По Запретному лесу шел волшебник. Его движения не сковывала мантия, обычная для магов Британии. Добротные штаны и куртка больше всего напоминали форму драконологов, но Невилл Лонгботтом по профессии был очень далек от работников драконьего заповедника.
А лес, казалось, не замечал вторжения. Многие скажут, что лес вовсе не замечает пришедших в него, но это совсем не так: обычно под ногами человека хрустят веточки, то тут, то там срываются с насиженных мест птицы, которые, словно вестники, уходят от человека вглубь леса, предупреждая других обитателей. Сейчас всё было тихо, словно природа считала Невилла своим.
С каждым шагом он всё глубже заходил в лес, туда, где из-за веток вековых деревьев не было видно неба. Опускалась ночь — и без того мрачный лес становился по-настоящему тёмным. Но Лонгботтом продолжал двигаться дальше. Теперь дорогу ему освещал огонёк Люмоса на кончике верной палочки. Постепенно тот остался единственным источником света. Деревья и кустарники отбрасывали причудливые тени; постоянно казалось, будто что-то движется там, в темноте. Возможно, это было просто разыгравшееся воображение, в лесу часто мерещится странное, словно сама тьма обретает причудливые формы и увлекает, и одновременно отпугивает, но на каждое подозрительное шевеление Невилл реагировал максимально быстро, проверяя и освещая тёмные места, где могли скрываться звери. Вскоре в свете луны блеснул нож, вытащенный Невиллом из ножен.
В одной руке — палочка, в другой — острый нож. За годы, прошедшие с выпуска из Хогвартса, Лонгботтом успел уяснить, что палочка может выручить далеко не всегда.
Лонгботтом довольно часто бывал в Запретном лесу, заходя намного глубже, чем многие другие. Герболог, вопреки распространенному мнению, — далеко не самая безопасная профессия. Байки и домыслы о травниках только частично являлись правдой. Были те, кто действительно не выходил из дома, копаясь в своих теплицах с условно безопасными цветочками и травами. Другие же выращивали опасные, ядовитые и даже плотоядные растения, которые могли съесть незадачливого постороннего, по глупости забредшего в теплицу. А третьи лично бродили по самым опасным лесам, собирая растения в их естественной среде произрастания.
Именно к последним двум «направлениям» относился Лонгботтом. Он проникал в самые тёмные, самые опасные части магических лесов, показывая ту отвагу или же безрассудство, которые обычно приписывают всем гриффиндорцам.
Заметив шевеление внизу, Невилл приблизил палочку к побегам растения, что именовалось дьявольскими силками. Они разрослись в чаще леса, там, где почти не было солнечного света, поэтому боялись даже обыкновенного Люмоса. Это давало Невиллу возможность собрать травы, не отвлекаясь на защиту, что было очень кстати, ведь некоторые цветы необходимо собирать определенными инструментами — в этом гербология схожа с зельеварением.
Но расслабляться было нельзя. Тот факт, что на Невилла до сих пор никто не напал, многократно усиливал его напряжение. И пока он ждал такого желанного момента цветения Datura nocte, предчувствия или просто дурные мысли не давали ему покоя.
И вот, наконец, то тут, то там начали распускаться прелестные цветы. Они испускали прекрасное синее сияние, превращая тёмную чащу в по-настоящему волшебное место. Только возможности долго наслаждаться этой красотой у Невилла не было.
Нужно было спешить, дурман привлекал к себе обитателей леса, и часто гербологи не успевали закончить сбор до того, как на поляну придет зверье, становившееся в момент цветения особенно агрессивным.
Радостно улыбнувшись тому, что нашел Datura nocte именно в момент цветения и раньше обитателей леса, Невилл несколько раз взмахнул палочкой, и огоньки Люмоса разместились на ветках и земле, осветив поляну такого желанного растения. Немного изменённое заклинание было идеально в моменты, когда палочка нужна была не только для освещения.
Невилл принялся аккуратно собирать "ночной дурман", наложив на себя чары головного пузыря. Цветы приходилось помещать в герметичную банку, ведь даже сорванные они несколько суток не теряли своих дурманящих свойств.
Лонгботтом собирал цветы быстро, стараясь не терять ни минуты драгоценного времени, но всё же поглядывал по сторонам. Там, вне круга света, все отчетливее становились видны силуэты зверей.
С каждым мгновением всё больше волков подходило к месту цветения Datura nocte, и всё сильнее они поддавались ярости при виде человека. Из темноты слышалось тихое рычание.
Рык раздался совсем рядом. Невилл успел развернуться и увидел, как в круг, созданный светом огоньков и цветов, влетел волк. Огромный хищник с белой шерстью был гораздо крупнее своих немагических собратьев. Обходя человека по кругу, волк готовился наброситься на него. Одновременно с этим позади Невилла рычание тоже становилось все громче, и из темноты на него бросился второй хищник.
Уходя с линии атаки нападавшего сзади волка, Невилл послал отталкивающее заклинание в первого — того отбросило на дерево и сильно приложило спиной о ствол. Во второго, который ещё не успел снова повернуться к Невиллу, он послал режущее заклятие.
Но из темноты выходили всё новые волки. Стая была большой, и сейчас Невилл старался не терять инициативы и продолжал бросать заклинание за заклинанием. То один, то другой волк пробовали достать его, но он успешно оборонялся.
Рюкзак с травами Невилл почти сразу забросил на дерево, чтобы тот не сковывал движения. Земля окроплялась кровью попавших под заклинания волков, но у Невилла оставалось всё меньше пространства для маневра. Волки наступали полукольцом, загоняя жертву, и Невилл решился. Зажмурившись, он прошептал заклинание, что уже не раз отпугивало от него дьявольские силки. Только теперь огонёк Люмоса засиял нестерпимо ярко.
Полуослеплённый, Невилл едва успел дернуться, когда почувствовал движение за спиной. Это его и спасло. Челюсти волка-вожака сомкнулись не на плече, а на руке, порвав рукав и кожу. Зарычав словно раненый медведь, Невилл направил палочку в морду волка. Однако вырвавшееся пламя лишь заставило того немного разжать челюсти. Не теряя времени, Невилл отбросил вожака в сторону стаи очередным заклинанием.
Вцепившись в нож слабеющей рукой, Невилл снова начал атаковать, стараясь двигаться непрерывно. Возможно, виноват был адреналин, возможно, — страх смерти, но сейчас Невилл стал двигаться гораздо быстрее, чем до нападения вожака.
Стараясь уходить от волков, он атаковал их жалящими и взрывными заклинаниями. Однако то ли Лонгботтом промахивался, то заклинания рикошетили, но его подвешенные огоньки то и дело гасли, погружая поле боя в полумрак. Тусклое свечение цветов не давало хорошего обзора, вынуждая Невилла отвлекаться на восстановление освещения. Он тут же терял инициативу и снова оказывался в ловушке, загнанный.
Стараясь не давать главному волку зайти сзади, Невилл упирался спиной в ствол дерева, собирая силы перед попыткой прорваться сквозь кольцо волков. Огненные атаки он не использовал, но с каждым движением его действия становились всё безрассуднее. Подобно зверю он кидался на волков.
Волки же, одурманенные ароматом Datura nocte, не считались со своими ранами. Те, кому еще хватало силы на бросок, нападали снова и снова, даже когда их собратья не могли встать.
Отдавшись ярости боя, Невилл в один из моментов оставил спину открытой, чем тут же воспользовался вожак. Прыгнув, он вцепился Невиллу в плечо, пропоров ткань куртки. Когтями он продолжал рвать куртку, оставляя на спине раны.
Лонгботтом не собирался сдаваться. Он сбросил с себя вожака, но тот сразу напал вновь, стремясь добраться до горла, вцепиться в него зубами, разодрать… Невилл же сражался с волком с помощью ножа, совсем позабыв о том, что в правой руке сжимает палочку.
Вдруг Невилл оступился, а может, это волку удалось повалить своего противника на землю. Всё решали секунды, казалось, вот-вот мощные челюсти сомкнутся на беззащитном человеческом горле. Но Лонгботтом успел раньше — нож вошёл в открывшееся брюхо животного на всю длину.
Невилл встретился взглядом со зверем, морда его была совсем близко, с клыков капала слюна. Волк из последних сил всё ещё пытался дотянуться до горла своего противника, и тогда Лонгботтом применил отталкивающее заклинание.
Либо он перестарался с силой, вложенной в заклинание, либо произнес формулу неверно, но волка не просто отбросило, а, подобно взрыву, вжало в землю, как и самого Невилла. Ему показалось, что он услышал треск своих ломающихся рёбер.
Невилл слышал, как разбежалась стая после смерти вожака, но сил радоваться этому уже не было. Невилл прекрасно осознавал, что накинься они сейчас, он не сможет защититься. Волчьи инстинкты, диктующие отступать при смерти вожака, оказались сильнее, и волки ушли, оставив живого человека лежать на земле.
Невилл улыбнулся и начал вытирать рукавом слюну волка, попавшую на лицо, — и вдруг замер. Чары головного пузыря! От них не осталось и следа! Теперь ему стало ясно, почему он так безрассудно кидался в атаку — он тоже попал под дурманящее действие Datura nocte. Сейчас, когда угроза жизни в виде волков исчезла, остался дурман в голове и ужасно путающиеся мысли.
Повторно наложив на себя чары, Невилл постарался встать. Сердце билось как бешеное. В висках стучало, а повреждённые рёбра отдавались болью на каждое неловкое движение. Но ему необходимо было найти безоар, чтобы хоть немного снять действие аромата. В карманах было пусто. Что ж, значит, противоядие осталось в рюкзаке.
Двигаться Невилл старался аккуратно. Раны давали о себе знать... Призвав рюкзак, он принял безоар, на скорую руку обработал раны и отправился в обратный путь. Ему нужно было максимально быстро покинуть ареал Datura nocte, ведь вскоре сюда могли прийти и другие обитатели леса. И лучше бы ему к тому моменту быть как можно дальше отсюда.
Путь назад оказался долгим. Невилл ругал себя, что не сделал заранее портал для быстрого возвращения. Аппарировать в таком состоянии он не мог: дурманящий эффект цветов нарушал координацию, так необходимую во время перемещений в пространстве. Наложенные на раны лечебные заклинания не давали ему истечь кровью, однако эти чары были только временным решением, и сейчас Невилл стремился добраться до той, что окажет ему помощь.
Аккуратно передвигаясь по лесу, он старался найти дорогу, по которой пришел за цветами. Но оставленные до этого метки, что должны были вывести его к Хогсмиду, словно пропали, или же, возможно, они были совершенно в другом направлении. Невилл попытался припомнить заклинания, помогавшие заплутавшим путникам, но на ум не приходило ничего, кроме банального компаса.
Сменив направление, Невилл принялся снова выискивать те тропы, по которым он обычно ходил, и вскоре ему улыбнулась удача. В свете огонька Люмоса на дереве блеснула метка специальной краски, и Невилл понял, что у него всё-таки есть шанс выйти из леса и получить своевременную помощь.
Преодолевая боль, Невилл продолжал идти, силы медленно покидали его. Была ли это банальная усталость, или напряжение после сражения дало о себе знать, но каждое движение давалось с трудом. Он чуть не упал, и лишь оказавшееся рядом дерево позволило ему удержаться на ногах.
Невилл понимал, что если он сейчас не отдохнёт, то, скорее всего, упадет, не дойдя до деревни, и больше не встанет. Усевшись на землю, он прислонился к стволу векового дерева и зашипел от боли. Раны, оставленные стаей, сильно болели. Из-за усталости или дурмана он не смог сразу повторить лечебное заклинание и чувствовал, как из ран по спине течет кровь.
— Сегодня явно не мой день, — Невилл всё-таки применил кровеостанавливающее заклинание, но с усталостью сделать ничего не мог.
Нужно было идти дальше. Несмотря на боль в повреждённых ребрах, Невилл собрал все свои силы и продолжил двигаться к выходу из леса. Казалось, спасение было близко, но, словно призрак прошлого, навстречу ему вышел огромный паук — один из потомства Арагога. Да, акромантулов когда-то пытались истребить, но невозможно было выловить всех, и сейчас один из них собирался полакомиться человечиной.
В своём обычном состоянии Невиллу не составило бы труда отбиться от одинокого акромантула. Но сейчас, после выматывающей битвы со стаей волков, гигантский паук представлял для него серьезную угрозу, и Невилл лихорадочно соображал, что будет для него опаснее — битва с акромантулом с неизвестным исходом или же аппарация в таком состоянии. В обоих случаях был шанс погибнуть. Оставалось только решить, где вероятность выжить больше.
И Невилл решил рискнуть. Заклинание сорвалось с палочки, яркая вспышка ослепила паука и отбросила его в сторону. Этим Невилл выиграл себе несколько драгоценных секунд для того, чтобы сосредоточиться на координатах места назначения. Хлопок аппарации прозвучал слишком громко в тёмном лесу.
Приземлившись на что-то твердое, Невилл услышал треск ломающегося дерева и почувствовал острую боль в голове — он приложился затылком. Этот удар стал решающим, и Невилл отключился, так и не поняв, куда его вынесло перемещение.
* * *
Комната была погружена в темноту, и по ней вольготно гулял ветер, занавески на открытом окне вздымались, словно небольшие паруса. При особо сильных порывах ветра переворачивались листы в тетради, лежавшей на столике. Исписанные свитки слетали на пол, но вскоре возвращались на место: чары, наложенные хозяйкой дома, работали безотказно. Казалось, ничто не могло потревожить ее крепкий сон. Во всем этом действии была своя гармония, своя родная атмосфера спальни, которая была разрушена громким хлопком и последовавшими за ним треском сломанного столика и грохотом.
Розмерта вскочила. Даже сейчас, когда после войны прошло много лет, она просыпалась резко и быстро, готовая защищать свою жизнь до последнего вздоха. Да, её семья была чистокровной и уже много поколений держала паб "Три метлы", но разгуливающие по улицам Хогсмида Пожиратели Смерти и дементоры кого угодно заставят волноваться и быть предельно осторожным.
По мановению её палочки комната озарилась ярким светом. Розмерта недоумевала, почему защитные чары не сработали на появление чужака, но когда она разглядела, кто именно появился в ее спальне, то выругалась и кинулась к Невиллу, стараясь понять, насколько сильно пострадал этот безрассудный дурак.
Не теряя ни мгновения, она стянула с него рюкзак и призвала из шкафчика несколько зелий — аппарационный расщеп нужно было устранить максимально быстро. Полив рваную рану зельем, Розмерта начала водить над пострадавшей ногой палочкой, сращивая мышцы и кожу. Когда же самые страшные раны были излечены, она отлевитировала бессознательного Невилла на свою кровать и продолжила накладывать заклинания.
Несколько лет назад, когда Невилл, будучи уже специализированным гербологом, только вернулся из своего путешествия по миру, он часто приходил в паб "Три метлы" и общался с Розмертой. Смерть бабушки сильно подкосила его тогда, и он словно искал человека, которому можно было выговориться. Вскоре Розмерта осознала, что — как бы невероятно это ни звучало — она ему явно нравится и как женщина. А он ей? Вы ещё спрашиваете? Молодой и красивый, умный и добрый, смелый и искренний — разве можно было не откликнуться?
Естественно, что после стольких часов совместных разговоров, Розмерта уже не воспринимала Невилла как обычного юного симпатичного посетителя. Сейчас Невилл и Розмерта понимали друг друга с полуслова и могли обсудить практически любую тему.
И вот однажды он пришёл к ней с букетом совершенно фантастически пахнущих полевых цветов и с доброй и скромной улыбкой сказал: «Можешь сколько угодно говорить, что мы с тобой не пара, все твои доводы я прекрасно знаю. Но я, правда, искренне тобой восхищаюсь, и сейчас — сейчас позволь мне просто быть рядом».
Тогда они за разговорами всю ночь просидели в обнимку на садовой скамейке, смотря на звёзды и распивая бутылочку ее фирменной медовухи. Они никуда не торопились. Они никому ничего не были должны. Им просто было хорошо вот так спокойно сидеть рядом в тёплых объятиях друг друга, изредка срывая нежные поцелуи. Вот так и выглядят люди, которые наконец-то решились стать чуточку ближе.
***
Избавив Невилла от большей части остатков одежды, Розмерта выругалась: помимо аппарационного расщепа тело его покрывало множество кровоточащих ран. Было видно, что он старался наложить на себя лечащие заклинания, но не успевшие затянуться раны снова разошлись при аппарации.
Выяснив, что кроме ран есть также треснувшие ребра, Розмерта постаралась убрать боль. Такие вещи лучше всего лечить зельями, а не заклинаниями. Смазав раны, она перевязала Невилла. После чего постаралась привести его в чувство. Заклинание сработало не сразу, но всё же Невилл открыл глаза и, улыбнувшись, прошептал:
— Жив… Везучий я, однако… — после чего посмотрел на хмурую Розмерту и сглотнул. — Всё настолько плохо?
— Последствия расщепа я убрала сразу же, как только поняла, что это именно ты появился в моей комнате, сломав мой любимый столик, — показательно-грозно заговорила Розмерта. — А по поводу остального… Ну, видала я тебя и в гораздо худшем состоянии, — тяжело вздохнула она. — Ты мне скажи, зачем ты попёрся в Запретный лес именно в полнолуние? Нет, я, безусловно, понимаю твою любовь к редким и опасным травам, но сегодня ты умудрился доставить своё израненное тело к моей постели в бессознательном состоянии, — Розмерта покачала головой, помогла Невиллу сесть и принялась обрабатывать раны на спине. Лонгботтом шипел, но кротко сносил все обвинения в свой адрес.
— Если уж говорить честно, то появился я в твоей комнате вполне в сознании. Просто столик твой неудачно под ногу подвернулся. Я не удержал равновесие и, видимо, обо что-то ударился головой, когда падал.
— Я бы очень удивилась, если бы ты смог удержать равновесие с таким расщепом, — проворчала она.
— А раны… — продолжал Невилл, словно бы не слыша её. — Представляешь, наткнулся на стаю волков. Их вожак меня весьма потрепал. Ай! — Невилл стиснул зубы, когда Розмерта начала обрабатывать его плечи. — Надеюсь, рёбра у меня не сломаны?
— Трещины, — коротко ответила она. — Царапины твои я почти обработала. И не надо на меня шипеть. Сам виноват. Ты мне скажи — оно хоть стоило того? Всё вот это твоё состояние и бесцеремонное появление в моей спальне? Или это был твой коварный план по моему соблазнению? — закончив обрабатывать и перевязывать раны, она провела рукой по шее Невилла и зашептала ему на ухо: — Это так… брутально… А если бы ещё и не было так опасно...
Розмерта закрыла глаза, глубоко вздохнула и посмотрела на Невилла, который, улыбаясь, развернулся к ней и теперь гладил ее по волосам.
— Что-то меня не туда занесло, прости. Нужно долечить твои ребра, дать тебе зелья. И поспать — ты устал, — она покачала головой, но в противовес своим словам Розмерта чувствовала, что ей хочется, чтобы крепкие руки Невилла… Розмерта тряхнула головой, словно стараясь сбросить наваждение, и осмотрелась, принюхиваясь. — Что это за запах?
Невилл посмотрел в сторону рюкзака. Поискал взглядом свою палочку и улыбнулся, когда ее подала Розмерта. Призвав рюкзак, он достал разбившуюся банку с синими цветами. Прекрасный аромат "ночного дурмана" заполнил комнату.
— Мордред, — коротко выругался Невилл и принялся быстро перекладывать Datura nocte в другую банку, попутно поясняя: — Это Datura nocte, или "ночной дурман". Я, видимо, разбил банку, и теперь этот запах… Он снимает с человека ограничители, этим он и опасен. Я надышался им еще там, на поляне, но принял безоар, а сейчас снова…
Розмерта как раз почувствовала, что от аромата желание становится еще сильнее. Они с Невиллом встретились взглядами.
— И знаешь, я не хочу принимать антидот, — тихо проговорил Невилл, обнимая её. — Я хочу тебя, — прошептал он ей в самые губы. Целуясь, они опустились на кровать. Невилл на минуту отстранился, нависая над Розмертой. Безусловно, в его состоянии заниматься любовью было чревато не самыми приятными последствиями. Но они оба уже были изрядно опьянены ароматом "ночного дурмана" и сейчас хотели только продолжения…
Розмерта смотрела на него снизу вверх, гладила по лицу и любовалась. Невилл за последние годы стал ей очень дорог. И сейчас, глядя ему в глаза, она видела, что он это прекрасно осознает. И так сильно желает… Дыхание сбилось, и она, осторожно обняв Невилла, притянула его ближе.
— Невилл… — прошептала она пересохшими губами, подхватила палочку, сделала ей незаметное движение, и комната погрузилась в темноту. Ночной дурман пьянил и кружил голову, и казалось, они одни во всём мире. Остались только мужчина и женщина, которые перестали сдерживать свои желания.
* * *
Утро наступило слишком быстро. Солнечный лучик, прорвавшись сквозь занавески, устроился на лице Невилла. А когда тот попробовал закрыться от него рукой, то понял, что не может этого сделать из-за Розмерты, прижавшейся к его боку. Лонгботтом улыбнулся и погладил её по волосам. Невилл любовался ей и не хотел будить, но всё должно рано или поздно заканчиваться, и с пробуждением Розмерты закончилась такая длинная ночь.
— Доброе утро, красавица, — Невилл улыбнулся и поцеловал её. — Хочется, конечно, полежать с тобой еще, но, наверное, пора вставать, — его слова прервала сова, влетевшая в окно и сбросившая письмо прямо на них.
— Такое приятное было пробуждение, пока не прилетела эта пернатая, — Розмерта улеглась поудобнее, чтобы не мешать Невиллу читать.
Невилл вскрыл письмо и погрузился в чтение, после чего повернулся к Розмерте и произнес:
— Представляешь, меня приглашают преподавать в Хогвартсе гербологию. Поверить не могу, я — и преподавать. МакГонагалл пишет, что Спраут решила уйти на отдых, дать дорогу молодым, так сказать, и советует меня как преемника, — Невилл еще раз перечитал письмо и ухмыльнулся. — Только послушай это: «Профессор Спраут заверила меня, что вы достаточно подготовлены для того, чтобы она могла переложить на вас все дела, а также ответственность за обучение нового поколения гербологов». То-то она в последнее время интересовалась моими планами на будущее…
— А ты, я смотрю, не особо радуешься предложению, — Розмерта провела пальцами по его щеке и спросила. — Почему? Тебе же нравится работать в теплицах Хогвартса. Ты туда всегда идешь с такой предвкушающей улыбкой, а возвращаешься возбужденный, радостный… — она нежно перебирала его волосы. — Или ты боишься, что тебе там будет не хватать приключений? — она отстранилась и посерьёзнела. — Невилл, послушай, может, действительно пора уменьшить количество твоих походов? У тебя уже и так всё тело в шрамах...
— Дело не только в приключениях, — покачал головой Невилл. — Хотя… Может, у меня и правда зависимость? В маггловской книжке прочитал, что есть такое. Адреналиновое голодание. Человек подвергает себя опасности и ловит от этого наслаждение. Вот и я не могу без этого… Зато могу пообещать быть аккуратнее в следующие разы. Хорошо? — он примирительно чмокнул Розмерту в нос.
— Невилл! — сморщилась она и рассмеялась. — Ладно, мистер любитель приключений, с этим всё ясно, а какова же другая причина?
— Волнение, что я не смогу справиться с детьми? — Невилл прикрыл глаза. — Понимаешь, я никогда не был лидером. Стал им только на седьмом курсе, когда Поттер и многие другие не вернулись в Хогвартс, тогда, как бы я не старался, Керроу и Снейп… Я мало мог защитить доверившихся мне людей.
— Но ведь сейчас всё изменилось. Так почему бы не попробовать? — Розмерта заглянула Невиллу в глаза и ободряюще улыбнулась. — Поработай годик-другой, я верю, что ты справишься с детьми. Посмотришь, может, и останешься там на постоянной основе.
— Я подумаю, милая, подумаю, ведь это действительно было бы просто чудесно! Получить полную власть в Хогвартских теплицах! — мечтательно зажмурился он. – Там же столько растений! Такие разные, многие в единственном экземпляре… — он повернул голову к Розмерте и лукаво улыбнулся. — Да и к тебе можно будет часто-часто отлучаться в гости, — произнес он, прижимая Розмерту к себе.
С поцелуем все мысли о предложении МакГонагалл куда-то улетучились. В конечном итоге — подождут… Хогвартс близко, но его Розмерта сейчас гораздо ближе. И Невилл надеялся, что так будет всегда.
