Другие правила

В особняке Майклсонов не привычно тихо, все уехали. В этом царстве покоя и звенящей тишины Элайджа и Фрея коротают время до отъезда. Новый Орлеан больше не их дом, он принадлежит другому. Ребекка в Бразилии, Клаус и Хейли вместе с Хоуп переехали в Вирджинию, а они все еще здесь, будто на что-то надеются. Первородный сидит за столом, крутя бокал с янтарным напитком. Он наблюдает за сестрой, что так молчалива сегодня. Ее взгляд направлен на мерцающие огоньки, что светятся в окне. — Непривычно тихо, — выдыхает Фрея, касаясь пальцами холодного стекла. Она смотрит вовсе не на городские огни, а на отражение. Слегка прикусив губу, обводит подушечками пальцев силуэт брата, чувствуя прохладу, ведь за окном дождь. Хочется шума, гама, но только не тишины, которая давит на уши. — Ты как всегда права, — делая обжигающий глоток, произносит Элайджа. Ему не хочется думать об отъезде, ведь это, пожалуй, первый раз, когда никто не покушается на его счастье. Он спешно отводит взгляд, понимая, что смотрит на Фрею слишком долго. Карие глаза его пленят даже в отражении, ведь с такой теплотой смотрит только он. И улыбка появляется на губах от того, что от семьи хоть что-то осталось. Она не одна. Фрея разворачивается, вспоминая про фортепиано, что стоит без дела в гостиной. Как хочется ей заполнить особняк звуками, и потому просьба срывается с губ. — Сыграй, пожалуйста, что-нибудь, чтобы я запомнила этот момент. Для нашей семьи, похоже, закончилась целая эпоха. Элайджа лишь кивает и проходит к инструменту. Несколько мгновений он раздумывает, что сыграть, но ему в голову приходит лишь одна мелодия «Ода к радости». Первородный начинает играть и дом Майклсонов, словно оживает. Кажется, сейчас откроется дверь и в комнату забежит малышка Хоуп, а следом за ней и Хейли. Она шуткой пожурит малышку, и смех заполнит пространство детской радостью, весельем. Постепенно мелодию сменяет другая, она наполнена чувствами и сомнениями. В ней Элайджа отражает свое состояние, все чаще его сердце замирает от взгляда на старшую сестру. У Фреи наворачиваются слезы на глаза, и она подходит ближе. Рука сразу ложится ему на плечо, и тихое «спасибо» вовсе не нарушает мелодию. Слушая каждую ноту, Фрея думает о том, чего всегда избегала. Как давно она не влюблялась? Давно, но отчего-то в данную минуту сердце бьется часто от близости Элайджи. Неправильно, аморально, но отчего-то так легко стоять рядом с ним. И почему она подумала, что так нельзя. Подумала, и вздрагивает от своих мыслей. — Ночью будет холодно, я разожгу камин, — произносит Фрея, чтобы отвлечься от размышлений. — Помогу тебе, — тихо шепчет первородный, бросая играть. Он так быстро встает из-за рояля, что Фрея не успевает сделать и шага. Ну почему, когда она рядом, Элайджа там импульсивен? Снова забыл о сдержанности и холодном рассудке. Нельзя и даже преступно позволять себе так смотреть на свою сестру, думать о ней как о самой красивой девушке. Только снова и снова скользит взглядом по русым локонам и тонет в ее глазах бездонных, как океан. Тихое « Прости» и первородный отступает. Это просто наваждение, он сам придумывает то, чего нет и не может быть. За что он извиняется? Фрее на миг кажется, что увидела в глазах Элайджи любовь. Конечно, ошиблась — думает она, уступая ему право разжечь камин. И любуется его руками, когда он заворачивает рукава до локтей, чтобы не испачкать рубашку. Ах, какие сильные и одновременно красивые руки, что трудно удержаться от еще одного взгляда, который Элайджа, будто чувствует и поднимает глаза от поленьев. Он поймал ее, но ничего не говорит и делает вид, что между ними ничего не происходит. Только от кого он прячется сейчас? Похоже, Элайджа и сам не понимает, а на столике стоит графин с виски, что поможет рассеять эти навязчивые мысли. — Хочешь выпить? — спрашивает Фрея, пойманная на месте преступления. Смотреть на него грех, а не смотреть — смерть. Если раньше сдерживала семья то, что мешает теперь? Она не знает, но когда получает кивок на свой вопрос, спешит наполнить стаканы янтарной жидкостью. Наверняка ее выдает сердце, что, кажется, сошло с ума всего-то за несколько минут общения наедине. Все же Фрея протягивает стакан с виски брату, опуская глаза, как только его пальцы касаются ее. — О чем ты думаешь? — тихо спрашивает Элайджа. Сейчас он жалеет о том, что не умеет читать мысли, а сердце Фреи так стучит и ,кажется, она взволнована. Признаться, будет безумством, оттого и молчание в ответ. Только пальцы накрывают его запястье, будто намекая о ее тайной любви. Она не поднимает глаз, просто боится, хоть в прикосновении нет ничего интимного. Тяга растет от тепла, что бежит по коже, разнося желание. Фрея никогда не скажет, как отчаянно хочется ей хоть раз заснуть в сильных и надежных объятиях Элайджи. Уснуть, не думая о всех переживаниях и врагах. Позволить себе маленькую слабость, но она не может. И потому отстраняется, снова взгляд в окно, где уже нет ни одной живой души под проливным дождем. — Я думала о счастье. Кажется, оно старательно избегает нас, — выдыхает Фрея, проводя пальцами по шее, будто снимая с кожи невидимую паутинку. — А может это мы просто боимся его, — произносит первородный, даже не представляя на сколько прав. Они сами придумали себе правила и теперь боятся даже думать их нарушить. Преступно и опасно, но от того не менее желанное чувство, что зарождается в глубине души. Она, как ангел, столь же прекрасна и не досягаема. Капли дождя по стеклу, но Фрея улыбается на слова Элайджи. Он прав, страх сдерживает их, но ведь сейчас они наедине и так близко. Разве это уже не счастье? И все же его всегда мало, а для их семьи быть счастливыми вообще есть что-то недосягаемое. Редкие моменты радости, которые не хочется отпускать, как этот тихий вечер. Фрее не нужно завтра, если и Элайджа уедет. Она слишком много теряла, и не готова потерять самого близкого и родного человека. Что это если не любовь, ведь даже теперь она не может не смотреть, как брат делает глоток обжигающей жидкости. Любуется каждой черточкой, и думает о том, что столько балов было в особняке, но они, ни разу не танцевали. — Знаешь, столько моментов связанно с этим домом, но нет воспоминания о нашем танце — Фрея подходит совсем близко, легко касается лацкана пиджака. Дыхание мужчины перехватывает от прикосновения нежных пальчиков. — Нам нужна музыка, — шепчет Элайджа, стараясь не смотреть сестре в глаза. Будто знает, что стоит заглянуть в их глубину, и он уже не сможет вырваться. Она пленяет глазами и завораживает теплым дыханием, что чувствует первородный на собственный коже. В комнате на миг повисает тишина, но после Фрея отстраняется. В гостиной есть не только фортепиано, но и антикварный проигрыватель пластинок. Она теряется при выборе, слишком давно не танцевала. — Мелодия старинного вальса или что-то другое? — ей почему-то кажется, Элайджа выберет первый вариант. Как можно с такой девушкой, как Фрея, танцевать что-то кроме вальса. Сознание первородного уже рисует сестру в его сильных и надежных объятиях. — Вальс, — произносит он, замечая вопросительный взгляд Фреи. Она так и думала, оттого не может удержать в себе робкую улыбку, а румянец заливает щеки. Мелодия медленно обволакивает комнату, что кажется они вовсе не в обычной гостиной, а бальной зале. Элайджа оказывается рядом за считанные секунды, и его приглашение не заставляет себя ждать. Раскрытая ладонь, которую Фрея принимает без сомнений. Она запомнит это мгновение, как кружится по паркетному полу в его надежных руках, как дрожит от ласковой улыбки. Кружась в танце, первородный не может не думать насколько красива его сестра. Она вызывает в душе запретные желания, и с каждым днем все сложнее их игнорировать. Они уедут через неделю, а может и раньше и быть может у них не будет другой возможности побыть вдвоем. Но как только мелодия затихает, Элайджа выпускает Фрею из своих объятий. Они уходят каждый в свою комнату, и долго не могут заснуть, думая о запретном чувстве. Проснувшись, раним утром Элайджа распахивает шторы, впуская солнечный свет в комнату. Он слышит, как Фрея в своей комнате что-то напевает, и он представляет, как девушка босыми ногами ступает по пушистому ковру. Это похоже на безумие и даже помешательство, он не может думать о чем-то другом, лишь о собственной сестре, что будто неизвестная болезнь поразила в самое сердце. Фрея чувствует радость, и мелодия вальса опять в голове заполняет все мысли. Ведьму греют воспоминания о танце, о взгляде и прикосновениях Элайджи. Безумие, но так приятно было чувствовать его тепло. И она спешит на первый этаж босая, но выскочив в коридор, буквально врезается в брата. — Доброе утро, — шепчет он, не понимая, как не услышал шаги Фреи. А она так близко и, похоже, осознав эту близость, заливается краской. Надоело быть правильным, но первородный снова отступает. Наверное, он просто привык отказывать себе в чувствах, ведь все девушки, что Элайджа любил плохо заканчивали. Они умирали, и лишь Кэтрин сумела выжить. — Доброе утро, — Фрея спешно опускает взгляд. Она совсем не ожидала начать утро так, только кожа горит от недавних прикосновений. Элайджа поступает правильно, только ее сердце отчаянно просит его ласки. Оно стучит, как у пойманной пташки. Фрея сама делает несколько шагов назад, ведь замечает в глазах брата частичку боли. Ее понять просто, он тоже терял слишком многих. — Я приготовлю завтрак, — выдавливает она, и опять опускает взгляд на свои босые ноги. Это утро пропитано неловкостью от притяжения, что так и витает в воздухе. Элайджа не следует за сестрой, давая возможность Фрее передохнуть. Ему тоже нужна передышка, первородный возвращается в свою комнату. Он немного взвинчен и решает принять душ. У Фреи разбегаются мысли, что не мешает готовить омлет. Такое тихое утро, что совсем не привычно для особняка, где было и горе и радость. Кухня наполнена солнечным светом, и она стоит у плиты, как обычная девушка. Хочет порадовать Элайджу, пусть даже такой малостью, и улыбается, слыша его шаги. — Очень вкусно пахнет, — произносит он, остановившись у стола. Ему хочется оказаться рядом с Фреей, но вместо этого лишь забирает из рук сёстры тарелку и опускается на стул. — Я давно не готовила, лучше для начала попробуй, — улыбается старшая из Майклсонов. Ей приятно видеть, как он прикрывает глаза от наслаждения, специи пришлись по вкусу, как и сочный бекон. Она присаживается совсем рядом, и не может удержаться от невинного прикосновения к его ладони. Сразу же отстраняется, испугавшись реакции со стороны самого родного мужчины. Одна его улыбка может согреть ее, но вновь по привычке она опускает глаза в стол. — Спасибо. Лучший завтрак за последнюю неделю, — отзывается Элайджа, накрывая ладошку Фреи своей. Девушка поднимает взгляд и первородный улыбается. Сердце бьётся чаще от улыбки в ответ. Но через несколько мгновений мужчина становиться серьезным и даже взволнованным. — Фрея, что с тобой — шепчет Элайджа, замечая кровь из носа у сёстры. Он быстро выхватывает платок и передает Фрее. Неужели ведьмы снова взялись за старое, а он то думал, что у ни ещё есть время. — Не волнуйся, всего лишь последствия защитного заклинания — выдыхает она. Еще ночью не могла себе покоя, потому и взялась за магию. Ритуал успокоил, малышка Хоуп теперь в безопасности, ведь об этом просил Никлаус еще до отъезда. А кровь из носа и легкое головокружение — малая часть за счастье семьи. Только в особняке они теперь один на один с Элайджей, который искренне беспокоится за нее.  — Знаешь, я всё же беспокоюсь. Может тебе лучше прилечь, — поднимаясь из-за стола произносит первородный. Не смотря на сопротивление Фреи, ему удаётся уговорить её немного отдохнуть. Уже лежа в постели и прикрыв глаза, ей не удается перестать думать о Элайдже. Он рядом и оттого не уснуть, а кожа горит от одного только взгляда карих глаз. Румянец заливает щеки, под пушистым одеялом жарко и Фрея отбрасывает его к ногам. На ней лишь легкий халат, потому она не позволяет себе ни единого взгляда в сторону брата, что стоит у окна. — Элайджа, помнишь наш разговор про счастье? — не выдерживает Фрея, ей, наверное, стало бы легче без него, но она боится потерять его больше других. — Где ты мог бы начать все сначала? С кем? Первородный задумывается над вопросом сестры. Он бы хотел начать всё сначала именно с ней. Совсем не важно, где и даже когда. — Думаю, когда появилась ты. Именно с этого момента я бы хотел всё изменить, — почти неслышно выдыхает он. Элайджа почти признался в своих чувствах, что сложнее чем казалось на первый взгляд. Сердце предает Фрею, ведь от признания бьется чаще. Она то знает, как Элайдже нелегко пришлось, вечно вытаскивать семью из передряг и оставаться виноватым. В этом они похожи, все ради родных, но вот теперь они остались вдвоем. Еще не вместе, но рядом. И слова в тишине спальни меняют все, переворачивая мир, где правила уже не важны. — Я подумала, что смогла бы начать все сначала с тобой, — Фрея поднимается с постели, чтобы заглянуть в родные глаза. Босыми ногами по пушистому ковру, и дрожа в предвкушении нежного взгляда. Слова Фреи кажутся просто бредом в голове первородного вампира. Элайджа, отказывается верить своим ушам, но тихие шаги не обман. Сам не понимает, как в долю секунды оказывается на пути Фреи и срывает поцелуй. Она разрушила ту не видимую преграду, что сдерживала двоих от буйства чувств. — Прости, это было безрассудно — шепчет он, оторвавшись от её губ. Было невозможно не заметить её ответного порыва, но Элайджа отстраняется. Надо бы послать всех к черту с их предрассудками, но что тогда будет? — Хоть раз мы можем позволить себе что-то безумное, — выдыхает Фрея, еще чувствуя вкус сладкого поцелуя на своих губах. Ей ли не знать, что брат всегда поступает разумно, уступая желаниям в самых редких случаях. Она касается своих губ пальчиками, будто так будет проще запомнить это мгновение. — Спасибо, твои слова много значат для меня, — и Фрея разворачивается, чтобы уйти из комнаты, давая ему время побыть одному. А первородному невыносимо больно смотреть, как она уходит. Плевать, что это не правильно! Элайджа ловит сестру у самой двери и прижимается к ней своим телом. Осыпает её нежную кожу горячими поцелуями, чувствуя, как меняется дыхание Фреи. — Я люблю тебя — шепчет он снова и снова, сжимая Фрею в своих объятиях. Кругом голова, но она счастлива от таких неправильных поступков. Ей не привыкать винить себя, но, то будет потом, а в момент, когда губы Элайджи шепчут признание, она немыслимо и безумно счастлива, как и он.