Цветные карандаши и маркеры

      — Юри, привезли твои оставшиеся вещи! — кричит Виктор из кухни.       — Да? Хорошо, — Юри оставляет поводок Маккачина на вешалке в прихожей и проходит в гостиную. На полу стоит несколько обклеенных транспортными этикетками коробок, привезённых из Хасэцу. Вероятно, там вещи из его комнаты: старая одежда и книги вкупе с разнообразным хламом и безделушками, которые он копил с детства. Скорее всего, большую часть надо будет кому-нибудь отдать или выбросить.       Виктор входит в комнату, держа в руке чашку с чаем. Подходит к Юри сзади, обнимает его за талию и кладёт подбородок ему на плечо.       — Вау! Как думаешь, это всё из твоей старой комнаты?       — Наверное, — кивает Юри. — Я полагаю, мама решила переоборудовать её в комнату для шитья.       Как странно, думает он. Он наконец уехал из дома навсегда. Раньше, когда Кацуки жил в Детройте, то знал, что не останется там до конца жизни и что его старая спальня в доме в Японии всегда ждёт его. А теперь всё иначе. Теперь Юри ни за что на свете не откажется жить здесь, в Санкт-Петербурге, жить вместе с Виктором.       Вновь взглянув на груду коробок, он вздыхает. Он устал и вспотел после пробежки, и заморачиваться с распаковкой прямо сейчас совсем не хочется. И в то же время он не хочет, чтобы все эти коробки загромождали гостиную Виктора. (Юри всё ещё не привык к тому, чтобы думать об этой комнате и квартире как об их комнате и их квартире).       — Пойду приму душ, а потом разберу вещи, — решает он.       — Хм, если хочешь, я могу пока начать их распаковывать, — предлагает Виктор. — А ты потом решишь, что с чем делать. Хорошее предложение?       — Хорошее, — соглашается Юри. Виктор чмокает его в щёку.       — Договорились. — Он шлёпает любовника по ягодицам, и тот исчезает за дверью.

***

      Юри возвращается в гостиную, на ходу промокая влажные волосы полотенцем. Большинство коробок уже открыты и распакованы, ворох одежды и стопки книг лежат на диване. Виктор сидит на полу в окружении пустых коробок, просматривая стопку плакатов.       Погодите-ка, плакаты? Юри холодеет. О нет! Он падает на колени рядом с Виктором.       — Подожди… Я могу объяснить…       — Юри, — произносит Виктор, улыбаясь, — всё это — мои изображения?       Юри кивает, закрыв лицо руками.       —Это же просто очаровательно! Я знал, что ты был моим фанатом, но не представлял, что до такой степени.       Он выбирает один плакат.       — Вот этот мне всегда нравился, — он усмехается. — Я здесь хорошо получился, особенно зад, что скажешь?       — Ага, — бормочет Юри, не отнимая ладони от лица. Тот плакат, что держит сейчас Виктор, и его любимый тоже. Он часами глазел на него, когда был подростком.       — Юри! — Виктор смеётся. — Я ни разу не видел их в твоей комнате. Почему ты их убрал? Я надоел тебе?       Юри осторожно выглядывает сквозь пальцы. Виктор с любопытством смотрит на него.       — Нет, я… Эм… Помнишь, в первую ночь, когда ты приехал в Хасэцу и хотел зайти в мою комнату, я не пустил тебя?       — Конечно.       Юри со вздохом опускает руки.       — Это из-за того, что ими, — он указывает на стопку плакатов, — были увешаны все стены моей спальни. Я должен был их снять и спрятать. Я ужасно испугался, что ты увидишь их.       — Почему? — удивлённо спрашивает Виктор. — Мне бы это понравилось!       Юри хмурится.       — Шутишь? Ты появился так внезапно, из ниоткуда, сказал, что будешь моим тренером и… И… — Он опускает взгляд на собственные руки, сложенные на коленях. — Я не хотел, чтобы ты узнал, что я так помешан на тебе, — заканчивает он тихо.       — Юри, — Виктор обнимает его за талию и притягивает к себе. — К тому моменту я уже знал это.       — Из-за того банкета, — Юри кладёт голову ему на грудь.       — Из-за того банкета, — подтверждает Никифоров.       — Да, но я ведь тогда не знал, что ты знаешь… Арх… — Юри мотает головой. — Это ведь теперь не имеет значения, правда? — он смотрит на Виктора.       Тот улыбается и целует его.       — Я люблю тебя, — произносит он. Юри уверен, что никогда не устанет слышать от него эту фразу. Крепко обняв его, Виктор заглядывает в коробку, где лежали плакаты.       — Хорошо, с этим разобрались! Здесь лежит что-нибудь ещё? Оу, — вдруг удивлённо говорит он, вытащив оттуда потрёпанную синюю папку, — здесь написано, что это для меня.       — Правда? — Юри смотрит на неё. Верно, к папке прикреплена записка «для Виктора». Почерк Мари. Юри на мгновение теряется, но вдруг вспоминает…       — Виктор! Погоди! Не на… — слишком поздно, Виктор уже успел открыть папку и теперь перелистывает страницы.       — Вау, здорово! Ты нарисовал их, Юри? — Юри снова закрывает лицо руками и плюхается на пол. Он не может поверить в то, что Мари прислала все его старые рисунки, на которых изображён Виктор, Виктору. Следовало сжечь их, пока была такая возможность.       Он вновь смотрит на Никифорова сквозь пальцы. Тот глядит на него выжидающе. Юри тяжело вздыхает.       — Да, — признаётся он. — В своё оправдание могу сказать, что мне тогда было пятнадцать. Виктор, пожалуйста, убери их, мне стыдно!       Виктор мотает головой и продолжает просматривать рисунки.       — Извини, Юри, но теперь они мои. Думаю, некоторые стоит вставить в рамочки. — Он долго рассматривает один из рисунков. — Не уверен, что здесь всё точно с точки зрения анатомии, но я очень польщён.       — О Боже, Виктор… — Юри в данный момент абсолютно уверен, что самая ужасная и неловкая ситуация, которая только может произойти — когда твой жених любуется рисунками, на которых он изображён в стиле ню и которые ты нарисовал, будучи пятнадцатилетним подростком. Кацуки чувствует, что его лицо буквально пылает.       — Я серьёзно, ты мог бы сделать карьеру художника-иллюстратора, если бы захотел, — говорит Виктор. Он смотрит на следующий лист и смеётся. — Ладно, художника-иллюстратора порно, но тем не менее!..       Вытянув очередной рисунок, он наклоняет голову и чуть хмурится. Затем улыбается.       — А, понятно. Это я и ты, верно? — Он перелистывает ещё несколько страниц. — О, здесь несколько подобных. Похоже на серию!       — Уф, — всё, что Юри может выдавить из себя в настоящий момент.       — Юри, ты сказал, что нарисовал всё это в пятнадцать лет?       — Ну да.       — Где ты узнал о подобном? Все рисунки, хм… Весьма и весьма откровенны.       Юри страдальчески морщится.       — В интернете.       — Ах, ну конечно!       Виктор как-то нехорошо ухмыляется. Он берёт ещё один рисунок.       — Вот этот мне особенно нравится. — Он прижимает указательный палец к губам, раздумывая. — Знаешь, мы могли бы воплотить в жизнь то, что здесь изображено. Правда, у меня нет наручников, но я уверен, что найду им альтернативу.       — ВИ-ИКТОР!