Один процент

      Девяносто девять процентов десептиконов считали, что произошло неизбежное. Что этот заносчивый и вечно интригующий сикер, получил наконец по заслугам. Что в конце концов давно было пора лидеру избавиться от настолько ненадежного и подчас опасного заместителя, и что от случившегося дело десептиконов только выиграет. Другое мнение по последнему пункту имел только один процент. Разумеется, в первую очередь в этот процент входил Скайварп в один день потерявший обоих сотриадников, и в упор не желающему признавать в Скордже Тандеркрекера, а в новом лидере вернувшегося Мегатрона. К счастью, Гальватрону хватало и просто признания своего лидерства, а то бы в дезактив уже в первые дни отправилось бы больше половины старой гвардии. Можно было бы даже ожидать, в списке жалеющих о дезактиве Старскрима будет всего один трансформер, но, ушедшему в глухую депрессию, грозящую перейти в психологический статиз сикеру-телепортеру составляли компанию еще несколько мехов, причем весьма неожиданных.       Шоквейв, в отличии от Скайварпа, по Старскриму не скучал, он вообще, после одного памятного «хирургического» вмешательства, не мог испытывать подобного рода чувств. Но за дело десептиконов Шоквейв «болел», и факты бесконечных поражений в последнее время его совсем не устраивали. А как не быть поражениям, если Великий Император всея десептиконов вместо того, чтобы проанализировать прошлые ошибки, логически переработать и придумать новый гениальный план, возможно не без помощи верных ему подчиненных, в незанятое боями время громит собственный отсек и усиленно накачивается сверхзаряженным?        Саундвейва эта ситуация тоже не устраивала, но он был достаточно хорошим телепатом, слишком хорошим, чтобы поверить в перерождение Мегатрона и признать его в Гальватроне. И слишком верным, чтобы просто наблюдать, что творится у его лидера на искре. Поэтому, сейчас, смешивая присадки, он воспринимал их как лекарство. Несомненно вредное, но способное принести хотя бы облегчение… Если конечно Гальватрон не вспомнит, кто именно изобрел этот рецепт.        Циклон Старскрима одновременно ненавидел и желал бы видеть актив. Бомбошел не любил заносчивого сикера при жизни, а вот Циклон ненавидел уже дезактивного, уничтоженного, стёртого в прах. Инсектикон не считал Старскрима достойным находиться рядом с вождём. Преобразованный Юникроном в космический джет Циклон, многое отдал бы, чтобы мятежный предшественник вновь интриговал и язвил, насмехался и кичился. И вовсе не потому, что свои обязанности этот оплавок выполнял лучше него, нет — тут Циклон был уверен, по рабочим качествам он ни в чём не уступает своему предшественнику, даже наоборот. Но он с радостью отказался бы от всего: от полноценного корпуса, не вызывающего у соратников брезгливую панику за своё сходство с хитиновой органикой, и от заслуженной должности рядом с лидером, где он чувствовал себя наконец-то по настоящему оценённым и полезным. Он готов был отказаться от того, чем теперь жил и всегда мечтал жить, только бы не видеть, как его лидер, его вождь, цикл за циклом всё больше погружается в пучину, нет, даже не безумия, а отчаянной безысходности, которая заставляла его раз за разом разносить свой отсек, ломая и сжигая, покрывая копотью любую отражающую поверхность, в которых отражения, пойманные периферийными оптическими сенсорами, преобразовывались, о, Циклон уже в этом не сомневался, в изящный профиль с крыльями в разлет. Только бы никогда не слышать, как Гальватрон начинал шептать этим отражениям, когда пустел десятый или одиннадцатый куб процессороубойной смеси: — Я не… рассчитал, Скрим… Я не знал…        Свет преломился в пустой оболочке куба, породив блик отразивший кварту. Других отражающих поверхностей тут давно не осталось, он сам позаботился об этом, но сейчас Гальватрон вцепился в прозрачную оболочку, стремясь разглядеть в ней несуществующее отражение, и до боли в искре боялся ничего не увидеть на этот раз. Мегатрон бы сказал до юникроновской боли, но Гальватрон познал юникроновскую боль самым настоящим и прямым образом, и вполне мог сравнить и выбрать, что хуже. Сейчас было хуже. Сознавать, что всё… кончилось, и он лишается последней, ложной, абсолютно бессмысленной надежды непонятно на что — на то, что блики вдруг, да, пусть в его измученном воображении, примут знакомые крылатые очертания — было невыносимо. — Скрим, я не… — обращаясь к несуществующему ныне заму Гальватрон не просил прощения — не за что было: за свой актив этот шлак заслужил не одну аннигиляцию, и порой казалось, что он просто провоцировал Мегатрона на собственное убийство. А может и не казалось? Хотя скорей всего это был просто азарт, желание узнать предел, свой собственный и его. Но вот хотел ли Старскрим действительно убить своего лидера? Даже в последний раз, нежно выгрузив беззащитный, поврежденный корпус в открытый космос, кто мешал ему вдогонку пару раз выстрелить в искру? Так нет же, язва, ограничился ехидными замечаниями, а сам, отметил место выгрузки раненых десептиконов, словно собирался вернуться за ними после пафосного спектакля в Каоне. Гальватрон узнал об этом позже, когда лично, разбирал архивы почившего зама в поисках особо секретной, и не утратившей ещё актуальности информации, а так же информации касающейся лично Мегатрона, которой не следовало попадать на оптику даже Циклону. И конечно же вождь десептиконов не мог не полюбопытствовать, что делал дорвавшийся наконец до власти Старскрим до так плохо закончившейся для него коронации. Коронация… Корона, мантия… Откуда только взяли? Кто бы мог подумать, что зам так проникся культурой белковых, о которых всегда высказывался с пренебрежением. Впрочем, как и о всех. И уж вряд ли Старскрим думал, что погибнет так глупо от первого выстрела… Первого выстрела Гальватрона. Руки императора десептиконов мелко дрожали, комкая бесполезную оболочку. Как глупо… Стреляй Мегатрон, этот ряженый оплавок заработал бы ремонт, даже не продолжительный, а перед этим долго бы «извинялся», возможно в этом самом шутовском императорском наряде. А ему шло, правда же шло. К тому же выглядело бы очень соблазнительно, если б стоящий на коленях принимающий нёс на себе атрибуты власти иной цивилизации. Возможно они даже возвращались бы к этому иногда… Если бы стрелял всё ещё Мегатрон. В памяти всплыло удивлённое выражение — даже не испуганное, а именно удивлённое — фейсплейта, так и застывшее на в одно мгновение посеревшем корпусе, рассыпавшимся в прах уже в следующий клик. Юникрон не обязан был рассказывать, как именно он модифицировал его оружие, не обязан был предупреждать о свойствах антиматерии. И первым же выстрелом…  — Скрим, я не знал… Не рассчитал… — искра десолидера отчаянно сжалась, в который раз послав в пустоту сигнал, на который не могло быть никакого ответа… в теории…        А где-то далеко-далеко на Кибертроне метущийся сгусток энергии все ловил и ловил эти сигналы тоски, и не мог уйти в Оллспарк с таким грузом… * Господа пришедшие с феста, я понимаю, что вы можете быть не в курсе канона, и понимаю, что данный канон весьма специфический. Но, во время феста, я онлайн, если не всегда, то очень часто, так что, прошу с вопросами в личку. Мне действительно хочется услышать настоящие вопросы, но только настоящие — непонятные лично вам, а не мнение умников о том, что может быть непонятно другим.