~*~*~*~*~
Джаред предполагал, что инцидент исчерпает себя на берегу реки. Он ошибался как никогда прежде. Дженсен, вообразив себя героем, насильно впихнул его в машину и повёз в неизвестном направлении. Чёрт, да уже сейчас можно было предоставить Робу в доказательство этого идиота и морально удовлетвориться победой в споре. Когда Джаред падал в море, он не мог заранее знать, где вынырнет. По Земле слишком много разбросано порталов, и его появление в мире смертных могло быть как у айсберга, так и в болоте. И ведь надо было не там и не туда. Видимо, как человек Джаред не из удачливых. Не имея возможности пользоваться своими силами, ему пришлось смириться с наличием Дженсена и сидеть в кожаном кресле, рассматривая в окно проносящиеся пейзажи. — Куда мы едем? — спустя долгое молчание спросил он и дёрнулся вперёд, упираясь руками в панель. Ремень, которым привязал его Дженсен, больно впился в тело. — Джаред, мать твою. — Что? Ты вообще умеешь управлять этой штукой? — Мы едем ко мне, — сдержанно сказал Дженсен, покосился на него и тихо вздохнул. — И я уже жалею. — Так выпусти меня, — пожал плечами Джаред. — Не могу. — Почему? — ну почему вы такие глупые? Джаред сжал пальцы в замок, пытаясь успокоиться. Он не понимал, просто не понимал и всё. Люди усложняют себе жизнь, а Дженсен усложнял её с видом мученика, чем неимоверно раздражал. Вбил себе в голову, что спас Джареда. Абсурд! И видно, видно, что самому не нужно, и тем не менее вёз его куда-то к себе. Он всем собой: мимикой, телом, словами, — высказывал недовольство или нечто подобное в стиле смертного. Он считал Джареда проблемой, Джаред был с ним полностью солидарен и тоже считал Дженсена проблемой. Так решение на поверхности — разойтись и забыть. Все довольны, и никто не в обиде. Джаред фыркнул, отвернулся от окна и начал рассматривать Дженсена. В упор, наслаждаясь его выражением лица. — Ты меня напрягаешь. Джаред улыбнулся, продолжая смотреть. «Напрягаешь» — это то, что Джареду нужно. Ему определённо нравилось «напрягать» Дженсена. Он решил оставить на после размышления о том, что в этом притягательного, и пользовался своим положением. К тому же больше ему нечем было заняться, а Дженсен интереснее размазанной в пятно природы за окном.~*~*~*~*~
Никогда в своей жизни Дженсен не вёл машину настолько отвратительно, как с Джаредом на пассажирском сидении. И самое паршивое, что сам своими руками создал эту ситуацию. Он вёз свой улов домой и на вопросы Джареда не отвечал только из-за того, что не знал на них ответов. Чувство ответственности, жалость к всё ещё мокрому Джареду или, прости господи, материнский инстинкт, чёрт разберёт что им двигало. Он не мог оставить его в лесу и искренне надеялся, что тот не преступник, сбежавший в чём мать родила, а жертва обстоятельств. Покосившись в сторону, Дженсен чувствовал, как его надежда тает. Жертва из Джареда откровенно дерьмовая. Собрав все светофоры по дороге и проехав нужный поворот, они добрались до дома к вечеру. Открыв входную дверь, Дженсен пропустил Джареда вперёд. — На одну ночь сойдёт, — осмотревшись, прокомментировал Джаред. Эклз сделал глубокий вдох и прикрыл глаза. Он вкалывал как проклятый, ночуя на работе, потом и кровью зарабатывая на воистину королевский замок, а для долбаного нудиста это на одну ночь. — Прошу простить меня, ваша светлость, — вяло огрызнулся Дженсен. — Ты начинаешь мне нравиться, — отозвалась светлость в комбинезоне. Это самое нелепое, что когда-либо стояло в прихожей Эклза. Если бы не обстоятельства, при которых они познакомились, и умение Джареда разговаривать, они вполне могли бы поладить где-нибудь в спальне или уже в машине. Предположив, что спор неуместен, Дженсен махнул рукой в сторону кухни. — Если хочешь есть, холодильник твой. В гостиной диван, тебе сойдёт, — проходя мимо нахмурившегося Джареда, он предупредил: — И не думай обнести дом. Здесь повсюду камеры, — Дженсен подпихнул его плечом и ушёл в свою комнату. Было бы спокойнее забрать Джареда с собой, но здравый смысл вовремя заорал, что это худшая идея за весь сегодняшний день.~*~*~*~*~
Складывалось впечатление, что ночью по кухне прошло войско, унося с собой жизнь невинной техники, и с боем переместилось в гостиную. Открытые дверцы шкафчиков, рассыпанные по столешнице специи, разбитая кружка на полу и перевёрнутый стул. Дженсен с ужасом заметил капли крови, ведущие на выход, и бегом сорвался к валявшемуся в неестественной позе Джареду. Тот раскинулся на полу между не до конца раздвинутым диваном и столиком. Больно упав на колени, Дженсен сжал челюсть, не решаясь прикоснуться к нему. Осмотрев тело, с облегчением понял, что дышит, падла, а на ладони виднелся неглубокий порез. Эклз схватил его за плечи и затряс со всей яростью и страхом. Впервые на памяти Дженсена он окончательно проснулся не от кофе. Джаред застонал и недовольно скривился. — Да проснись ты, — вцепившись ещё крепче, Дженсен притянул его к себе и ухватил за чёлку. — Больно же, — зашипел Джаред и открыл глаза, злобно прожигая в Дженсене дыру. Хотелось взять его за шкирку, отвести в кухню и потыкать носом в тот погром, что он устроил за какаю-то грёбаную ночь. — Объясни мне, что тут произошло. Я точно помню, что вчера вечером первый этаж выглядел пригодным для жилья. — А что-то случилось? — невинно спросил Джаред, бегая глазами поверх головы Дженсена. Эклз посмотрел на него и сделал вывод, что в этом существе не присутствует и унции совести. Как и умственных способностей. Кстати об этом. — Напомни мне позвонить Моргану, — надо было сразу это сделать, до того как он притащил в свой дом Джареда. Возможно, Дженсену самому не помешала бы помощь. От дальнейших неоптимистичных размышлений отвлекло бурчание желудка Джареда. — Иди в кухню, сядь на стул и, бога ради, ничего там не трогай, — Дженсен встал, вспоминая, есть ли в его доме подходящая по размеру одежда для Джареда — в наполовину снятом комбинезоне тот был похож на порноактёра из банального, но от этого не менее заманчивого сюжета. Дженсен любил классику, поэтому поторопил себя с поисками — во благо своего морального состояния.~*~*~*~*~
К вечеру последнего выходного Дженсен сдался и перестал надеяться, что неожиданное прибавление в его доме испарится само собой. Прибавление честно и упорно пыталось, но, безрезультатно провозившись с дверным замком, тоже сдалось и беспокойно уснуло на выделенном диване. Дженсен наблюдал за Джаредом и его попытками выбраться из заточения и думал, кто из них больший идиот. Джаред, взаимоотношения которого со всеми благами цивилизации не складывались ни под каким предлогом, или он, Дженсен, что продолжал не отпускать и не помогал выбраться прекрасной Рапунцель из неприступной башни. То ли он не рыцарь, то ли Джаред неправильная принцесса. Дженсен всё ещё придерживался мысли, что он поступил благородно, предоставив Джареду комфортные условия для реабилитации после стрессовой ситуации. Нельзя было оставлять его там, дезориентированного и замёрзшего. Это бесчеловечно, хоть Джаред прилагал множество усилий, чтобы плюнуть на благородство и притвориться деревом. Никаких документов при нём не было по определению, а сказав, что он Падалеки, Дженсен заподозрил, что этот набор букв — чистая импровизация Джареда, чтобы от него отвязались. Ни родителей, ни друзей нет. Одинокий поплавок Падалеки, грустно бороздящий просторы речной глади. Чушь собачья. Помня про звонок другу, Дженсен, тщательно подбирая слова, попросил его приехать и по возможности в ближайшее время. Обеспокоенный Морган спросил, всё ли с ним в порядке, имея в виду не Джареда, на что Дженсен неуверенно промычал в ответ. Он сам не до конца понимал, чего ради обзавёлся проблемой. У него доброе сердце? Без прямой связи с мозгом. Морган позвонил в дверь тем же вечером. — О, мой старый знакомый, — неожиданно подал голос Джаред, когда тот появился в поле его зрения. Вот так взял и поставил себе предварительный диагноз с первого взгляда. Дженсен мысленно зааплодировал. — Боюсь, Вы ошибаетесь. Мы никогда не встречались раньше, — наивно попытался вразумить его Морган и стянул кеды, наступая себе на пятки то одной, то другой ногой. Со стороны никто бы не сказал, что у парня талант к медицине, но у Дженсена были причины доверять ему. Он подозревал, что приятель обладает особым даром. Волшебством на кончиках пальцев. Некоторые люди по-настоящему творят чудеса, Морган один их них. — Когда-то нас многое связывало, — не сдавался Джаред. — Веков пятнадцать назад. Ты не помнишь, но для тебя, наверное, и к лучшему, — пожав плечами, он продолжал с интересом рассматривать Моргана. Профессионально улыбнувшись, тот приступил к работе и, не выявив даже банальной простуды, дал визитку своего коллеги, сказав, что в больнице можно получить более полное обследование. Дженсен с сожалением подумал, что, скорее всего, Морган больше не будет отвечать на его звонки. Придя к неутешительным выводам, что медицина в случае с Джаредом бессильна, Дженсен обнаружил себя в тупике. Он насильно привёл в свой дом человека без прошлого, совести и чувства самосохранения. И он не мог с благословением выпустить Джареда на волю, опасаясь не то за него, не то за незнакомых ему людей на всё той же воле. Проворочавшись всю ночь перед работой, Дженсен заснул минут за тридцать до будильника, со стоном отодрал себя от кровати и, не отдавая отчёта своим действиям, приготовил завтрак на двоих. Убрал порцию Джареда в холодильник и наклеил на него стикер с пометкой, что за дверцей ждут бутерброды, а за попытку сбежать — небесная кара. 150 дней Чёткий план пребывания в мире смертных у Джареда отсутствовал. Его спонтанное решение не способствовало глубокому анализу всех тонкостей выживания в непрочном теле, которое легко сломать, порезать или обжечь. Такая хрупкость поставила ребром вопрос — как люди до сих пор не вымерли? Отсутствие регенерации усложняло попытки наладить контакт с бытовыми приборами, а невозможность телепортироваться сильно ограничивала передвижения, замуровывая его в доме Дженсена. Джаред успел оценить электронный замок, записывая его в изобретения сатаны. Смирившись, Джаред медленно привыкал, по-прежнему считая победу за собой. Помимо глупости и ненужных рефлексий некоторые люди, напротив, отключали в себе все функции, отвечающие за эмоциональный фон, отчего мутировали в созданную ими же технику. Эмоции человека делали из него заводную игрушку, у которой миллион настроек, и каждый раз игрушка выдавала всё новые и новые движения. Без эмоций человек настраивал игрушки под себя, зачастую ломая их и выбрасывая, когда те загибались в судорогах с противным жужжанием. Если раньше Джаред искренне верил, что чувства только мешают человеку жить свободно, то после погружения в своё «исследование» вера опасно покачнулась. Почему отсутствие эмоций превращает в монстра? Зачем, не чувствуя так называемой душевной боли, причинять её другим? Джаред не понимал, правда не понимал. Он соврал бы, сказав, что никогда ничего не чувствовал. Ложь, он имел представление об этом, но притуплённое, не такое яркое, как это ощущалось сейчас. Своеобразным включателем оказался Дженсен, как бы Джаред яростно этому факту ни сопротивлялся. Сильно закапываясь в себя, он пытался понять, что с ним происходило и как это работало. Дженсен играл на нём, ковырялся в настройках и заставлял двигаться. Джареда пугала собственная реакция, он терялся, не знал, что с ней делать и как вернуть прежний контроль хотя бы частично. Что-то дёрнулось внутри в первое утро, когда Джареда оставили одного. В доме было тихо, пусто, неприятно, и он тряхнул головой, отгоняя бессмысленную эмоцию. Потребности гнали в туалет, а пустой желудок — в кухню, и если с первым проблем не возникало, то со вторым у Джареда складывалось не лучшим образом. Он навсегда запомнил злобно рычащую кофе-машину и с опаской косился на чайник. Не сразу заметив что-то инородное на дверце холодильника, он примерялся к чудо-технике и выявлял её слабые места. Закусив губу, он решил, что обычная вода с тем же успехом утолит жажду, и развернулся, зацепившись взглядом за приклеенный листок. Читать он умел, и не на одном языке, поэтому не составило труда ознакомиться с текстом. Да и нацарапано было всего несколько слов, но неожиданно для себя захотелось улыбнуться. Осознав, что он тянет губы, продолжая смотреть на строчки, Джаред нахмурился, и эмоция потухла, тлея где-то внизу живота. Разозлившись на себя, Джаред ушёл в гостиную, послушал тишину, разозлился ещё сильнее и всё-таки достал сделанный для него бутерброд. Почему-то безумно вкусный, отчего Джаред больно прикусил язык. Постепенно на технике стали появляться стикеры с короткими фразами, как они работают. «Нажми на меня» — на чайнике. «Разогрей меня» — на микроволновке, если в ней находились остатки ужина. На духовке долгое время висело «Ещё рано!», на дверном замке — «Даже не думай», а на внутренней крышке унитаза, без листка, обычным фломастером — «Опусти меня». И все эти бумажки стучали по грудной клетке, заводили игрушку, и в конце концов Джаред, желая сбежать от эмоций, сломал электронный замок, чем усугубил ситуацию, заперев себя и Дженсена на целый день. Тогда они первый раз поругались, Эклз открыл окно на первом этаже, вытолкал Джареда на улицу, а через час подобрал его по дороге к Освего-Лейк. На следующий день стикера у замка не было.~*~*~*~*~
— Тебе нужно сделать документы, — повторил Дженсен, когда Джаред попытался в очередной раз выбиться в люди хотя бы дальше соседнего дома. Они не понимали друг друга, раз за разом возвращаясь к этой теме. Дженсен объяснял, что без упомянутых бумажек Джаред не сможет получить элементарную медицинскую помощь, и даже напротив, может загреметь за решётку. Больше похоже на угрозы, а последнее казалось слишком, хоть упоминание клетки немного и снизило градус недоумения. Джаред имел о ней представление, глупостей в его жизни было предостаточно, а лишением свободы не гнушались и боги. Воспоминания не из приятных, но, в самом деле, зачем столько сложностей у людей? Неужели обрушивание цунами равносильно отсутствию подтверждения личности? Без документов люди не могут ничего: ни родиться, ни жить, ни даже умереть. Полная чушь, по мнению Джареда, и он незамедлительно делился этим мнением с Дженсеном. Тот злился, ругался, сопротивлялся, бесился и разжигал ссору. Он, в принципе, довольно часто был не согласен с Джаредом — не исключено, что назло, — и быстро вспыхивал. Джареду никак не открывалась вся суть подобных человеческих вывертов. И было непросто объяснить, что он прожил достаточно много лет и не нуждался в документах до проклятого спора. Дженсен принял бы за шутку, а полицейские — за шутку неудавшуюся. Придя к логическому, как казалось Дженсену, решению, в люди они выходили вместе. Разницы Джаред особой не видел, её третьим глазом видел Эклз. — Ты выгуливаешь меня, как собаку, — раздраженно высказал Джаред. Вокруг ходило много людей со своими питомцами, и схожесть ему абсолютно не нравилась. — У собак есть паспорт, — заметил Дженсен. Решив, что одной этой фразы недостаточно, добавил: — У породистых, конечно. Джаред обогнал его, встал напротив и от души гавкнул в лицо. С людьми по-человечески невозможно.~*~*~*~*~
Однажды посетившая мысль имеет свойство возвращаться с завидной регулярность. Чем дольше Джаред находился в доме Дженсена, тем больше он напоминал себе подобранного пса, за которого теперь кто-то в ответе. Дженсен готовил для них обоих, не подпуская Джареда к святому ритуалу. За пределами дома Джаред находился под постоянным присмотром, а за его не всегда аккуратные лавирования в помещении Эклз награждал его подзатыльниками. Если находил на месте происшествия. Джаред поймал себя на желании доказать, что он не проблема. Зачем ему вообще что-либо доказывать, Джаред не понимал, но всё равно хотел. Наладив отношения с телевизором, Джаред периодически включал канал с готовкой перед приходом Дженсена с работы. У ведущих любое блюдо получалось легко и непринужденно: нарезать одно, смешать со вторым, посыпать третьим и заправить четвёртым. Просто, быстро и, должно быть, вкусно. Как оказалось, просто — только на первый взгляд, быстро — явный монтаж, а вкусно — самовнушение. Часы показывали половину шестого и малодушно приближали возвращение Дженсена. Панику Джаред ещё не испытывал, но точно понял, что это она, когда оглядел кухню. Трусливая идея сесть у двери и приготовить хозяину тапки залетела и вылетела — не поможет. Распахнув все окна на первом этаже, Джаред выкинул в мусорное ведро чёрные макароны под пикантным чёрным соусом и засунул чёрную посуду в мойку. Смахнул со стола рассыпанные приправы и попытался отодрать жесткой губкой след от сковородки. Когда пальцы уже не сгибались, он нашёл подходящую по диаметру миску и высыпал в неё остатки печенья и конфет — замаскировал. Вымыть пол было самым простым, хоть и травмоопасным, но Джаред справился. Чтобы хоть как-то оправдать свой взмыленный вид, он вытащил из холодильника овощи и принялся нарезать салат. Он правда старался и действительно торопился, поэтому не заметил, как хлопнула входная дверь и как Дженсен встал за его спиной. Волосы свисали и мешали, заставляя отвлекаться и зачёсывать их назад. В первый раз Джаред чуть не зачесал их ножом, вовремя остановившись. Всё-таки порезавшись, разделывая помидор, он втянул воздух сквозь зубы и подпрыгнул на месте, когда Дженсен провёл рукой по его голове. — Хочешь покормить меня своими шикарными волосами? — Дженсен собрал их рукой и потянул назад. — Купил сегодня, как знал, — он что-то сделал, затянул на затылке и отошёл. Джаред потрогал хвост, замер на мгновение и сорвал резинку. Когда-то у него были действительно шикарные волосы, достойные бога, а сейчас остались обрубки, достойные обычного человека. — Эй, тебе идёт, Джей, — Дженсен снова зарылся ему в волосы, а Джаред вздрогнул и тихо попросил: — Повтори. — Тебе идёт? — Дженсен задумчиво перебирал пряди, закручивая их на кончиках пальцев. Джаред отрицательно мотнул головой. К чёрту — идёт или нет, другое, совсем другое. — Джей? Джаред прикрыл глаза, чувствуя, как от одного слова расслабилось тело. На душе, которой не должно быть, стало тепло, спокойно, хорошо. Джаред подставился под ласкающую руку, позволяя совсем немного, а потом развернулся, скидывая её, и ушел с кухни. Он бы сбежал куда-нибудь подальше отсюда, но сил хватило только до дивана. Просто переутомился с этой готовкой, потому руки немного тряслись, а щёки горели, словно он прижался ими к духовке. Закусив губу, Джаред потянулся к голове, но одёрнул себя. Судя по звуку, Дженсен дорезал салат и заказал еды на дом. Джаред не сомневался, что тот видел и испорченную посуду, и след под печеньем, но не сказал ему ни слова и не полез с вопросами. Только смотрел с интересом, заставляя нервничать и не встречаться с ним взглядом. Дженсен с такой лёгкостью вывел его из равновесия, что становилось не по себе. По-настоящему не по себе. 120 дней Четыре месяца жизни с кем-то, кого ты всё ещё не знаешь, ставят под сомнения мозговую работоспособность, что первое время пыталась донести до Дженсена Чарли. Она не отличалась правильностью или чем-то вроде, нет, но новость о том, что тот самый парень из воды живёт с тех пор у Дженсена, повергла её в шок. Даже Чарли повергла, после чего Эклз в очередной раз подумал, что, скорее всего, совершил ошибку. Совершил и не спешит исправлять по какой-то необъяснимой причине. Дженсен не совета хотел, может, немного поддержки или что-то вроде того, но Чарли, выслушав, долго его рассматривала и наконец заключила: — Ты рехнулся, — она не верила услышанному, не верила, что Дженсен действительно принял такое решение. — А что бы ты сделала на моём месте? — но ведь правда, что? — Я не… — Чарли взмахнула руками и после недолгой паузы попробовала сформировать мысль снова: — Я не знаю, но не то, что сделал ты. Дженсен, ты его не знаешь. А я, как оказалось, не всё знаю о тебе. — Я чувствую себя ответственным. Разве можно было просто оставить его там? — Оставить там — нет. Но и оставлять совершенно незнакомого человека в своём доме… — она щёлкала пальцами, пытаясь подобрать слова, хотя до этого разговора у неё не наблюдалось проблем с быстрой адаптацией в нестандартном диалоге. — Это не похоже на тебя, Эклз. Или ты хочешь брать с него плату за приют натурой? О! — она хлопнула в ладоши. — Признайся, я угадала? Я определённо права, Дженсен, да? Да? — Нет, — и, чёрт возьми, Дженсен сам не поверил в своё неуверенное «нет». Ему нравился Джаред, он не отрицал симпатию с их первой встречи, но вопросы Чарли прозвучали грязнее. Он не собирался использовать Джареда «так». Он в принципе не собирался его использовать. — Нет, — повторила Чарли с таким выражением лица, что спорить бесполезно. — Конечно. И «конечно» билось в голове всю дорогу от работы до дома, а стоило, открыв дверь, увидеть голую пятку, торчащую из-за дивана, очевидное «да» заскребло под черепной коробкой. Он рехнулся.~*~*~*~*~
Дженсен никогда не врал себе, и не важно, касалось это кого-то или чего-то. Если он знал, что не прав, — значит он не прав. Если он считал, что так правильно, — значит он так считал. Если он хотел кого-то — значит хотел, а не «давно никого не было». Джареда хотелось как запретный плод, при том что никто Дженсену ничего не запрещал. Хотелось после секса с кем-то, хотелось, когда Джаред в очередной раз поругался с цивилизацией. Запрет на действия в сторону желаемого стоял в голове как барьер, а Дженсену не хватало росту его перемахнуть. Само наличие барьера неестественно для Эклза, и чем Джаред выбивался из правил — непонятно. Он ломал обычную схему «хочешь — действуй», как дверцу шкафчика в кухне. Ни у кого раньше не получалось сорвать её с петель, а Джаред просто взял и снял. Дженсен чинил дверцу, задавался вопросом, как у Падалеки это получалось, вообще всё, и оставался без ответа. Поставить новые петли оказалось легче. Всё чаще, возвращаясь домой, Дженсен заставал Падалеки, вооруженного бытовыми приборами и с включенным каналом с готовкой. Дженсен стоял в проеме и откровенно залипал на движениях, сосредоточенности, полном отсутствии в реальности и таком же отсутствии резинки. У него вошло в привычку носить её в заднем кармане и, преодолевая вялое сопротивление Джареда, собирать его волосы в хвост. Спустя пару месяцев это стало ритуалом. Приятным для Дженсена и, он уверен, для Джареда тоже. К слову, ужин получался с каждым разом всё лучше и вкуснее. Задержавшись на работе, Дженсен подъехал к дому уже затемно, с сожалением отмечая тёмные окна. Он сжал в руке заранее вытащенную резинку и тихо выматерился. У них не было уговора, в принципе ничего не было, но досада от того, что Дженсен не увидит привычной картины, неприятно уселась на грудную клетку. Он успел привыкнуть к этому, ему, чёрт возьми, засыпалось легче после ужина в компании Джареда. Дженсен отвык от пустого дома, в котором никто не ждёт. Но Джаред удивил его. В гостиной работал телевизор, освещая только малую часть комнаты, и Падалеки, который обернулся, стоило кинуть связку ключей на тумбу в прихожей. — Часа три назад там был горячий шедевр кулинарии, — он махнул в сторону кухни. — Сейчас — не знаю. — Думал, ты уже спишь, — всё ещё на своей волне отозвался Дженсен и подошёл ближе. Хотелось потрепать Джареду волосы, рука сама потянулось, но он одёрнул себя, решив, что сейчас его жест неуместен. — Фильм интересный. Дженсен поднял взгляд на экран и хмыкнул: — Это спектакль, Джей. — Какая разница, — Джаред отвернулся и тряхнул головой. — Всё равно интересный, хоть и глупый. Дженсен обошёл диван и сел рядом. — Ты, наверное, первый, кто называет глупым спектакль «Ромео и Джульетта», — на экране как раз были последние минуты. — Нет, правда, — он ткнул пальцем в телевизор. — Зачем такие жертвы, ради чего? Я не понимаю. — Они любили друг друга, — Дженсен пожал плечами, не зная, как объяснить очевидное. — Ну и что? Ведь в итоге оба умерли. Какой смысл? — Смысл, — Дженсен потёр шею, задумавшись. — Иногда человек не может жить без другого человека. Когда любит его. Понимаешь? Джаред не понимал. Он покусал губы, невидяще уставившись перед собой. — А у тебя есть такой человек? — задал самый странный вопрос, который Дженсен ожидал услышать. — Нет. Честно, никогда не верил в любовь. Только слышал. И это чувство делает с людьми страшные вещи. Разные, — поправился он. — Но такие истории, — он кивнул на экран, — они происходят. Я не понимаю их, а если говорить о самоубийстве, то и вовсе презираю, но, тем не менее, в жизни случается и такое дерьмо. Решения, принятые минуя мозг. Эмоциональное сумасшествие, — Дженсен пожал плечами и добавил, — нет повести печальнее на свете… Повисло молчание, разбавленное бормотанием из телевизора. Странный разговор, заставляющий задуматься над тем, о чём Дженсен не хотел думать. Потому что тоже считал глупым, но старался избегать скользких тем. Решив отвлечься, он всё-таки потрепал Джареда по волосам и встал. — Составишь мне компанию? — он двинулся в сторону кухни и с облегчением услышал, что Джаред последовал за ним. Шедевр кулинарии Дженсен попробует не в одиночестве, что не могло не радовать.~*~*~*~*~
Каждое твоё решение, пусть самое, казалось бы, незначительное, может запустить цепную реакцию, из которой тонкими линиями заплетаются ещё тысячи таких же. Звено за звеном, соединяясь в одной точке. Принял решение — получай эффект бабочки в чистом виде. Подрезал в кофейне девушку со стаканчиком кофе в руках — получай эффект, если принял решение сгладить аварийную ситуацию избитым способом. Покрыть расходы, улыбнуться, польстить и покрыть эту самую девушку тем же вечером у неё дома. Вот так сразу, без обязательств, за разлитый кофе и мокрую блузку. Ради временного спуска, перекрывающего кислород желания. Ведь никто никому ничего не обещал, верно? Не запрещал, не обещал, раз «не», два «не», много «не». Спонтанный секс, как таблетка от головной боли, временно притупил желание на одну ночь. Наутро же понимание, что пилюля ни хрена не помогла, подкралось с затылка и прицельно ударило, добивая угрызениями совести за скупое сообщение, что не придёт ночевать. Неприятный осадок, сильно похожий на предательство. Дженсен в собственный дом заходил словно нашкодивший кот, высматривая, где хозяин. Джаред спал или делал вид, прикрыв глаза сгибом локтя. Собранные резинкой волосы обиженно торчали и вызывали чувство стыда. Дженсен хотел дотронуться, но сбежал в свою комнату, поджимая воображаемый хвост. 90 дней Удивительно, насколько точно может совпадать определение чувств с их ощущением. Обида, злость, раздражение — всё вместе сидело как мокрота в глотке. Отвратительно, гадко. Джаред знал, что людям свойственно самовнушение, но не предполагал, что сам опустится до такого. Раньше, когда ему до людей не было никакого дела, когда становилось смешно от их действий, расхожих от внутреннего состояния. От вранья самому себе, в угоду кому-то или ради собственного спокойствия. Делать вид, что ему всё равно от отсутствия Дженсена, получалось паршиво, да и результата не давало. Готовить расхотелось, кухня вызывала что-то похожее на отвращение, а причину Джаред усердно гнал самовнушением. Он заболел человечностью, заразился эмоциями. Он уходил из дома, наивно надеясь прийти в норму и перестать смотреть на часы и телефон. Словно что-то изменится, словно что-то пройдёт. И вроде бы вот он шанс свалить туда, куда он рвался ещё месяца три назад. Просто взять и уйти, пока никто не останавливает и не жужжит в ухо. Шанс, который Джаред проебал, вернувшись назад. Господи, происходили страшные вещи — он поступал по-человечески глупо. Почему не ушёл, зачем вернулся, что с ногами, которые привели его обратно?~*~*~*~*~
Джаред смотрел в прицел, занося палец над спусковым крючком. Смотрел, а палец подрагивал, грозя нажать и произвести выстрел. Дико хотелось расписать чужой шлем краской, «убивая» и получая моральное удовлетворение. Без «потому», просто так хотелось. Девчонка беспечно шаркала на карачках точно перед носом, но Джаред напомнил себе, что она в его команде и выглядеть идиотом в итоге будет именно он. Но как велик был соблазн! Чтоб его… Джаред принципиально не давал оценку своим мыслям. Хотя бы оттого, что они очевидны. Легче притвориться больным и обозвать их побочным эффектом. У Джареда нет опыта в экспериментах со смертными, да и к дьяволу бы их, если бы не поздно сдавать назад. Он уже успел подхватить тот грипп, от которого люди теряют разум. Дженсен накануне вечером сообщил, что они поедут на пейнтбол и отказ не принимается. Да и не было в этом нужды до того момента, пока не оказалось, что едут они втроём. То, как скрутило внутренности, Джаред списал на голод, стараясь из оскала сделать вполне дружелюбную улыбку. Как оказалось, с улыбкой было проще всего. Неконтролируемая злость набирала обороты, делая Джареда дёрганым и невнимательным. Не держа в руках оружия, он первыми выстрелами убил дерево и куст, получая женский смешок в спину. Больше он не промахивался, «отстреливая» противников почти профессиональным движением, не прилагая к этому практически никаких усилий. Остался один, не словивший плевка краски, и его местоположение до последнего оставалось неизвестным. — Бах, — тихо сказал Дженсен, приставив дуло под рёбра. Джаред выстрелил краской по направлению в небо, отшатываясь в сторону и наставляя маркер в ответ. На Эклзе был надет абсолютно чистый костюм, ни разу не замаранный краской. — Ты позволил подойти к себе вплотную, — наклонив голову, глухо сказал Дженсен. — Довольно странно для того, кто перебил всю мою команду. Джаред подорвался и, получив толчок в грудь, завалился назад, роняя маркер в сторону. Он слышал, как смеялся Эклз за своим шлемом, и закипал. До оружия всего ничего, руку протянуть, но Дженсен оказался возле него быстрее и пинком отшвырнул маркер дальше. Джаред задохнулся от ярости, заебало всё: Дженсен, ржущий над ним, собственная реакция, лес этот долбаный, девка в кустах. Он сделал подсечку, роняя Дженсена на землю, и чёрт его знает, что дальше, если бы не ответная реакция. Они успели нанести друг другу пару ударов, прежде чем Дженсен снял с Джареда шлем, а затем и свой собственный. Лицо близко-близко, глаза шальные, дыхание частое. Джареду необъяснимо захотелось взвыть и сбежать на открытую местность, чтобы его «застрелили» и он смог спокойно уйти в отработанный материал. — А тебя неплохо разозлили. Чья заслуга? — Твоя. — Моя? — переспросил Дженсен и расплылся в улыбке. Джаред замахнулся, но удар блокировали на подлёте к скуле. — Уверен? — Дженсен обернулся, выхватив взглядом всё ещё сидевшую в западне подругу. Он усмехнулся, встал на ноги и протянул Джареду руку. Проигнорировав жест, Джаред поднялся, подобрал маркер и вышел из укрытия с поднятыми руками. Ему надоела эта игра.~*~*~*~*~
— Хей, Дженсен, — Джаред не помнил детально, но ему показалось, что они проехали нужный поворот. — Хей, Джаред, — спокойно откликнулись в ответ. — Мы не домой? Проехали нужный поворот, — Джаред кивнул за спину и повернулся к Эклзу вполоборота. Дженсен прищурился, словно пытался разглядеть что-то на пустой дороге через лобовое стекло, стиснул руль и кивнул головой. — Мы развлекаться, Джаред. Обычно после пейнтбола по расписанию клуб. За исключением одного раза, — он посмотрел на Джареда, имея в виду их знакомство. — Документы у тебя теперь есть, так что проблем не возникнет. Да Джаред до сих пор и без них не видел никаких проблем. Клуб так клуб. Он осведомлён, что люди зачастую отдыхают там, где громко, и устают там, где тихо. Наверное, оно и к месту. Джаред сможет слиться с толпой, пока Дженсен будет развлекать подругу, которая лежала сейчас на заднем сиденье и смотрела фильм в наушниках. Определённо к месту — втроём в одном помещении желания находиться не было.~*~*~*~*~
Есть такие места, пребывание в которых диктует тебе свои правила поведения. В «Райлоне» сама атмосфера вызывала потребность выпить, даже если ты не хотел или не пил в принципе. То есть совсем никогда. Выпить так, чтобы, двигаясь между телами, тебя покачивало в такт музыке и вертолетам в голове. Выпить так, чтобы стало наконец похуй. Откровенно похуй на то, что волновало до того, как ты переступил порог клуба. И Джаред был близок к этой желанной отметке. Всё, что происходило и происходит с ним, казалось если не пыткой, то наказанием за сделанные когда-то ошибки. Он честно пытался вспомнить, но процессу мешала более существенная проблема, чей затылок иногда высвечивался ярким лучом с потолка. Сколько в таком состоянии Джаред? В состоянии человека? Слишком долго, чтобы вылезти из этого дерьма без последствий. И что ещё хуже — с каждым днём вылезать хотелось всё меньше. Покрутив эту мысль в голове, Джаред допил какую-то адскую смесь от бармена и заказал ещё. На соседний стул впорхнула девушка, на вид трезвая, и, уперев руку в голову, стала рассматривать Джареда. Не особо задумываясь, он заказал ей коктейль, посчитав остатки тех денег, которые запихнул ему в карман Дженсен. — Ты здесь один? — придвинувшись к нему, громко спросила она. Джаред пожал плечами: — Теоретически нас здесь полсотни! — прокричал он и пододвинул к ней коктейль. — Да нет же, — она рассмеялась и соскользнула со стула, придвигаясь ближе. — Ты пришёл сюда один? — Нет, но это не важно, — Джаред улыбнулся, с удивлением отметив, что от девушки приятно пахло какими-то духами. Да и сама она была красивой, а бармен виртуоз в своём деле. Джаред сделал ещё глоток и медленно моргнул. Когда там уже настанет похуй? — Спасибо за коктейль. Меня зовут Эмма, — она тронула его руку кончиками пальцев. Джареда немного повело, и он качнулся в сторону. — Меня — Джаред, — он встал со стула, придерживаясь за барную стойку. — Я вернусь, не уходи, ладно? — он подождал кивка в знак согласия, хотя не особо интересовался ответом. Ему нужна вода, обычная, холодная и из-под крана — чтобы умыться и прийти в себя. У туалета вдоль стены стояли люди, в плохом освещении напоминающие мутирующих монстров из одного туловища с двумя головами. Джаред наткнулся на одних, чуть не получив чужим локтем в бок. Долбаное препятствие ради сомнительного спасения от мути перед глазами. Стоило захлопнуть за собой дверь, как музыка стала на порядок тише. Она глухо раздавалась за спиной, словно врезалась в препятствие и теперь билась к Джареду с той стороны. Подойдя к раковине, он включил воду и плеснул себе в лицо, растирая мокрой рукой шею. Вцепившись в края, он почувствовал себя лучше, в голове прояснилось, и как-то резко появилось желание уйти из клуба. Смысла находиться здесь Джаред не видел. Подняв взгляд на зеркало, он вздрогнул, чуть не врезав по нему кулаком, не ожидая увидеть в отражении Дженсена. — Собакам в ошейник вставляют чип, чтобы хозяин смог найти своего питомца, — заговорил Дженсен с задумчивым выражением лица. — Хорошее изобретение. Тебе тоже такой нужен. — Я человек, — Джаред сжал челюсть, упрямо смотря в Дженсеново отражение. Он сам не осознал, что одной фразой проиграл больше чем спор. — У некоторых людей есть хозяева. У них свой мир со своими правилами. Тебе было бы полезно узнать об этом, — он подошёл ближе, и Джаред усилил и ослабил хватку на краях раковины. — Я хочу уйти, — преодолевая порыв сделать это немедленно, Джаред заставил себя оставаться на месте. Ещё один шаг к нему, и Джаред развернулся, желая оставить хоть небольшое расстояние между ними. Не вовремя вернулось состояние, из-за которого он вообще сюда пришёл. Ноги заплетались, реакция ни к чёрту, а Дженсен, предугадывая, заблокировал его на месте, хватаясь всё за ту же раковину по бокам от Джареда. — Не представляешь, сколько я запрещал себе… — взгляд Дженсена изменился, стал каким-то диким, тёмным. И в сочетании с тихим голосом он действовал по-змеиному, заставляя замереть на месте. — Но ты сам разрешил мне. Ещё на пейнтболе. — Разрешил?.. Когда вода подчиняется тебе, подхватывает и несёт вперёд к закатному солнцу, испытываешь нечто похожее. Ты летишь вперёд, чувствуешь, как под пальцами вибрирует сила, внутри всё переворачивается в шторме, и ты жмуришься от яркого, обжигающего солнца. Джаред не знал, что, являясь простым смертным, сможет заново прочувствовать то, что давала ему вся его сущность. Что Дженсен сможет сделать с ним такое. Он держал его, тянул на себя и целовал, заставляя крепко сжимать веки и чувствовать, как горит кожа. Это невозможно, невозможно ощущать в себе ту гамму чувств, которая должна быть скрыта от человека. Она разрывает, она слишком сильная. Джаред отвечал, двигал губами, стараясь повторить за Дженсеном, но тело не слушалось его, оно слушалась Эклза. Подчинялось его рукам, его губам, его желанию, не давая самостоятельно вдохнуть воздуха и отодвинуться. Дженсен отстранился, ухватил за одежду и потянул за собой, лишая права выбора, о существовании которого Джаред начисто забыл. В тесной кабинке, в которую завёл его Дженсен, не развернуться. Джаред упёрся лопатками в дверь, боком ощущая впившуюся ручку. — Не лучшее место, прости, — Дженсен провёл губами по скуле, поэтому на его извинения Джареду было сильно плевать. — Бля, как в первый раз. С тобой, Падалеки, как в первый раз. Откуда взялся, — он говорил и говорил, трогал, кусал, снова целовал и продолжал нести бессвязную чушь, которую Джаред воспринимал как чужой язык. Первый раз, да, чёрт возьми, первый. Дженсен даже не подозревал, насколько точно ударил в цель. Когда он соскользнул вниз, Джаред запрокинул голову, ударяясь затылком в осточертевшую дверь. Во рту пересохло, член давил на ширинку. Воздуха катастрофически не хватало. Дженсен спустил ему джинсы до колен, трусы куда-то туда же, что лишало любого передвижения хоть вбок, хоть куда-либо. Стреноженный снизу и заблокированный сзади, Джаред смотрел вниз и готов был грохнуться на колени. Дженсен придержал его за бёдра и ударился лбом о низ живота. Выдохнув, он обхватил губами головку члена, сжал плотно и руками потянул на себя Джареда. Он управлял им, оставаясь на месте, трахал свой рот членом Джареда и оставлял следы пальцев на его коже. Хотелось зацепиться за что-нибудь, потому что Дженсен высасывал из него все силы, выдаивал, лишая опоры под ногами. Джаред скрёб ногтями стены, водил ими по воздуху, пока не додумался опустить на затылок Эклза. Одобрительный стон послал вибрацию и зазвенел где-то в яйцах, выкидывая из сознания на долю секунды. Джареду не стыдно было кричать, он слышал себя со стороны и ему было откровенно похуй до кого-то или чего-то. Он кончил и всё-таки, не удержавшись на ногах, рухнул вниз, ударяясь коленями, но попадая в сильные руки. На этот раз Джаред сам поцеловал, слизывая с губ собственную сперму, и ему всё ещё было похуй. Убравшись из клуба, Джаред не обратил внимания на провожающий его взгляд до самых дверей. Он забыл, что должен был вернуться.60 дней
Дженсен отличался феноменальной памятью после алкогольной ночи. И если он страдал похмельем, то ровно так же страдал и памятью. Феноменально. Придуманный запрет снялся под влиянием высокого градуса в крови, и Дженсен испытывал душевную потребность повторить и физическую — убиться. Джаред был не против, Дженсен видел, слышал, чувствовал, что не против, на своём языке. Но Джаред был с такой же отравленной кровью, что делала его жертвой, а Дженсена, как минимум, — скотиной. Они вызвали такси сразу после, и Эклз радовался тому факту, что одумался и продолжения не было. Радовался и отчасти жалел. Да кого он обманывает, жалел адски! И понимание, что, раз попробовав, дальше будет хотеться сильнее и больше, отдавало в пах. Что в подтверждение происходило на следующий, следующий и ещё следующий дни. И происходило бы, не появись на пороге точки невозврата. Телефон запел входящим, поднимая с постели. Утро выходного началось в час дня и с громкого голоса Эммы, чей номер сохранился после её прихода на работу как нового сотрудника. Что-то срочно надо было подписать, и она уже где-то и зачем-то рядом с домом Дженсена. Он даже не стал спорить — бесполезно. С новенькими это не пройдёт, они всегда поначалу несутся в трудовые будни, подымая пыль с более опытных и ленивых работников. Всё, что успел Дженсен, — это надеть домашние брюки, спуститься и включить чайник. Ещё до звонка в дверь он услышал смех Эмма с улицы, а следом — звук дважды провернутого в замке ключа. Выглянув с кухни, можно было наблюдать горящую энтузиазмом и не исключено что возбуждением коллегу и неловко улыбающегося Джареда с пакетом из местной кофейни. Одной рукой Эмма небрежно махала папкой, в другой держала дымящийся бумажный стаканчик из той же кофейни. — Как здорово, что я застала тебя здесь. Я ждала тебя тогда, — чуть тише добавила она и замялась, увидев приближающегося к ним Дженсена. — Ждала где? — забрав папку, поинтересовался Эклз, приказывая себе быть естественным. Он же естественный? — Привет, Дженсен. Неделю назад, в клубе. Мы познакомились там с Джеем, он даже дал свой адрес. Точнее, ваш адрес, — она отвела взгляд и сделала глоток кофе. Естественность трещала по швам. — Джей дал адрес, да? — Дженсен не знал, как сильно выдавало его выражение лица, но, судя по всему, с головой. Его передёрнуло от «Джей», произнесённого девчонкой. Джаред пожал плечами и поднял руки, испуганно глядя на Дженсена. Он вообще странно смотрел на протяжении всей недели, но упорно говорил, что ничего не помнит. Кто-то в этом помещении безбожно врал. И есть предположение, что как минимум все. — Там всего пару подписей, — сказала она Дженсену, делая шаг ближе к Падалеки. — Ты потратила два часа ради пары подписей. Сгоришь на работе. — Не сгорю, — махнув рукой, она улыбнулась. Джареду. — Тем более я всё равно набралась смелости, чтобы приехать. Хотела предложить… — Кстати, Джаред, звонили по поводу твоего резюме. Ты должен перезвонить им сегодня, — Дженсен быстро достал бумаги и поставил подписи, чуть не порвав стержнем листы. К тому же по поводу на самом деле звонили. Работа так себе, скорее для школьников, но на данный момент Джареду можно доверять только выгул чужих собак. — Прошу, — он передал папку обратно, — Спасибо, Эмма, что не пожалела времени, — жирно намекая, поблагодарил Дженсен, надеясь на понимание и инстинкт самосохранения. Ещё минута, и он может перестать быть джентльменом. Дженсен узнавал ощущение внутри, и для всеобщего блага лучше бы прямо сейчас разойтись по разным углам. — Мне и правда пора, — Эмма выдавила неискреннюю улыбку. — Надеюсь, ещё увидимся, — она воровато покосилась на Джареда. — До встречи на работе, Дженсен. Закрыв за ней дверь, он стиснул ручку, надеясь на тишину. — Дженсен. Голос спусковым крючком выпустил наружу ту черноту, что Дженсен глушил в себе. Медленно развернувшись, он подошёл к Джареду, посмотрел в глаза и, взяв за запястье, потянул на второй этаж, чувствуя участившийся пульс под пальцами. Джаред за один вечер успел везде, раздав и дав, никого не обидев. И как ему, наверное, удобно с девственно чистой памятью. Дженсен не хотел помнить один. — Помимо ошейника с чипом на тебя надо вешать сигнализацию, — подталкивая Джареда вглубь комнаты к кровати, начал Дженсен. Тот широко распахнул глаза, падая спиной на матрас. — Стоит отвернуться, а ты уже пишешь адреса. — Я человек, — снова повторил Джаред. — Неужели это проблеск памяти? — усмехнувшись, Дженсен навис сверху. — Извини, — стерев улыбку, он завозился с застёжкой, раздевая несопротивляющегося Джареда. Тот остановил его, когда Эклз уже намеревался стянуть с него джинсы. — Злишься? — с недобрым прищуром спросил Джаред. Словно что-то понял и нашёл в рукаве козырь. Не самый лучший момент для подобного взгляда. — Как думаешь, стоит пригласить Эмму на пейнтбол? — Джаред ударил по рукам и попытался извернуться в сторону свободы. Кристально ясную отсылку Дженсен оценил, придавив Джареда к кровати. — Бах, — как и тогда, тихо произнёс Дженсен, толкнувшись вперёд, чувствуя отклик пахом. Джаред взбрыкнул, снова завозился, только Дженсен уже получил ответ и разрешение. Он обхватил лицо Джареда руками, предупреждающе прикусил подбородок и поцеловал, раздвигая сжатые в полоску губы своими. Падалеки сплошная провокация. Распаляет, забывает, вспоминает, упирается. И сдается. Меняет поведение за секунду, то отталкивая, то сам избавляя Дженсена от одежды и цепляясь за него, больно сдавливая своими ручищами. Большой бешеный зверёныш, выловленный из холодной воды. Скрученное в узел желание развязывалось от каждого движения. Джаред распутывал его, выгибался под Дженсеном и подгонял, возбуждал до звона в яйцах. Не такой, как другие, дурное исключение. Скотская собственническая мысль, что Джаред может быть таким не с ним, вышибала предохранители. Ни одна девка, ни один парень не притронется к нему, Дженсен перегрызёт глотку за заинтересованный взгляд на этого зверя, на своего зверя. Он вызывал первобытный голод близости, Джареда хотелось поглотить. Сожрать и высосать душу. Забрать себе, вобрать в себя. Чтобы только с Дженсеном, только рядом, внутри. В мыслях, в сердце, в Джареде. Чтобы только для Дженсена. Гибкого, громкого, горячего — Дженсен брал его, трогал, сжимал и чувствовал, что хочется ещё. Джареда мало, как бы сильно тот ни обнимал его. Какая-то ебанутая потребность забраться под кожу, потребность владеть им, заклеймить. Дженсен толкался в Джареда, теряя остатки разума, прижимался к губам и заставлял дышать собой, чувствовать себя каждой клеткой, чтобы остаться в Джареде единственной мыслью. Чтобы не захотелось смотреть на кого-то кроме Дженсена. Чтобы, кончая, выстанывал его имя, выгибался ему навстречу. Чтобы в потемневших глазах появлялось отражение Эклза. 30 дней Эмоции обострились, и твердить себе, что всё шло по плану, становилось труднее. Закрывая глаза, Джаред проваливался в другой мир, знакомый и уже не его, и слышал тиканье часов, отсчитывающее его время. Щелчки секундной стрелки вызывали головную боль, они убивали его, сдавливая сердце и усложняя дыхание. — Тик-так, — глухо звучало в голове. — Тик-так, Джаред. Тик-так. Тик-так, — в самое ухо чётко проговаривал Роб, и Джаред закрывался руками. Голос становился громче, настойчивее, насмешливее. — Тик-так! Джаред орал сквозь сон во всё горло и просыпаясь от собственного надрывного «Хватит!». Пульс лихорадочно бился в венах, как бомба с часовым механизмом. Стук, тик-так, стук, тик-так. — Эй! — Дженсен перекрикивал тиканье, тряс его, тащил из кошмара. — Открой глаза, посмотри на меня. Джей, посмотри на меня, — уже в отчаяньи бил по щекам, и Джаред с трудом открыл глаза. Всё расплывалось, Дженсен неясным пятном маячил перед ним, вытирал мокрое лицо и прижимал к себе, не давая сердцу прорвать грудную клетку. — Ты напугал меня, Падалеки, — успокаивающе гладя по волосам, шептал Дженсен и покачивал его в своих руках. — Я сам боюсь, — с хрипом говорил Джаред и утыкался носом в изгиб шеи Дженсена. — Сам боюсь.~*~*~*~*~
Мировоззрение встало с ног на голову. Джаред должен был доказать Робу, что человеческие души ничего не стоят, а доказал обратное самому себе. Он уже не бог и ещё не человек. Он никто, просто тело, болтавшееся посреди людского океана. Смертный мир бесценный и хрупкий. У него нет цены, но есть ограниченное время. Джаред поздно осознал, поздно увидел то богатство, которым обладает человек. Срок подходил к концу, а он не успевал. Ничего не успевал. Джаред только-только начал понимать смысл жизни, настоящей жизни, которой надо дорожить. Прочувствовал то главное, что делает человека сильным и, да, чёрт возьми, глупым одновременно. И не хотел терять этого. Не хотел уходить, но с каждым днём приближался к неизбежному. Дженсен стал якорем, который накрепко удерживал его посреди шторма. Настоящая буря, смывающая все «до». Джаред боролся с самим собой. Со своей сущностью и человечностью. Когда-то он существовал, а по-настоящему жить научился только среди людей, рядом с Эклзом. У него была власть, которая не идёт ни в какое сравнение с тем, что он чувствовал с Дженсеном. Когда не ты владеешь, а владеют тобой. И так правильно, с такой самоотдачей, что с наслаждением отдаёшься этому сумасшествию. Он не знал, как именно и где щёлкнет последняя секунда. Было страшно от той неизвестности, что нависла над ним. Джаред просил только, умолял, чтобы Дженсен не видел. Был где угодно, но не рядом, когда Джаред перестанет существовать. Время же остановилось в полдень на оживлённой улице. Собаки, которых Джаред с недавнего времени выгуливал, сорвались с поводка, с лаем несясь в сторону дороги. Джаред не посмотрел по сторонам, не увидел появившуюся из-за поворота машину. Его толкнуло в бок и отбросило на несколько футов. Странно, боли не было, Джареда выбило из тела, и всё, что он мог, это смотреть на панику вокруг и обездвиженного себя на асфальте с подвёрнутой под живот рукой. Бездушная сломанная кукла, которая вызывала отторжение. Почти полгода назад Джаред представлял себе, что со смертью придёт свобода и сила, которая наполняла его раньше. Наблюдая, как к лицу его оболочки прикладывают маску, свобода мутировала в безысходную тоску. В необъяснимую душевную боль, от которой не увернуться, а сила, что забилась внутри, росла и переполняла. Чтобы не утопить к херам город, Джаред перенёсся на мыс, со всей силы сведя облака, и с отчаяньем долбанул громом. Птицы на горизонте стаей метнулись с попутным ветром и замерли с распахнутыми крыльями. — С возвращением. Роб встал рядом, с интересом разглядывая застывшие тучи над океаном. Джареду меньше всего хотелось разговаривать с ним и тем более возвращаться. — Уйди, — Джаред сжал руки в кулаки, с трудом удерживая желание утопить весь мир. — Надо побыть одному, — не спрашивая, сказал Роб и кивнул самому себе. — Так по-человечески. — Убирайся! — развернувшись, выкрикнул Джаред, с треском раскалывая время вокруг. Молнии забили по океану, освещая потемневшее небо. Роб с грустной улыбкой испарился, а Джаред заорал, обрушивая на город ливень. 1 день — А у тебя есть такой человек? Дженсен вздрогнул и проснулся, упираясь взглядом в привычную больничную койку. Знакомый вопрос, другой ответ. — С добрым… днём, Джей, — он протянул руку, чтобы потрепать Джареда по волосам, по-прежнему вглядываясь в неподвижное лицо. Так много дней пытался увидеть любое движение, услышать голос, а Джаред спал. Крепко спал — так решил для себя Дженсен. Он обязательно проснётся, ведь это Падалеки. Наплевать, сколько потребуется времени. В тот день, когда Джаред уснул, Дженсен сбежал с работы пораньше, у самого дома попав под взявшийся буквально из ниоткуда дождь. Улицы подтопило от осадков, и Дженсен с отвращением перебирал пальцами ног в ботинках, чувствуя, как между ними собирается вода. У входной двери его ждала соседка, недовольная и в дождевике. Увидев Эклза, начала предъявлять претензии, что Джаред бросил её собак на произвол судьбы на улице во время Армагеддона. — Подождите, — поднимая ладонь, прервал её Дженсен. Открыв дверь и позвав Джареда, он не дождался отклика и повернулся к соседке. — Это на него не похоже. Джаред не мог бросить собак. — Значит, вы плохо его знаете. Дженсен извинился, на ходу набирая номер Падалеки. Поперёк горла подобные умозаключения от людей, которые видели Джареда одним глазом и мельком. Тот не брал трубку, и только раза с третьего Дженсену ответил чужой голос. Авария, сотрясение мозга, больница, кома. Набор слов ударами выбивал почву из-под ног. Дженсен чувствовал себя как в кино, счастливый конец которого обязан наступить совсем скоро. Ведь должен быть счастливый, это же кино. А потом день, ещё день и ещё. Один за одним, похожие друг на друга, как башни-близнецы. Одно и то же, одно и то же, Дженсен медленно сходил с ума, дежуря у палаты. Джаред не дышал самостоятельно, за него эту функцию выполнял аппарат искусственного дыхания. Полученная травма не совместима с жизнью. Дженсен ничего не мог сделать, ничем не мог помочь. Он терроризировал звонками Моргана, требуя решения, хоть какого совета, что ему делать. «Ждать». И Дженсен готов был ждать, пока случайно не узнал, что врачи решают отключить Джареда от аппарата. Чтобы не мучить, не тратить, блядь, время впустую. Мнение Дженсена не играло роли, он не является родственником. К тому же в местной больнице немного аппаратов, и если в случае Джареда шансов практически нет, то другому человеку это может спасти жизнь. — Нет повести печальнее на свете, — с каким-то безумным смешком сказал Дженсен. Тот разговор в гостиной всколыхнулся в памяти. Дженсен и подумать не мог, что все его слова в какой-то момент развернутся на сто восемьдесят градусов. — Эмоциональное сумасшествие, — Дженсен растёр руками лицо, поправил на Джареде простыню, улыбнулся и встал со стула. Обернувшись у выхода, Дженсен тихо попросил: — Подожди меня, дурное исключение, — и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.~*~*~*~*~
Стоило определённой мысли сформироваться в голове, как на улице потемнело, над городом снова нависли переполненные тучи и начали изливаться сильным дождём. Знакомое сто тридцать первое шоссе стелилось под колёсами, и Дженсен с закрытыми глазами мог доехать до Кейп Меарс. Каких-то восемьдесят пять миль — и ты у мыса. По лобовому стеклу ручьями стекала вода, дворники лихорадочно поднимались и опускались, раздражающе и бестолково. Погода ебанулась, и Дженсен вместе с ней. Словно назло, на мокрой дороге валялись сорванные с деревьев ветки, палки, ещё какая-то дрянь, которая не давала разогнаться и втопить на полную скорость. У мыса никого не было. Дженсен стоял у края и подставлял лицо каплям воды. Страшная красота почти чёрного океана, шум бившихся о мыс волн и оглушающий гром. Один шаг — и полное, мать её, единение с природой. Он не знал о существовании такой боли. Считал её невозможной, надуманной. Нет её такой, когда на теле ни царапины. Нет, а его разрывало изнутри на куски, кромсало на части. И заглушить безумие никак и нечем, только если совсем перестать чувствовать. Перестать быть здесь. Перестать существовать. Не ощущать эту боль, от которой не спрятаться, не забыться, не перетерпеть. Человек влюбляется за ноль целых двенадцать сотых секунды — один взгляд. Остальное обрабатывает мозг, много позже сердца. Чёрт возьми, столько времени утекло сквозь пальцы. Кидаясь с обрыва, от сильного ветра в лицо перед глазами почему-то расплывается, воздух выбивает душу, летишь и отпускаешь себя. Всё, что внутри. У самой воды ему казалось, что он видит Джареда. Дженсен улыбался ему как чумной, а тот, злющий, взъерошенный, кричал что-то. Он красивый, чертовски красивый, и ему безумно идут длинные волосы, собранные в хвост. Дженсену так нравилось собирать их самому. Так схватить Джареда хотелось, чтобы бился в руках, продолжал говорить. Просто продолжал быть рядом, и Дженсен тянул к нему руки, погружаясь в бушующий в гневе океан. Эпилог: 0 дней. Начало. Сложно было сказать, проваливался ли он в реальность или в сон. Всё смешалось в неясный набор звуков, образов, запахов. Дженсен падал вниз, уходил под воду и выныривал в собственной спальне. Кругом вода, острые камни, голоса Джареда и Моргана, вливающие ему горькую дрянь при слабом свете настольной лампы. Его мутило от нескончаемого калейдоскопа в голове. Дженсен проснулся и ещё долго не открывал глаза. Пошевелив рукой, наткнулся на угол раскрытой книги. Медленно принял вертикальное положение, пододвинул её ближе и прищурился, пытаясь сфокусировать взгляд на расплывающихся строчках. — Помни, — сказала ведьма, — что раз ты примешь человеческий образ, тебе уже не сделаться вновь русалкой! Не видать тебе больше ни морского дна, ни отцовского дома, ни сестёр. И если принц не полюбит тебя так, что забудет своих и отца, и мать, не отдастся тебе всем сердцем и не велит священнику соединить ваши руки так, что вы станете мужем и женой, ты не получишь бессмертной души. С первою же зарей, после его женитьбы на другой, твоё сердце разорвётся на части, и ты станешь пеной морской! Дженсен застонал от головной боли и сполз с кровати, убирая на тумбу сказки Андерсена. Он неудачник, который сошёл с ума и сейчас находится в дурдоме. А всё это: его спальня, детские книжки, бормотание на первом этаже — персональные глюки. Осторожно спускаясь вниз, ему всё казалось привычным. Как будто не было аварии, не было больницы, не было мыса Меарес. Встав у проёма в кухню, Дженсен подумал, что согласен прожить остаток дней в таком бреду. Просто стоять так и наблюдать, как Джаред возится у плиты и тихо ругается. Подойти к нему, дернуть за явно наспех завязанный хвост на голове и чуть не получить в живот от резкого разворота в его сторону. — Как хорошо, что ты не спишь, — на выдохе произнёс Дженсен и качнулся к Джареду. — Тебе ещё нельзя… — Можно. Можно? Мо-о-ожно, — Дженсен обнял его, стиснул со всей силы, что в нём была и поцеловал. Какое же сладкое сумасшествие. Джаред отвечал и отстранялся, сам тянулся и уводил с кухни. — Ты читал мне сказки? — Дженсен позволил уложить себя обратно в кровать при условии, что Джаред никуда не исчезнет. — Скорее себе. Прервался на самом интересном месте. — Не надо, — увидев, как Джаред потянулся к книге, Дженсен перехватил его руку. — Я сам её расскажу. Немного по-другому, где принц делает предложение русалочке, — он сжал пальцы сильнее. — И про их первую брачную ночь. Потребовалось немного времени, чтобы окончательно прийти в себя и осознать, что Джаред рядом, живой, тёплый, настоящий. Его необычный человек, его русал, променявший «хвост» на ноги. Его сказочный персонаж, с которым он проживёт ещё много счастливых лет до самой последней страницы книги.