***
Они перешли в среднюю школу. Как же расстроилась Анюта несколько лет назад, когда узнала, что будет учиться в одном классе с Альфредом. И ладно бы он перестал к ней лезть, так нет же, приставания наоборот усилились. — Хей, Брагинская, — кричал он ей каждое утро, размахивая рукой и гадко улыбаясь. Теперь она поняла, что гадко, а не по-доброму. Как бы не хотелось, Ане приходилось садиться прямо перед ним, за вторую парту рядом с Франциском, куда их посадила учительница. С французом девочка продолжала дружить, даже пару месяцев назад позвала на свое одиннадцатилетие. Он был хорошим другом, который мог и в нос дать, если того требовали обстоятельства. Альфреда же словно ничего не пугало. Он продолжал доставать одноклассницу. И если бы дело ограничивалось только дерганьем за косички… В тринадцать лет он, не стесняясь абсолютно никого, стал нагло заглядывать ей под юбку. Причем делал это открыто, иногда даже специально поднимая плиссированную ткань. В общественном месте, в кабинете математики, на лестнице. Аня в долгу не оставалась, от чего очки американца постоянно были перетянуты изолентой сразу в нескольких местах. Папа ничего не знал, да девочка и не хотела, чтобы он лишний раз волновался за нее. Наташа предано молчала, хотя иногда в тайне от сестры сама зажимала самовлюбленного парня где-нибудь за школой и, что было удивительно с внешней хрупкостью, била, пока на костяшках не появлялась кровь. Альфред, конечно, не молчал. Потому сестер в школе обходили стороной. Одну по понятной причине, вторую же из-за слухов, самолично распространенных им. Аня злилась, жутко злилась, закрываясь в туалетной кабинке и рыдая порой в течение целого урока. А потом возвращалась в класс, словно ничего и не случилось. Садилась за свою вторую парту, ощущая, как волосы неприятно дергают чужие руки, оборачивалась и с милой улыбкой посылала обидчика куда подальше, причем не всегда на понятном ему языке. Английский Аня выучила, но порой проскальзывал явный славянский акцент, которого она ни капли не стеснялась, но который бесил подружку Альфреда Алису Керкленд. Взаимная неприязнь была уже привычной для Анны со стороны одноклассников. Потому она ни капли не удивилась, когда спустя пару дней после своего шестнадцатилетия оказалась прижатой к стене дома какого-то переулка бандой Альфреда. — Ну, и чего же тебе опять надо, Джонс? — Наказать такую стерву, как ты! — Да неужели. А один боишься, да? — легкий кивок головой в сторону троих «шкафов», что безмолвными тенями стояли за спиной американца. — Ребят, вы идите, — не поворачиваясь бросил он. — Я один с этой русской дрянью поговорю. Анна хмыкнула. Собачки послушались своего папочку и поползли в будку. Как ожидаемо с их стороны. Она, честно, удивилась бы, будь все иначе. «Интересно, Мэттью в курсе?» — пронеслось в ее голове, когда Джонс наотмашь ударил ее по щеке, от чего в уголках глаз собрались слезы, а сама девушка и вовсе упала на грязную землю. Лицо больно жгло, а затем девушка ощутила удары в бок, спину. «Ну уж нет. На колени перед тобой я не встану».***
Школу Анна Брагинская закончила с отличием. Примерный ребенок для любящего отца. Поступила в колледж и вроде как хотела, наконец, начать жить нормальной жизнью. Но Наташа не дала и дня провести спокойно. — Джонс здесь. И все. Слезы невольно полились из глаз Ани, когда она увидела его, когда вспомнила все мучения, которые не понимала чем вообще заслужила. Последний год в школе она чувствовала себя его игрушкой. И, Господи, как она от этого устала. У него не было никакой морали, отсутствовали любые принципы и установки. Он никому не подчинялся и считал, что во всем прав. Даже когда закрылся с девушкой после учебного дня в одном из пустых кабинетов, чтобы доказать ей свою правоту. Очень жестоким способом. Она вырывалась, кричала, но никто не слышал. Она была ребенком рядом с этим избалованным подростком. Да и не стоило забывать, что он все же парень, а потому и сильнее. — Я скоро вернусь, — срывающимся голосом произнесла Аня, убегая в сторону женского туалета. Ее вновь душили рыдания. Пытаясь успокоится, она брызгала себе в лицо ледяной водой. Не выходило. Сколько слез она уже пролила за свою жизнь из-за него? Что, в конце концов, она сделала не так?! — Выходи, я знаю, что ты здесь, — до боли знакомый голос раздался за дверью. — Да пошел ты, — прошептала русская, чувствуя, как вода стекает по подбородку, пробираясь под одежду. Альфред стоял за дверью женского туалета, видимо, решив поговорить с девушкой перед началом занятий, заранее показать, кто тут хозяин. — Выходи, говорю, — повторил он, раздраженно выдохнув сквозь зубы. — Иначе что? Опять сделаешь то же самое, что тогда, в школьном кабинете, да? Тебе мало было? Не насладился, а? Как она и думала, Альфред, раздраженно пнув дверь, вошел внутрь, ничуть не смущаясь и уверенно подойдя к ней. Толкнув девушку к стене, он с силой врезался ладонями в твердую поверхность по обе стороны от головы и приблизил к ней недовольное лицо. — Бегать от меня вздумала? Не выйдет. — Отвали! Аня хотела ударить его, но Джонс в привычном жесте перехватил кулак, крепко сжимая запястье. — Моя девочка решила побыть сильной? — хмыкнул он, свободной рукой переходя на шею и чуть сжимая. — Тебе это с рук не сойдет. — Знаешь, уже сошло. Альфред стал нетерпеливо расстегивать пуговицы на белой форменной рубашке девушки, умело уворачиваясь от ударов. — Тебе никто не поможет и в этот раз, Брагинская. Даже этот твой француз сейчас далеко. Так что, хватит сопротивляться. — Иди ты к черту. И Керкленд свою с собой прихвати. Или она тебе уже не дает?.. Звук пощечины прервал Аню, задохнувшуюся от боли, но не прекращающую попытки вырваться. Губами Джонс приник к ее шее, жестко впиваясь в бледную кожу, оставляя ярко-красный след. — Перестань, придурок! — Успокойся, — прошипел парень, вжимая ее в холодный кафель своим телом. — Раньше ты не была такой разговорчивой. Что, свободу почувствовала? — Думаешь, это приятно, да? Альфред замер, напряженно вглядываясь ей в глаза, пытаясь осмыслить только что заданный вопрос. Плевать ему всегда было на то, насколько ей это все «приятно». Она жутко бесила его. С первого дня, когда пришла в чертов детский сад, с того момента, как стала спокойно говорить на чужом языке с — Милым! Черт возьми! — милым акцентом. Его бесил ее тихий голос, который иногда напевал непонятные песни. Он терпеть не мог ее мягкие волосы, в которых играли солнечные лучи. Он злился, когда Алиса упоминала ее имя в разговоре. Сам не понимал, почему это происходит. А Анна сейчас смотрела прямо ему в глаза своими васильковыми радужками. И он не знал, что делать. — Уходи, — прошептал Джонс, отпуская ее руки. Аня удивленно моргнула. — Уходи, иначе я сделаю то, что хотел прямо здесь. — Зачем ты пришел? — вместо того, чтобы позорно сбежать, спросила девушка. — Уходи подобру-поздорову, — сквозь зубы прошипел Джонс, отходя от нее подальше. — Трус. Слово эхом осталось висеть в воздухе женской комнаты, когда хлопнула дверь, унося с собой тонкий запах сирени, преследовавший Альфред почти всю жизнь. — Трус, значит, — рыкнул он, ударяя кулаками по стене.***
Несмотря ни на что, Аня выросла красивой девушкой. А к таким, она могла сказать и по своему опыту, постоянно лезут всякие придурки. Следовательно, красивым девушкам нельзя ходить одним по темным переулкам, да еще и на ночь глядя, конечно, если они не хотят нарваться на неприятности. Об этом думала Аня, возвращаясь домой после лекций, когда услышала за собой воющий смех явно выпившей компании молодых людей и их призывы. И если с одним придурком в своей жизни она уже не справилась, то что делать сейчас девушка не знала. Рвануть со всех ног? Но каков шанс убежать? Маловероятно, что из этой затеи что-нибудь выйдет. Так считала она, пока не услышала знакомый голос, так непривычно окликающий ее по-человечески. — Аня, вот ты где! — Джонс буквально подлетел к ней из неоткуда, приобнимая за плечи и ласково улыбаясь. — А, ребят, привет! Давно не виделись, — он словно специально обратил на них внимание, и русская узнала в них бывших школьных дружков Альфреда. — О, малыш Альфи, как ты вырос. Нашел кого-то получше своей англичанки, а? Компания загоготала, а у Анны стали подкашиваться ноги. Американец явно это почувствовал, прижимая девушку покрепче к себе, но никак не выдавая своего волнения. — Да вот, так получилось… Слушайте, мы немного спешим, потом встретимся, ок? С меня пиво, как в старые добрые времена, — он задорно им подмигнул, уводя Брагинскую подальше к ярко освещенной центральной улице. Нью-Йорк жил. Утро, ночь. Какая разница? Везде яркие лампочки, вывески призывно мигают, люди веселятся: пьют, танцуют, курят. Наслаждение жизнью продолжается в любое время. - Ну и что ты там забыла, м, Брагинская? — недовольно скривится Альфред, отстраняясь от девушки. - Тебе папочка не рассказывал, что одной не стоит ходить по пустынным улицам. Видишь ли, иногда можно наткнуться на плохих дяденек, которые дадут конфетку, да увезут далеко-далеко от дома. Все это было сказано настолько приторным тоном, что Аня болезненно поморщилась, однако не ответила, понимая справедливость этих нравоучений. Но чего она осознать не могла, так это зачем Джонс вмешался. Дал бы им поиздеваться над ней, как делал это раньше. — Тебе-то какая разница? Парень нахмурился, но ничего не сказал, доставая из заднего кармана потасканных джинсов пачку сигарет и прикуривая одну. Сделав затяжку, он облегченно выдохнул в воздух серое облако табачного дыма. Аня в отвращении поморщилась, стараясь не дышать. Этот запах она с детства не переносила, хотя папа и курит до сих пор. — Ладно, я пойду. Спасибо, — выдавила из себя девушка, разворачиваясь в сторону дома. — Куда собралась? — Альфред схватил ее за запястье, от чего девушка покачнулась, едва не упав на него. — Домой, куда же еще? — раздраженно шикнула Брагинская, вырывая руку. — Одна никуда не пойдешь. — А кто меня остановит? Ты? Тоже мне, защитник нашелся. Ведешь себя сначала как скотина, а потом до дома провожаешь?! — Не смей на меня орать! В последнее время больно смелой стала, да? — сигарета в его руках разломилась пополам от того, что парень слишком сильно сжал пальцы. — Все равно будет так, как я сказал! — Иди ты… — Какой адрес? — Ленина 71, корпус 2, — со злостью в вперемешку с сарказмом прошипела девушка. — Ясно, могла бы и не отвечать. И так знаю, — Альфред похабно хмыкнул, наблюдая за тем, как меняется в лице Анна, и направился в нужном направлении. Пару секунд спустя он услышал цоканье небольших каблуков за спиной, от чего улыбка стала только шире. — Ты что, следишь за мной? — спросила девушка, когда они переходили дорогу. — Конечно. Каждый день с утра до ночи следую за тобой тенью, оберегая, как ангел-хранитель от порочных развратников вроде твоего француза. — Он не мой! Да и кто бы говорил. В чужом глазу соринку видишь, а в своем бревно не замечаешь. — Ох, Анна, знала бы ты, как заводит твой русский… — Идиот! Так они и шли до дома Ани, где ее уже ждал папа и Наталья с Ольгой, то молча, по разные стороны тротуаров, то переругиваясь, от чего прохожие странно на них косились. Впереди показалась жилая многоэтажка, в окнах которой горел свет. Аня своим ключом открыла дверь в подъезд и собиралась было отправить Альфреда куда-нибудь, как он прошмыгнул мимо нее, уже поднимаясь по лестнице. — Ты что, меня до квартиры прямо поведешь? — Более того, — крикнул он. - Я уйду, только вручив тебя твоему отцу. — Псих. Аня постучала в дверь своей квартиры, нерешительно поглядывая на гордо задравшего нос парня. Лишь бы тот не сболтнул чего лишнего. Папе совсем не обязательно знать что-то, после чего он будет сильно волноваться. А, учитывая то, с кем дочь пришла домой, вопросы явно появятся. Дверь открыл сам Иван Брагинский. Альфред невольно поразился его высокому росту, ведь Анна была чуть ли не на две головы ниже отца. Мужчина был одет в теплый вязаный свитер, что не очень вязалось со временем года, ведь была еще только ранняя осень. Хозяин дома сначала удивленно оглядел гостя, пропуская дочь внутрь, а затем протянул ему руку. — Иван Брагинский. — Приятно с Вами, наконец, познакомиться. Альфред Джонс, — парень пожал тому руку, слегка улыбнувшись. — Не хочешь зайти? Может чаю? — в Брагинском-старшем явно взыграло знаменитое русское гостеприимство, потому как тот, не дожидаясь ответа, затащил гостя в квартиру. — Папа! — воскликнула Анна, кидая на американца многозначительные взгляды. Того же эта ситуация жутко забавляла. — Что? Должен же я хоть сейчас пообщаться с твоим детским «врагом». Альфред, раздевайся, проходи в зал. Наташа как раз чайник вскипятила. Как и ожидалось, в комнате на диване сидела кузина Брагинской, что-то усердно зашивая. Ольга, так и не дождавшись племянницу, легла спать, посетовав на усталость. Наташа же как только заметила чужое присутствие, тут же вскочила на ноги, грозно нахмурив брови. Альфред был уверен, если бы в тот же самый момент не зашел Брагинский, на него бы набросились с кулаками в попытке отомстить за сестру. Уж больно болезненно воспринимала девушка их отношения. — Таша, у нас гости, пожалуйста, поразвлекай его, пока мы с Анютой чай готовим, ладно? — Конечно, дядя Ваня, — отозвалась она, не сводя глаз с Джонса и дожидаясь, когда родственник уйдет на кухню. — Зачем ты сюда пришел? — А я думал, у русских принято сначала угощать, а потом спрашивать. — Издеваешься, да? А знаешь, как Аня из-за тебя мучается? Она и дяде ничего не говорит, расстраивать не хочет. А ты все лезешь и лезешь, словно тебе тут намазано. Отвали уже от нее! — Тебе какая разница? — Она моя сестра! — Чего это вы тут кричите? Я что хотел спросить, Альфред, у тебя же брат есть? Как поживает? — спросил Иван, неся поднос с чашками и пытаясь хоть как-то наладить обстановку. — Мэттью в Канаду учится уехал. А я тут с родителями остался. — Я тоже все девочкам предлагал вернуться в Россию, да почему-то отказались. Тут, понятно, что привычнее. Но… Альфред больше не слушал. Его взгляд был прикован к вошедшей в комнату Ане. Никогда еще он не видел ее такой по-домашнему уютной и спокойной. И неожиданно почувствовал, что ему совсем не место в этой квартире. Да что там говорить, даже в ее жизни, из которой он уходить ни капли не хочет. Иван, конечно, такую перемену в настроении парня сразу заметил. Он давно уже понял, что все эти приставания к его дочери однажды все же закончатся, сменившись, возможно, чем-то другим. И осознавал, что Джонс вот уже долгое время был движим ничем иным, как влюбленностью. Только почему-то сам парень этого не понимал или просто не хотел верить.***
Аня с Альфредом спокойно гуляли по парку после скучного дня учебы, держась при этом за руки, что поначалу было обоим не привычно. Парень после того вечера перестал доставать Брагинскую, и со временем они стали хоть немного, но общаться. Поначалу робко и не уверенно, но потом все чаще день ото дня. Пока Джонс не стал ежедневно провожать ее до дома, приглашать на прогулки или в кафе, дарить цветы. Пока парень, наконец, не признался в своей искренней симпатии, преследовавшей его уже более пятнадцати лет. Да и Аня вроде бы все ему простила, порой в шутку продолжая обзывать теми же детскими прозвищами, что были придуманы от обиды. Но главное — простила, несмотря ни на что. Хотя могла бы и обижаться и ненавидеть его всю жизнь. И была бы права, как ни крути. В парке было не так уж и много людей, но скамейки оказались заняты, поэтому американец, не долго думая, плюхнулся прямо на газон, утягивая девушку за собой. Она упала на спину, раскидывая руки в стороны и радостно смеясь. Альфред же навис над ней, любуясь ее чуть сощуренными глазами и тем, как солнце блестит в светлых волосах, ее улыбкой, которую он сам оборвал, мягко целуя Аню в губы. Так просто и естественно, не требуя ничего взамен. Джонс просто был счастлив, наконец, справившись с самим собой. — Альфред, слезь с меня, раздавишь… — прошептала Брагинская прямо ему в губы. — Я уже говорил, как заводит твой русский? — Дурак…