Вы похожи на вечер в сентябре. Я запутался, где… я… верю, что Не там, где был.
Осенние листья вертелись в вечернем воздухе, плавно опускаясь на дорожки Нибантая. Сой Фон казалось, что Йоруичи сейчас растворится в этой осени, исчезнет — но Шихоуин была настоящей. Белозубо улыбалась, пила чай, просила капитана не называть ее с уважительным суффиксом, таскала из блюдечка омаэдино шоколадное печенье и облизывалась с таким аппетитом, что Сой хотелось попробовать ее губы на вкус. Наверняка такие же шоколадные, как ее кожа. Как это дурацкое печенье. Сой Фон терпеть не могла сладкое. Лучше уж горечь — пила кофе без сахара, сидя на дзабутоне, скрестив ноги. Смотрела на то, как обожаемая принцесса подкладывает себе еще сахара в чай, как щурится от удовольствия, делая глоток ароматного напитка. Кофе противно горчил на языке, но Сой даже самой себе не хотела признаваться в том, что хочет добавить сахара. Йоруичи-сама — как вечер в сентябре. Во всяком случае, вечера этого сентября Сой Фон проводила в обществе Шихоуин, и невольно ассоциировала их. Она ведь всегда была поэтом в душе, эта маленькая убийца. Готей-13 медленно, но верно восстановился после войны с квинси. Сой не хотелось, чтобы его восстановление завершалось — потому что тогда Йоруичи уйдет. Тогда ее помощь уже не будет нужна, и она снова уйдет к тому отвратительному человеку в шляпе, надвинутой на насквозь лживые глаза. Сой запуталась, но знала, что она уже не там, где была. После войны, после такого тесного сближения с той, которой безмерно восхищалась, Сой уже не знала, сможет ли дальше быть главой Нибантая и Отряда тайных операций. Она… устала. Она видела множество смертей, она сама умирала — она застарела душой, зачерствела, стала брюзгливой и еще более вспыльчивой, сердилась на Омаэду еще чаще, чем обычно, и только вечера вместе с Йоруичи превращали маленькую раздражительную фурию в ту восторженную девочку, на чьих коленях спала обожаемая принцесса во время цветения сакуры. — Сой, — Йоруичи смотрела с вопросом, — я завтра уйду. Вот оно. Все уже готово… Готей-13 восстановлен до последнего камушка. Как легко отстроить разрушенные здания… и как трудно, как невероятно трудно восстановить разрушенные сердца! Шихоуин, как тогда, тысячу веков назад, легла головой на колени Сой Фон. С горечью нибантай-тайчо вспомнила себя, когда она еще была Шаолинь… Шаолинь. Как легко она отбросила это имя, желая лишь одного — служить принцессе! Молчала, боясь спугнуть прекрасное видение, которое дремало у нее на коленях. Не решалась даже коснуться спутанных волос. И именно в тот вечер, гаснущий перед нею, решилась…Я ушел от войны по мелочам И от тех, с кем я быть не обещал. Я долго плыл.
— Капитан! — Омаэда смотрел, как будто был ее собакой, которая совершенно ни за что получила от хозяйки пинок. Сой поняла, что он тоже чувствует себя преданным, и на этот раз предательницей была она. Но ей было… наплевать? Ей всегда было наплевать на чувства своего лейтенанта. Наверное, только в Нибантае между первыми офицерами так и не установилось доверительных отношений… и из-за нее, Сой. Омаэда тянулся к ней, по-своему защищал, возможно, любил — но нибантай-тайчо закрылась ото всех после того, как распахнула сёдзи в пустую комнату своей принцессы. Не бывает дружбы, — долгое время твердила себе Сой. Не бывает любви. Каждый может предать. Поэтому ей не было жаль покидать Готей. Она не обещала им быть на этой войне — но была. Что еще им от нее нужно? Ей совершенно не интересна дальнейшая судьба Общества Душ. Когда-то точно так же поступила Йоруичи. Правда, Сой поступала более жестоко — если Шихоуин просто бесследно исчезла, сразу же все разорвав, то Сой рвала медленно, с кожей и плотью, будто наслаждаясь видом открытой раны, сыпала на кровоточащую плоть соль. Омаэда смотрел на то, как она собирает чемодан. Именно Омаэда полностью оплатил ее замысел. Сой знала, что никогда не отдаст долга, и он тоже это знал, но не собирался даже заикаться о деньгах. Просто смотрел, когда она переоделась в одежду мира живых и вышла к Сенкаймону, держа в руке маленькую сумочку с самым необходимым. — Прощайте, капитан, — сказал Омаэда. Сой что-то кольнуло в сердце, которое у нее все-таки было. — Прощай, Омаэда, — у ворот остановилась, оглянулась, — Спасибо тебе…Дом мой рядом с тобой… И я не вернусь назад.
Спешить, спешить, спешить, пока Йоруичи-сама не скрыла реяцу! Впервые Сой так быстро неслась в шунпо. Впервые двигалась с такой скоростью — кажется, даже на войне была медлительнее, даже тогда, когда от ее быстроты зависела ее жизнь. Потому что ее жизнь — в золотоглазой принцессе. Потому что Сой должна, обязана успеть! Успела. Йоруичи стояла у пешеходного перехода, одетая в простую ветровку и джинсы. Сой рванулась к ней, мысленно благодаря Омаэду за то, что без лишних вопросов достал гигай. Стуча каблучками, догнала Шихоуин, тронула сзади за локоть — Йоруичи обернулась, на прекрасном лице отобразилось удивление. — Сой? Что ты здесь делаешь? Плевать, что смотрят люди! На все плевать! Сой встала на цыпочки, резко схватила Йоруичи за воротник куртки и сделала то, о чем так давно мечтала — поцеловала в пухлые губы, которые и вправду оказались с привкусом молочного шоколада. — Я люблю тебя! — выдохнула, — я бросила Готей! Я ушла за тобой! — Сой, но ведь… Это твой дом, — впервые Сой услышала в голосе принцессы нерешительные нотки. — Мой дом рядом с тобой, и назад я не вернусь, — заявила бывшая нибантай-тайчо, — идем, я покажу тебе…Буду драться за Вас, беречь Ваш сон. Был я проклят, ну, а сейчас спасен: Не смертник, но поэт.
Они стояли перед красивым одноэтажным домом в стиле модерн. У домика был разбит красивый сад, и его полноправной хозяйкой, как в переносном смысле, так и в официально-документальном, была госпожа Сой Фон. Удивительно, как много всего могут решить деньги — Омаэда с легкостью соорудил для капитана паспорт и все остальные необходимые бумаги, включая немалый счет в банке. — Сой… — восхищенно проговорила Йоруичи, осматривая дом, — ты уверена? Но что мы будем делать? — Я буду драться за вас и беречь ваш сон, — уверенно сказала Сой, то и дело с непривычки путая «вы» и «ты», — я ждала этого… наверное, всю жизнь. Я вас… тебя… люблю, и я не отступлюсь, даже если тебе нравится тот торгаш! Шихоуин рассмеялась, обнимая Сой, и первой целуя ее в губы. Это было красноречивей любых признаний — нежный и в то же время страстный, требующий продолжения поцелуй принцессы, которая как будто кричала, что любит свою Шаолинь, бесконечно любит, и рада, счастлива, что она рядом… Наутро Сой Фон напишет свое первое стихотворение. Она больше не воин. Не смертник. Так почему бы и не побыть поэтом?