• • •
Виктория пропитана ядом насквозь, по венам её струится чернота, отрава; Дэвид вдыхает эту грязь каждый раз, когда целует её сахарно-пряные губы. Ею, чёрт подери, невозможно надышаться, невозможно насладиться, невозможно налюбоваться в полной мере — Кларку всегда будет её мало. (До тех пор, пока она, безумная, не вцепиться в его горло и не вырвет его хребет). Справедливость на его стороне — факт общеизвестный. Душа его пропитана багряной кровью заклятых врагов, но сердце остаётся чистым. Имя его — народного мученика — таит в себе свет и силу духа, никто не может остаться равнодушным к трагичной истории его жизни. В нём нет и намёка на изъяны; горячая любовь в сердце, глубокая правда в ясных глазах и чистое золото под кожей — истинный Бог в обличии земного мужчины. Его так и манит Дьяволица, и он дрожит, когда она рядом, он падает на колени в поклоне, лишь бы заставить её улыбнуться. Виктории принадлежит власть над ним до последнего слова, и это чертовски опасно (и сладко). — Дэвид, мне так жаль, — повторяет Ви снова и снова, и болью рисована синева под её глазами. Он выучил её, родную и милую сердцу, и он прощает её, тянет к себе ближе, зарывая в тёмных прядях трогательные поцелуи огрубевших губ. Её статную фигуру Аманда видит в кошмарах и кричит что есть мочи от гнева и бьющего под дых холода (Эйдана больше нет по вине отцовской твари); Дэвид взволнованно гладит её по спине твёрдыми руками, но дочь поспешно вырывается, бьёт его по запястьям в очередном приступе паники и шипит сквозь зубы проклятия. — Ты перепутал Красавицу с Чудовищем, папочка. Чем сильнее ты любишь её, тем неистовее ломаешься.• • •
Нежность не знакома аккуратным кистям её рук, она пальцами вырисовывает болезненные узоры на коже Кларка и хохочет при этом так, словно выиграла джек-пот. Бутоны роз вянут в её руках и рассыпаются прахом на золотистый песчаный ковёр. Всё, чего она касается, имеет врождённое свойство разрушаться. Дэвиду наплевать, Дэвид в это не верит; Ви горячим языком касается уродливых шрамов на его теле, обводя по контуру каждый из них, и Дэвиду чудится, будто они заживают попеременно. (И он любит её до рассвета, любит до беспамятства). Она прекрасна, словно самая чёрная ночь, неотразимо бледна и классически потеряна под стать героиням старинных романов. Кажется, что ей так легко причинить нестерпимые муки, поэтому Дэвид предельно осторожен. Если она закричит от бешеной боли наутро, он не сможет себе простить (она по-прежнему слабая бабочка, чёрт возьми). Аманда терять отца вновь не готова, Аманда его порочной убийце не отдаст. Она слёзно просит его присмотреться к женщине, которая его п р е д а л а однажды, и Дэвид на секунду замирает, вздрагивая от озноба её броских слов. — Перестань, — злится Кларк, не глядя в глаза дочери, — больше я её не потеряю. Дэвид априори к ней привязан, ведь мысли о ней были единственным источником тихого умиротворения и счастья в тяжёлые для него годы. Он мирился с предательской клеветой и ложными обвинениями, он боролся за свою честь и не опускал руки в надежде, что однажды снова увидит свою Викки. От зависимости уже не избавиться — поздно; ведьма околдовала любовными чарами и навечно отпечатала своё имя в его сердце. Он всё ещё думает, что это ласковый сон; от терпкой дрёмы невозможно избавиться. Грязное прошлое, что горчило на языке двадцать лет, позади, и он буквально не верит, что это правда. Не верит, что в глазах людей оправдан, что судьба даровала ему шанс наладить свою жизнь. И Дэвид боится каждый раз, что если поцелует Викторию, то проснётся и снова окажется в страшной камере под землёй, станет заложником своей тюремной клетки на свободе. Он боится, что снова упустит её.• • •
У него за спиной обрезанные крылья, ледяное недовольство Аманды и призрачная надежда на то, что Виктория с ним не играет. Ему не хочется её терять, но и быть её шахматной пешкой в очередной сомнительной игре не улыбается. Дэвид вспоминает былые времена, когда он был жизнерадостен и романтичен, и приглашает Ви на прогулку по безмятежно-сонному пляжу. Уходящее за море солнце играет в её прядях, а Викки беззаботно смеётся над нелепыми шутками Кларка. Ему несносно до скребущихся в душе кошек, его разрывают на части бесконечные вопросы, и он пытается найти нужные ответы в её глазах. Он думает, что отлично скрывает свои резкие сомнения, но Викторию не проведёшь. Его перезрелое равнодушие моментально бросается в глаза женщине, которая так часто лгала. — Дэвид, — Викки касается его щеки так нежно, так легко и трепетно, что ему кажется, будто все подозрения беспочвенны (разве может любовь всей его жизни быть виновна в случившемся с ним?И всегда ошибается.