— Тём, я буду поздно, чёртов Иллюмейт, пристало ему тащиться к Хасанову выяснять отношения… Нет, не знаю, что у них случилось, и знать не хочу… Нет, он уже якобы выходит, похоже пьян, не вижу из машины… Пожарь себе яичницу… Тём, чего ты как маленький, уснёшь в одну ночь без меня, я же вернусь к двенадцати… Давай, моё солнышко, целую…
Последние слова Серёжа Голиков практически прошептал, ведь рядышком на переднем сидении его стареньких Жигулей (денег, несмотря на постоянные победы в баттлах и постоянную занятость, на нормальную машину не хватало), сидел, собственно, виновник всех событий Иллюмейт, он же Мяуиззи, Мяуриццио и ещё бесконечное количество других имён, объяснить надобность и происхождение которых порой не мог сам их создатель. Сейчас он радостно потягивался и улыбался на пол-лица, пока Голиков заводил двигатель.
— Чего довольный такой? Неужели помирился?
— Угу, — промурлыкал Андрей себе под нос, — Это оказалось даже проще чем я думал.
— Вот и замечательно, ибо я заебался в десять вечера везти тебя в противоположную часть Москвы, сквозь все пробки, лишь чтобы ты увидел своего желанного. Мог бы ещё после баттла предложить ему трах на постоянной основе и не выделываться.
— Бля, Пох, это у тебя в крови вечно подкалывать меня?
— А у тебя, видимо, ныть. Ладно, чёрт с вами, ребятки. Тебя подкинуть до дому?
— Если не сложно. Спасибо, — улыбнулся пьяный Андрей, когда Серёжа повернул руль по направлению к его улице.
Похоронилу, на самом деле, сейчас было искренне плевать на Иллюмейта. Его сейчас больше волновал вопрос, что сейчас делает крошка Ти, засыпает ли, или нервно ворочается в постели, нетерпеливо ожидая скрипа двери и родных объятий… Но, видимо, почувствует их нескоро, жестокие московские пробки не оставляют Серёже и надежды вернуться домой раньше двенадцати.
— Спасибо, Серёж, — сквозь туман нахлынувших мыслей услышал он голос Иллюмейта. Но едва Андрей открыл дверь и встал на тротуар, как его ноги подкосились, и Похоронил услышал глухой звук падения тела об асфальт. Серёжа отреагировал мгновенно, и вот он тащит на себе пьяного Андрея, у которого вдобавок изо рта и носа капает кровь, до лавочки у подъезда.
— Боже, это надо же так нажраться, — ворчал Пох, ища в кармане друга связку ключей, — В следующий раз пусть Хасанов тебя домой и тащит.
— Следующего раза не будет, — пробубнил сквозь пьяный сон Коновалов.
— Очень на это надеюсь.
Наконец в заднем кармане куртки Голиков нарыл ключ от подъезда, а два обысканных кармана спустя — и от квартиры. Вздыхая под тяжестью груза, Серёжа наконец дотащил Андрея до лифта, пару раз чуть не упав на лестнице.
— Блять, в следующий раз на скамейке спать оставлю.
Но сейчас, несмотря на тяжёлую ношу и сильную усталость, Пох всё же дотащил Тело до квартиры, где, в кромешной темноте, пять минут пытался поначалу найти замочную скважину, а после — вставить и повернуть ключ. Наконец, последний барьер в виде входной двери Иллюмейта, был успешно преодолён, и Серёжа с громким выдохом сбросил на диван Тело. Сам Голиков приземлился рядом с товарищем, вытирая пот с лица и шеи.
— Ну что, жив?
— Жив, — до этого бесформенная масса постепенно превращалась в Андрея, и заново обретала способность к движениям, пусть смазанным и размеренным, но движениям, — Ещё раз спасибо, Сержик.
— На здоровье, — Пох устало улыбнулся, — С челюстью всё в порядке? Кровь не идёт?
— Почти, — Андрей сделал попытку сесть на диване, но рухнул так же быстро, — Моя вина, спился совсем. Хасанов на меня пагубно влияет. Поначалу он со мной долгую задушевную беседу вёл на тему взаимной любви, после напевал грустную сагу о его умершей два дня назад крыске. Беленькая такая была, пушистая. Любил её очень. Она его кусала, а он её любил. Так и меня Хасан споил, а я ему верю, люблю его.
Похоронил ненароком вспомнил про Артёма, который всё то время, что он таскал пьяного в зюзю Иллюмейта, небось сидел дома и ждал его. И сейчас ждёт наверное. У его Артёмки вообще странный бдзик — он не может спать, если не ощущает рядом ровное дыхание Серёжи, не чувствует его спонтанных прикосновений во сне. Только так он может себя ощущать спокойнее и мирно видеть сны. Серёжу Голикова в тот самый момент словно током ударило в виски от осознания, что на дворе уже час ночи и он давно должен быть дома.
— Серёж, чего ты такой взволнованный?
— Мне… мне пора.
— А как же вискарик? Сержик, помнишь, неделю назад ты мне одолжил бутыль добротного такого, правда кислючего до разъедания желудка, виски?
— Тебе мало выпитого у Хасана?
— Я тут при чём? Я пить больше не планирую, я тебе должок возвращаю, — Иллюмейт сделал попытку подняться с дивана и дойти до холодильника, словно для подобных случаев расположенного в гостиной, но уже на середине пути споткнулся о собственную ногу, и с громким, на всю квартиру, возгласом: «Блять», полетел на ковер, смачно ударившись ногой об табуретку.
— Это был лучший раунд за всю твою карьеру, — расхохотался Пох, помогая другу подняться. — Ладно, твоя взяла, где вискарь?
— На нижней полке в морозилке, — Андрей потирал ушибленную ступню, стараясь не сорваться на крик от боли, — Клянусь, в жизни больше не выпью ни капли алкоголя.
— Запомню твою клятву. Всё, спасибо, нашёл, — Пох почесал затылок, смотря на странный экземпляр у него в руке, — Странно, я думал, ты только Джек Дэниэлс покупаешь. Хотя плевать, шотландский тоже тема. В последний раз я его пил на выпускном…
И Серёжа начал толкать свою длинную и поучительную речь о различиях сортов вин и виски, их влиянии на организм, и прочую ересь, которую после пятой чарки Белой Лошади уже не понимал сам. Андрею Коновалову, уже слегка протрезвевшему, было забавно наблюдать за алкоголиком, который ещё полчаса назад утверждал, что выпивка губит организм и рассудок.
Серёжа полностью расслабился и чувствовал себя более раскованно и уютно в квартире друга, со всеми удобствами развалившись на диване и положив голову на колени Иллюмейта, со стороны которого не ощутил препятствий. Парень мог бы вспылить и сбросить Голикова на пол, но, видимо, счёл это лишним каламбуром. Видя, что Андрей очень даже не против спонтанной близости, Серёжа словно невзначай одарил друга пьяным поцелуем в шею.
Тут Иллюмейту следовало бы по-хорошему отстранить от себя налакавшегося товарища, но эмоции и животные инстинкты, подогретые алкоголем, взяли свое. Андрей ласково ответил на поцелуй, прижав Голикова к спинке дивана и темпераментно проходя языком по его губам и нёбу. От Серёжи всё ещё несло шотландским напитком, что, правда, нисколько не мешало партнёрам наслаждаться друг другом.
Прервав затянувшийся поцелуй, Андрей не без труда стащил футболку с Голикова и опустился ниже, ещё сильнее прижав его к спинке дивана и, не дав Сергею опомниться, полностью захватил инициативу, медленно выцеловывая шею и плечи парня. Уже одни эти движения заставили Серёжу возбуждённо выдыхать, прикусывая губу до крови.
Но Коновалов отнюдь не спешил спускаться ниже плеч, предварительно щекоча разгорячённое тело языком, изредка покусывая для большего эффекта. Серёже было немного стыдно за то, что у него встал уже на ласки и поцелуи, но и это чувство было заглушено воздействием виски и сладкой истомой, плавно растекавшейся по каждой клеточке тела. Предательски заныло в области паха, но Иллюмейт, казалось, не обращал внимания на образовавшийся бугорок, продолжая оставлять засосы и порой укусы на шее Поха.
— Блять, Коновалов, таких тормозов как ты ещё поискать, — простонал Голиков.
— Это не я тормоз, а ты скорострел и легковозбудимый девственник.
— Иди к чертям, — Серёжа уже собирался стащить с себя Андрея, но тот опередил его, повалив на диван и нетерпеливо срывая одежду.
* * *
Когда Артём проснулся, Серёжи всё ещё не было. Парень протёр глаза и разблокировал телефон. Два часа ночи. Удивление сменилось беспокойством. В воспалённом мозгу всплывали картины, одна страшнее другой, в конце каждой из которых Сергей Голиков лежал на асфальте в луже крови, при тусклом свете фонаря.
Вот и контакт, который Артём мило подписал Серёжкой ещё в первые дни их совместной жизни. Анисимов нажал на кнопку вызова, стараясь унять волнение. Ему было нелегко слышать монотонные гудки, а после голос автоответчика: «Абонент не отвечает или временно недоступен».
Набрав номер повторно, Артём уже ни на что не рассчитывал, кроме длинных гудков, но на другом конце провода трубку всё же взяли.
— Алло! — исступлённо кричал в трубку Анисимов. Шла пятая минута, в трубке лишь молчание. Тёма уже намеревался бросить трубку и побежать звонить в полицию, друзьям, Иллюмейту, чёрт бы его побрал, но внезапно раздался сдавленный крик. Испуганный Артём не сразу узнал голос Серёжи и тем более не сразу понял, что кричит его возлюбленный вовсе не от ударов или страшной боли. А когда понял, не захотел верить, что его могли так просто предать, использовать его в постели как последнюю шлюху. Сразу стало жутко мерзко и противно не столько за Похоронила, сколько за себя самого. Он полностью доверился Серёже, раскрыв не только своё тело, но и душу. «Еблан», — прошептал Артём, сглатывая накатывающиеся слёзы и изо всех сил стараясь совладать с собой. Тем временем на другом конце провода послышался тихий шёпот, а через пару секунд Анисимов услышал неловкое:
— Алло.
* * *
Похоронил ожидал чего угодно — всхлипываний, истерик, скандалов. Но Артём молчал. На другом конце провода слышалось лишь неровное дыхание и ничего более. Но кто, как не Серёжа, понимал сейчас, сколько боли таится в этом дыхании. Голиков помнил, как дрожал этот голос после финала Слово Москва, когда он подвозил неудавшегося финалиста до квартиры. Именно тогда Серёжа Похоронил понял, что привязался к этому хрупкому голубоглазому пареньку, который, хотя и был ненамного младше Сергея, казался ему маленьким ребёнком. И Голиков пообещал себе, насколько это возможно, оберегать юного Артёма от сильных разочарований и ударов судьбы.
Серёжа осознал, что минуту назад он собственными руками разрушил весь мирок, который создал для Тёмы. Он ещё долго вслушивался в тяжёлое и мрачное сопение в трубке.
— Прости.
Ответа не последовало. Голиков испугался не на шутку. Ему хотелось слышать родной голос, пускай даже с оттенком правомерной злости, ревности и боли.
— Артём!.. Артёмка, скажи хоть что-нибудь! — исступлённо кричал он в трубку, ловя на себе недоумевающий взгляд Иллюмейта, который до этого расслабленно лежал на диване, накрыв голое тело простынёй и залипая в мобильник.
— Что я должен тебе сказать? — наконец услышал Сергей голос Артёма. Его поразило полное отсутствие в нём каких-либо эмоций, чувств. Словно Голиков говорил не с человеком, а с роботом-автоответчиком.
— Скажи, что я пустозвон и мразь, что терзаю тебя пустыми надеждами и обещаниями.
— Нет, Серёж, успокойся, — произнёс Артём, но уже шёпотом, — Здесь нет твоей вины, это я… стал тебя тяготить, Ты ищешь возможности защитить меня, помочь, но ты меня не любишь.
— Артём!.. — Голиков вновь сорвался на крик.
— На баттле ты сравнил меня с котёнком и думал, что я забуду, это же всего лишь баттл, он ничего общего с действительностью не имеет. Но всё то время, что я с тобой, ты лишь жалел меня, не хотел навредить, спугнуть. Как котёнка…
Снова молчание в трубке. Сергей, тем временем, прижимая трубку плечом, натягивал джинсы. Он уже был абсолютно трезв и осознавал, что натворил, потому спешил домой. «Ебанный Иллюмейт, как же он искусно снимал с меня джинсы. Настолько, блять, что даже кнопку вызова умудрился задеть».
— Никуда не уходи, ложись, я сейчас приеду и всё объясню…
— Что ты будешь объяснять? — Артём по прежнему говорил спокойно, от чего Голикову становилось страшно, — Как тебя Андрюша драл?.. Сделай мне одолжение, останься на ночь у него, не приезжай, темно на улице, разобьёшься, — Тёма нервно сглотнул, — Со мной всё будет в порядке. Обещаю.
