после смерти, обдумывая каждый содеянный поступок. В этом сумрачном и тихом месте, таком непохожем на весь остальной блистающий и прекрасный Валимар, выстроенный из бело-голубого мрамора, в этой абсолютной тишине, витал дух покоя и глубокой, печальной мудрости. Нет, Чертоги не были ни страшными, ни угнетающими, словно тюрьма Черного Врага, но наоборот, словно успокаивающими душу попавшего сюда.       И Владыка этих Чертогов — Намо Мандос, Закон и Судья, знающий все, что будет, Властелин мертвых…       Намо, странно выпрямившись, сидел на резном троне из черного мрамора и слоновьей кости в огромном зале из обсидиана, потолок которого уходил бесконечно вверх. Бледные губы Мандоса были плотно сжаты, а тонкие и длинные пальцы вцепились в резные каменные подлокотники трона. Обычно прищуренные темно-фиолетовые глаза были неподвижны и широко распахнуты и сухо блестели, уставившись в одну невидимую точку. Сейчас он гармонично дополнял свои Чертоги, будучи похожим больше на мертвую мраморную статую, чем на вала.       Ирмо, Владыка видений и снов, мягко и бесшумно ступал вышитыми серебром сапогами по холодному полу Чертогов брата. Он знал, что возможно, сейчас вокруг него снуют туда-сюда, перешептываются и пытаются коснуться валы бесплотными руками сотни душ народа эльдар. Ирмо привык к сумрачной тишине и прохладе, к чьему-то незримому присутствию, поэтому спокойно двигался дальше в конец длинного просторного коридора. На обсидиановых стенах висели гобелены Вайрэ — закрепленная крепкими алыми, золотыми и белыми нитями история. Лориэн присмотрелся к вышитому полотну. Сейчас, как оказалось, он проходил мимо Эпохи Светильников. Олофантур не раз удивлялся, как можно вышить руками такое: взору вала предстали огромные Иллуин и Ормал, на которые, видимо, не пожалели серебряных и золотых нитей, а казалось, что на полотно искусно нашили металлический узор. Ирмо вспомнил те далекие времена — ерунда, по сравнению с вечной жизнью айнур, но Эру, как же это все-таки было давно…       Ирмо вздохнул и прогнал от себя тоскливые мысли. Не дело айну вздыхать о прошлом. Коридор наконец закончился, и он оказался перед огромными дубовыми дверьми. Не без усилия открыв тяжелые высокие створы в главный зал, Ирмо внезапно замер на пороге. — Намо! — Лориэн мигом оказался возле брата и легонько потряс его за плечи. Тот не реагировал и не шевелился — тело валы и в правду стало похоже на камень, а глаза даже не моргнули. Взволнованно нахмурившись, Ирмо приложил к холодному лбу брата свою тёплую руку. Из-под нее полилось мягкое золотистое сияние, и он от нахлынувшего напряжения и легкой головной боли крепко зажмурил синие глаза. — Очнись же… — сосредоточено и хмуро шептал сквозь зубы Ирмо.       Он не знал сколько прошло времени. Но когда Ирмо вяло стал понимать, что слабеет, Намо резко и судорожно вздохнув, сморщился и застонал. Занемевшие пальцы разжались, и он беспомощно обмяк в дрожащих руках брата. — И…Ирмо… — Владыка Судеб открыл глаза и, опершись на плечо Ирмо, сел на край трона и прикрыл глаза. Лориэн устало смотрел на него с великой заботой и страхом. Намо глубоко и часто дышал, так, словно обежал весь Аман за раз, а грудь под просторными фиолетовыми одеяниями высоко вздымалась. Когда он немного успокоился, Ирмо решился спросить: — Снова видения, Намо? Снова… пророчества?       Тот поморщился и, сжав виски руками, долгое время молчал. Потом, подняв блестящие темно-фиолетовые глаза, он тихо ответил: — Да… Ты же знаешь, это не может мне навредить… Такое бывает только когда…- Намо запнулся и снова замолчал. — Эру мне показал… — Тсс, не говори! Отдохни, брат…       Ирмо мягко улыбнулся, и прикрыл глаза. Зашептав какие-то слова не то на странном валарине, не то вовсе на каком-то птичьем языке, он сжал ладонь в кулак, а разжав через пару секунд, сдул на бледное лицо брата маленькую серебряную искру, которая тут же разлетелась блестящей пылью. Намо невольно вздохнул пыльцу, но вместо кашля покорно склонил голову к трону и заснул, тихо и спокойно, как человек или эльда. Валар редко спят, но Владыка Грез знал, что и Стихиям мира иногда требуется небольшой отдых. А отдых Намо точно был нужен, это Ирмо давно знал и понимал. Мандос знает будущее, но далеко не все и не полностью, да и Манвэ почти никогда не просил его говорить о грядущем, когда они все собирались в Кругу Судеб. А Эру… За что Илуватар был так жесток с его братом Ирмо не понимал, но думать об этом боялся. Когда Создатель хотел показать Намо что-то серьезное, тот полностью погружался в видение и застывал, как гипсовая статуя, не дыша и ничего не видя вокруг. Когда-то давно, в самый первый раз, Ирмо жутко перепугался, потому что Намо не приходил в себя много дней, и ни травы Эсте, ни целительный воздух садов самого Ирмо не помогали. Все закончилось спокойно, но после того раза Мандос совсем не говорил и не выходил из Чертогов, и вообще был сам не свой пару недель. С тех пор Ирмо всегда пытался помочь брату как можно раньше.       На следующий день Ирмо снова пришел в Чертоги. Намо был на своем обычном месте, но выглядел более живым, и не таким мертвенно-бледным, как вчера. Лориэн радостно протянул руки навстречу: — Здравствуй, Намо!       Мандос обернулся на шаги и, улыбнувшись уголком губ, кивнул брату, жестом подозвав его к себе. Ирмо, с интересом подошел к нему. Обычно Намо был неразговорчив, но Эру видимо показал что-то такое, что словно развязало мрачному вала язык. Ирмо не спрашивал что. Он понимал, что о таком нельзя рассказывать до срока.       Намо смотрел на бесконечно высокие колонны из обсидиана. По обыкновению, помолчав несколько минут, он все же заговорил, все еще глядя в никуда и бросая короткие фразы: — Вчера, когда ты усыпил меня… Ты создал сон. Скажи, как ты это делаешь?       Голос Мандоса был тихим и глухим, и разносился монотонным эхом среди пустоты Чертогов, словно далекий низкий колокол. Ирмо удивленно моргнул и улыбнулся еще шире. Он ожидал какого угодно вопроса, но про сны… Его работа, его удел, его страсть и ремесло. Его Стихия… — Хочешь, научу тебя? — Олофантур хитро сверкнул блестящими глазами, — Поверь, это нетрудно! — Ирмо взял холодную руку брата в свою и внимательно посмотрел тому в лицо. Намо не сопротивлялся и послушно дал ему свою ладонь. На первый взгляд он казался совершенно равнодушным, но Ирмо увидел в его глазах искру интереса. — Для начала просто представь что-нибудь. Все, что захочешь, закат солнца, или охотничью погоню, как распускаются цветы в садах Йаванны, или как орлы парят над Таникветиль… Все, что придумается первым, — голос Ирмо был мягким и текучим, как цветочный мед.       Намо свел белесые аккуратные брови к переносице и закрыл глаза. Он всегда так делал, когда пытался сосредоточиться. Ирмо удовлетворенно улыбнулся. — А теперь просто представь, что ты сжимаешь образ в кулак. В маленькую искорку или сферу. И вложи в сон часть своей силы, так он получится ярче и живее, — синие глаза Владыки Снов радостно мерцали. Он был рад ученику, даже если это хмурый и молчаливый Намо, и от волнения постоянно жестикулировал, разрезая холодный воздух аккуратными ладонями.       Ирмо, на мгновение прикрыв глаза, раскрыл ладонь с зеленоватым огоньком. Он обернулся к выходу и сдул цветную пылинку, которая тут же исчезла в сумраке. — Что ты сделал? — поинтересовался Намо. — Я отправил кому-то этот сон, — улыбаясь, пожал плечами Ирмо. Владыка Судеб заинтересованно склонил голову. — То есть, ты не знаешь, кому отправляешь сны? — Ну, я могу, конечно, послать сон кому-то определенному… Но я предпочитаю импровизацию. — И даже Мелькору? — внезапно спросил Намо.       Ирмо вздрогнул. — Да. Даже… Мелькору. Но он… Он же почти никогда не спит…       Намо рассеяно кивнул и сосредоточился. Сжал тонкие пальцы в кулак. И из раскрытой ладони внезапно вылетел темно-синий маленький сгусток тумана. — Ого! — Ирмо удивленно распахнул глаза. — Дай-ка посмотрю, что у тебя там вышло. Можно? — Лориэн, улыбаясь, посмотрел на брата. Тот согласно кивнул, и Ирмо поймал рукой клочок синего тумана. Растерев его между пальцами, он отрешенно уставился в стену. Прошло всего несколько секунд, но Намо показалось, что не меньше полувека. Внезапно глаза Лориэна в страхе стали расширяться, а другая рука непроизвольно сжалась кулак. Он зажмурился и очнулся, резко взмотнув головой, растрепывая льняные волосы. Взволнованно дыша, он повернулся к Намо. — Т-там битва… Что же так… Кажется, у тебя получился пророческий сон… Кому же такой ты мог послать? Это что, все — правда, да, Намо? Это Эру тебе… открыл?       На лице Намо, как обычно спокойном и ровном, не отразилась ни одна эмоция. Но Ирмо видел боль в глубоких глазах брата. — Прости, Намо! У меня таких никогда не выходило, правда! Вещие сны ведь тоже нужны, и… — Не надо было этого делать. Сны — твоя забота, и пророческие тоже. Я не имел на это права, — Спокойный и беспристрастный голос Судьи разлетался эхом от стен Чертогов. — И я не могу рассказать об этом, пока мне не прикажет Манвэ. Я не могу вмешиваться в судьбу мира, Ирмо.       Олофантур вздохнул. — Может, все еще обойдется, брат… Они одумаются, вот увидишь. — Не рассказывай про видение никому. Они не должны знать, — Прозвучал тихий, но твердый голос.       Ирмо утвердительно кивнул. Неловко помолчав с минуту, он сказал: — Приходи ко мне, когда пожелаешь. Может быть, попробуем еще раз? Я уверен, у тебя бы получилось…       Намо снова стал неподвижным как статуя. Ирмо понял, что не дождется от него ни слова ближайшие несколько восходов солнца. Так обычно бывало, после приступов видений.

***

      Ирмо Лориэн вышел из Чертогов и зажмурился от ярких лучей закатного солнца. «Уже прошел целый день… Скоро эльдар и атани начнут отходить ко сну…» — рассеянно думал Олофантур. Он пересек весь свой огромный сад, задевая полой длинных сине-серебряных одежд белые сонные маки. Ирмо остановился у небольшого деревца с широкой кроной, под которой могло поместиться по меньшей мере десять человек. Он приходил сюда, когда ему нужно было подумать о своем, и сосредоточится.       Ирмо зажмурился. Его тонкие скулы напряглись, губы сжались в тонкую линию. Вздохнув, он раскрыл сжатую ладонь. В ней мерцал блестящий синеватый огонек. — Не то…       Ирмо снова вздохнул и сел у корней дерева, любуясь закатом.       «Не прав ты, Намо, в этот раз не прав. Я не умею создавать вещие сны, ведь не вижу будущего. А ты не можешь эти сны создавать… Ах, если бы делился со мной хоть частью твоих видений! Ведь они — эльфы и люди, они тоже имеют право знать, что их ждет. Мы бы их предупредили, Намо, и тогда, может быть, не будет войны. Вещие сны помогут им одуматься…»       Ирмо повернулся на восток, где небо уже стало темнеть, а Варда зажигала первые звезды. Он тихо запел красивую колыбельную песнь, и сумерки стали сгущаться быстрее, и где-то за морем, далеко в Средиземье во власть вступала ночь и тишина. Ирмо вспомнил, что похожую Песнь он пел в Начале Времен. Вместе с Намо.