***
В правильности промелькнувшего в тот день сомнения, девушка сумела убедиться спустя полторы недели. Разница в ситуации в сравнении с их знакомством, если так можно назвать ту мимолетную, немного забавную и немного конфузную встречу, была очевидна. Другой транспорт, другое время, другая одежда, погода, день недели и только одно то же самое — место у окна лицом к выходу задних дверей. В наушниках, в этот раз вставленных в уши, уже другие песни, хотя и той же самой группы. Настроение отличное, но усталость, разливающаяся по телу как морфий, внешне ярко проявляющаяся в постоянных зевках и без конца слипающихся глазах, придавала приподнятому настроению напылённость меланхолии. Удержаться в сознании с каждой минутой становилось всё труднее, но и ехать оставалось всё меньше. Чтобы окончательно не поддаться сладкой сонливости, которая так мягко убирала жжение в усталых глазах и делала тело таким неимоверно легким, девушка принялась за расчеты. Учитывая, что и в трезвом виде математика никогда не была с ней прямолинейна, данное занятие по вычислению и сочетанию небольших сумм умело развлекало её целых пять минут. Дальше это скучное занятие стало лишь больше вгонять в тоску, а соответственно только способствовать легионам снов захватить её ослабший мозговой центр. Девушка спохватилась. Ни в коем случае нельзя поддаваться желанию улизнуть в мечты, иначе воображение сыграет с ней злую шутку, затянув в сон похуже зыбучих песков. Очередная остановка. Из отчаяния она прислушалась к надоедливому, до мерзости безликому голосу из динамиков и мысленно проговорила его реплику, произнося слова за мгновение до того, как голос их озвучит для всех. Когда же транспорт двинулся дальше и голос исчез, словно растворившись в сгущающихся сумерках за окнами, ей не пришло ничего другого в голову, кроме как рассматривать пассажиров. Например, аккурат напротив неё, ели не считать две прозрачные перегородки, стояла молодая женщина, лет тридцати пяти-тридцати восьми. Её лицо было похожим на смесь орла — из-за её большого, и слегка крючковатого носа с горбинкой — и крысы, по причине маленьких, кажется вечно недовольных презрительных глазок. Не самое приятное зрелище и девушка поспешила сменить объект своего наблюдения. На последнем ряду ближе к проходу сидел пожилой мужчина в возрасте за шестьдесят и на его маленькой головке неуместно выделялись огромные темные очки. По его расслабленной позе, ногам, согнутых в коленях и разведенных в стороны, что придавало ему ещё большее сходство с лягушкой, она предположила, что он спит. Недолго позавидовав незнакомцу, вновь сменила цель. Новой жертвой поверхностного осмотра стала юная красавица в простеньком платье, с высоко поднятой головой и нечитаемым выражением лица. Её большие глаза были широко открыты, но взгляд невидящий — словно был направлен не наружу, а во внутрь её самой. Длинные темные волосы спадали ей на грудь, прикрывая плечи и придавая в этой атмосфере вечера некоторую таинственность общему образу и даже, если настроиться на правильный лад, могли навеять ужас. Так на короткий миг в неё почудилась темноволосая Рапунцель, а в следующий — призрак Садако Ямамура. И, как и в прошлый раз, из грез и лабиринтов мыслей её вырывают неожиданным и неприятным прикосновением к плечу, которое словно вспоминая прошлый раз, посылает по всему телу волну мурашек. Резко обернувшись, девушка ожидает увидеть кого угодно: контролера, случайного попутчика, ненароком задевшего её, а может — холодный взгляд Садако, образ которой всплыл в памяти, но только не протянутую ей открытую пачку чипсов. Судорожным движением дергает она провод, вырывая наушники из ушей, и внимательно всматривается в лицо парня, который и протягивает ей угощение. — Угощайся. — Терпеливо повторяет тот и широко улыбается. Опешив от такого неожиданного предложения, она, по привычке, отказывается и отделавшись от незавершенного действия, пытается выстроить в голове очередную логическую цепочку. Но усталость берет свое, всякий раз нагоняя непроглядный туман на только-только мелькнувший проблеск рационального ответа. — Ты всегда в облаках витаешь? — С задумчивым видом жуя чипсину, между делом осведомляется незнакомец. — Случается. — По-прежнему на автопилоте отвечает она и внезапно его узнает — да, вне всяких сомнений, рядом сидит тот самый индивид, что как-то попытался выручить её перед контролером. — А ты всегда играешь роль принца на белом коне? — Прости? — Теперь пришла его очередь посмотреть на неё с непониманием. — Другой аналог твоему поведению — роль доброго самаритянина, — рассматривая лицо парня, как если бы смотрела на картину кисти Ван Гога, не задумываясь поясняет девушка. — Тебе говорили, что ты странная? — Взяв в руки очередной картофельный ломтик, но передумав, он бросает его обратно в шуршащий пакет. — Да. А тебе — что ты не тактичный? — Бывало. Разговор не складывался, и парень во второй раз предложил угоститься его вредными вкусностями. В этот раз отказ не последовал, но запустив один раз руку в шумный пакет, она не изъявила желания повторять это действие снова. В неловком молчании они доехали до своих остановок, и она вышла на одну остановку позднее своего безымянного знакомого.***
Как говорится: раз — случайность, второй — совпадение, третий — судьба. Однако парень, который заинтриговал её своим нелогичным с точки зрения социума поведением, больше не появлялся. Не сказать, чтобы девушка его ждала, но первую неделю всматривалась в лица всех возможных кандидатов, вторую — неизменно садилась на одно и то же место, по возможности проезжая мимо его остановки в те часы, когда пересекалась с ним ранее, а на третьей неделе вновь устремила свой взгляд в окно, а сознание направила по течению любимых песен. Не всякое совпадение должно закончиться судьбой. Время шло, а новые лица и голоса постепенно вытесняли образ неизвестного попутчика из памяти. Однажды спохватившись, девушка не смогла вспомнить цвет его глаз или его улыбки, которая так часто появлялась на лице. Пытаясь вспомнить, в голове слышала десятки голосов, повторяющих его фразы, но который из них принадлежал именно ему? Короткие, но такие незабываемые, казалось бы, встречи поблекли в её памяти, оставив только смущение, удивление, надежду. Однако, долго ли можно обманывать всех, уверяя, что всё позабыто? Сколько ещё она хочет тайно хранить их «беседы»? На пятой неделе она поняла, что жизнь — не танец, а военный марш и вместо «раз-два-три» на самом деле звучат лишь «раз-два», в бесконечном своем повторении. Это осознание больно резануло по израненному сердцу и отдалось приглушенным шумом в голове. И хоть причиной тому было поднявшееся кровяное давление, девушка на пару минут позволила себе представить, как складывает две потертые фотографии в маленькую железную коробочку, сплошь покрытую ржавчиной, как в последний раз взгляд цепляется за слова, которыми усыпаны пустые стороны бумаги, и со скрежетом опускается на них металлическая крышка. Она стоит неподвижно, струхнув в самом конце. Ей так не хочется расставаться с этими вещами, но что она может поделать? От вымышленного бессилия по телу пробегает нервная дрожь. И она неожиданно открывает глаза. Надоедливая запись объявляет остановку. «Уже совсем рядом, выходить через одну», — отмечает про себя девушка и опускает глаза на крепко сжатые руки. В плохом освещении старой лампочки автобуса, ей мерещатся две бумажки, сложенные несколько раз и плотно зажатые между потными ладонями. Она улыбается. Вдруг ей становится так смешно, что на глазах выступают слезы. Зачем она до сих пор держит эти неудачные фотографии, на которых и освещение хромает и ракурс смотрит совсем не туда, куда следует? Нет, даже больше! Ведь этих фотографий не существует, почему же ей так сложно с ними расстаться? А сложно ли? Или, может быть, страшно? Взяв свои чувства под контроль, она закрывает глаза, опускает голову и расцепляет замок дрожащих пальцев. Железная коробка исчезает, а вместе с ней — и фотографии. Автобус останавливается на совершенно обычной остановке. Ей выходить на следующей. «Раз» На миг в темноте за окном ей мерещится знакомый силуэт. Походка, характерная улыбка, блестящий взгляд. Резко повернувшись к стеклу лицом, она пытается хоть что-то рассмотреть, но снаружи слишком позднее время, а свет изнутри ослепляет ещё больше. Тогда она неуверенно, с тягучим, странным чувством в животе, принимается за любимое, но в этот раз какое-то особенное занятие — рассматривает людей. Вот женщина, схожая фигурой с Шапокляк, а эта — напоминает воробья, маленькую, непримечательную птичку. Этот парень — истинный лось, а вот этот — скорее мокрица. Этот мальчик похож на попугая Ара, а этот… А это он. «Два» На встречу их взглядам приходиться преодолеть немало препятствий в виде человеческих тел, пластмассы и металлических поручней. Но зацепившись друг за друга, они переплетаются как спираль ДНК. И пусть продвигаться к соседнему с девушкой месту, не смотря по сторонам, непросто, потерять связь хоть на мгновение кажется слишком опасным. Неосторожный шаг и кто знает, что случится? Она резко вскочит и выбежит на своей остановке, или он, ошибется, пройдя вглубь салона? А может старая лампочка над их головами в последний раз вспыхнет ярким светом, осветив их, желавших обознаться, ошибку? Но ничего дурного не случается и вот они уже так привычно сидят на соседних местах. «Три» — Привет. — Он первым заговаривает, не скрывая своей улыбки, но голосом чуть тише, чем прежде. Или ей так кажется? Но она не слушает его слов, только старается вслушаться и запомнить звучание его голоса. Глазами она внимательно обводит контур его улыбки, чтобы больше никогда не забыть, как она выглядит. Зачем? А просто оттого, что она ждала их встречи даже спустя пять недель. И когда молчать становится невыносимо, она, не задумываясь, отвечает: — И тебе.