I'm with you

      Вот и наступил долгожданный первый день студенческой жизни. Бён Бэкхен неспешно вылез из машины родителей. Распахнувшаяся перед ним дверь автомобиля должна была стать порталом в новую жизнь. Совсем иную, согласно планам Бёна.       Парень уверенно смахнул чёлку, пытаясь выглядеть как можно более круто, и, остановившись в нескольких метрах от любимых родителей, в последний раз взглянул на них. Папа-омега махал вслед Бэкхёну, а альфа провожал его гордым взглядом, отпуская единственного сына во взрослую жизнь. — Береги спину, сынок, — слова папы-омеги раздались гулом в ушах Бэкхена, который уже почти дошел до приветливого кампуса с яркой, бросающейся в глаза вывеской «Добро пожаловать».       В университете Бэкхена было несколько факультетов, но абитуриентов можно было бы условно разделить на две группы: те, чьи таланты заключены в золотых руках и те, кто собирается покорить членов избирательной комиссии своим голосом.       Родители и учителя Бэкхёна считали его очень талантливым юношей. У него были все задатки для того, чтобы стать прославленным артистом. Когда Бэкхён пел, участвуя в различных конкурсах, весь зал замирал, слушая этого сладкоголосого птенчика.       Для начала Бэкхен предпочёл осмотреться в холле. Разглядывая замысловатый потолок и стены со всевозможными гравировками и мозаикой, Бён заметил, что один из студентов, смуглый парень довольно внушительного роста, с большим старанием корпел над картиной, в которую превращал белое полотно.       Подойдя ближе, парень заметил, что заинтересовавший его живописец изображал ничто иное, как идеальный дом: с большими окнами, красивой изгородью, изящными каменными стенами и уютной лужайкой вокруг, на которую так хочется упасть после трудного дня, чтобы спокойно полежать так пару часов рядом с кем-то особенным, наслаждаясь небытием и изумительными звёздами. — Вау! — непроизвольно выронил Бэкхён и немного завис, восторженно вглядываясь в картину. Парень так и остался стоять с немного приоткрытым ртом, когда художник обернулся и обратил на него внимание.       Живописец оказался статным альфой, с широкими, но изящными плечами, загорелой кожей, которая даже одним своим видом уносила на тёплое морское побережье. И запах у парня был соответствующий. От него веяло морем и свежестью, умиротворением и безмятежностью, которые окутали Бэкхёна, непроизвольно вдохнувшего запах, что так шаловливо щекотал его ноздри. — Ты новый абитуриент? - альфа перевёл заинтересованный взгляд на Бэкхёна и произнёс это таким низким и проникновенным голосом, что Бёну показалось, будто он попал в сцену фильма, в которой дерзкий парень дёшево пикапит неопытную официантку. Студенты вокруг них стали интенсивно перешёптываться, и, судя по взглядам в его сторону, Бэкхён сделал вывод, что любой омежка или бета был бы несказанно рад оказаться на его месте в этот момент.       Пока Бён погрузился в пучину своих недолгих раздумий, альфа пытался почувствовать его запах, и это начинало выглядеть довольно странно: Бэкхён, застывший с приоткрытым ртом, из которого вот-вот через маленькую щелку поползут первые слюнки, и альфа, беспрерывно вдыхающий и выдыхающий, словно он пару минут назад выбрался из океана, в котором затонул Титаник, а теперь пытается прийти в себя. — Да, - Бэкхён, наконец, ожил. - А ты собираешься стать архитектором? — «Прекрасная идея» — хотел было добавить Бён, но к художнику подбежала пара смазливых омежек-новичков, которые просили помочь им найти туалет. Они явно хотели в первый день найти себе красавчиков-альф, а вовсе не туалет, чтобы пойти с ними на вечеринку по случаю открытия нового отделения, на которое собственно и поступил Бэкхён. Их планы выдало то, как одна из омег крепко ухватилась за руку смуглого парня, имитируя предобморочное состояние. Альфа поспешил показать им дрогу к туалету, понятливо хмыкнув в ответ на манипуляции падающей в обморок омеги и крепче прижимая её к себе, подыгрывая легенде. — Меня зовут Чонин, — крикнул он в сторону Бёна, оборачиваясь и слегка подмигивая ему.       Додумать, к чему был этот последний жест доброжелательности, Бэкхён не успел, потому что наступил хаос. Все суетились, ведь сейчас «детишек» расселяли по комнатам. Обычно студенты жили по двое, но встречались и любители больших компаний.       Тут до Бёна дошло, что у него нет напарника, а жить следующие четыре года с вульгарным альфой или напыщенным омегой, с которым его легко могли поселить рандомно, ему не хотелось. Именно поэтому Бён отчаянно рыскал взглядом, пытаясь найти в толпе кого-то более-менее подходящего, вместе с тем продолжая выглядеть довольно круто из-за своего относительно высокого роста по сравнению с расположившимися вблизи людьми.       Неожиданно его взгляд пересёкся с омегой, который так же пытался найти подходящий вариант в рядах рассеянной толпы. Спустя пару мгновений этот парень уже стоял перед Бэкхёном, радостно улыбаясь и предлагая вдвоём делить комнату. Бён, наконец, смог выдохнуть, одобрительно кивнув дружелюбному омеге. — Меня Кёнсу зовут, но для удобства можно До, — омега продолжал мило улыбаться, заражая своим хорошим настроением и Бэкхёна, который был рад в первый день встретить такого добродушного парня. — А меня Бён Бэкхён, — он крепко пожал протянутую Кёнсу руку. — Ого, а ты сильный, — удивлённо, но всё ещё с характерной теплой улыбкой в голосе произнёс Кёнсу.       Кёнсу был смуглым брюнетом, не таким смуглым, как Чонин, но не менее привлекательным и даже по-своему сексуальным. В его взгляде было что-то, что, вероятно, могло бы разжечь костёр не хуже бензина… Но в моменты, когда До являл этому миру настоящего себя, внешняя мишура отходила на задний план, и появлялся совсем другой Кёнсу, добрый и общительный парень, которого хотелось обнять, словно мягкого плюшевого пингвинчика.       Пока парни увлечённо беседовали об интересах и выбранном направлении в университете, подошла их очередь брать ключи. Расписавшись, они отправились в своё первое, расположенное отдельно от родителей, жильё. Облегчённо и радостно выдохнув, Кёнсу плюхнулся на кровать. — Теперь нас ждёт совсем иная жизнь, Бэкхён, — и чокнувшись прозрачными стаканчиками с розовым соком, оба весело рассмеялись.       В этот момент в дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в проём просунулась голова какого-то наглого, но, как успели заметить две пары прикованных глаз, довольно симпатичного, альфы, который явно уже успел немного выпить, но, в отличие от парней, совсем не сок. Лёгкое опьянение в нём выдавали только слегка покрасневшее лицо. В остальном же, он оставался довольно трезв и даже смог внятно говорить, как оказалось. — Эй, ребята, спускайтесь вечером к нам. В девять мы идем на вечеринку, которая будет в соседнем квартале. Буду очень рад, если присоедини… — кто-то резко дернул парня за руку, не дав закончить заманчивую фразу, и выдернул его смазливую головушку из дверного проема. Из коридора Бён и Кёнсу услышали голос симпатичного парня, который громко крикнул им, сообщая, что его зовут Крис. — Ну, класс… Первый день, а нас уже решили достать какие-то альфы, — Кёнсу сдвинул брови и сложил губы в очаровательную, немного смущённую, улыбку. — Айщ, Кенсу. Ты такой милый, когда пытаешься злиться, — с доброй усмешкой заметил Бэкхён, который повернулся в сторону До, чтобы осведомиться о роде занятий своего соседа по комнате. Но тут прямо в лицо Бёна прилетела подушка и, легонько коснувшись безмятежного и ничего не подозревающего лица парня, мягко приземлилась у его ног. — Всегда хотел себе соседа, — с более коварной улыбкой произнес Кёнсу.       Бён весело рассмеялся и запульнул подушку в ответ, объявляя своему обидчику войну. Начался бой подушками, после которого парни уже больше сблизились, признавшись друг другу немыми взглядами, что чувствуют, словно знают друг друга явно не первый день. По окончании боя они изнуренно рухнули на кровать, едва её не сломав. Парни лежали, активно вдыхая и выдыхая, оба с растрепанными волосами и порозовевшими щёчками, словно у детей, которые только что играли в догонялки посреди парка. Но со стороны дверей, которые, кстати, сейчас почему-то вновь распахнулись, это выглядело совсем иначе… Явно заинтересованный парень, видимо, очередной «заблудившийся» поспешил выйти после недолгого, но довольно пристального взгляда и похотливой усмешки, адресованной ребятам, лежащим на одной кровати определённо слишком близко друг к другу, чтобы не вызвать у него подозрений и пошлых мыслей. — Ой, зайду-ка я попозже... - из коридора послышалась серия смешков. — Бэкхён, — посерьезнев, произнёс Кёнсу, — а у тебя когда-нибудь был парень?  — Су неловко прикусил нижнюю губу, отчего этот мальчик с маленькими выступившими капельками пота на лбу и покрывшимся румянцем щеками стал выглядеть ещё более соблазнительно.       Бэкхён одним быстрым движением забрался на До и уселся на его колени в вертикальном положении. — Нет, — на лице Бэкхёна тоже сверкнула серьёзность. Он провел изящными пальцами белоснежной, словно у вампира, руки по своей непослушной чёлке, откидывая пряди назад. — Но я собираюсь это исправить в скором будущем, — на этих словах он подмигнул соседу, и тот, оказавшись в неудобном положении, легким движением зажатой в руках пуховой подушки двинул ею прямо в челюсть Бэкхёна, отчего позиция парня пошатнулась, и он упал с колен Кёнсу обратно на кровать. До не упустил момент и в эту самую минуту взял в свои руки доминантные полномочия, забираясь на Бэкхена и случайно попадая своим мягким местом ему прямо на пах. Это заставило их взгляды неловко пересечься. Но Кёнсу и не думал ни о чем таком. Ну, разве что чуть-чуть. Самую малость. Он нагнулся ближе к лицу Бёна и, изумленно окидывая его взглядом своих горящих глаз, вдруг с неожиданной нежностью в голосе произнёс: — Я так давно не чувствовал себя так хорошо и уютно… — Су посмотрел красноватыми глазами на соседа. — Айщ, Додо, не плааааачь, пожалуйста. Иначе и я заплачу! — Бэкхён наклонил немного печального Кёнсу к себе в объятия, нежно сжимая его крохотное тельце своими крепкими руками.       Вместе им было комфортно и уютно, словно под мягким пледом дождливым днем, будто они и впрямь были знакомы целую вечность.

Прошло две недели

      Кёнсу сидел в туалете на холодном кафеле и беззвучно плакал. Он уже привык быть тихим, ведь в его семье трое детей, которые младше До, и их нельзя было будить своими стенаниями, поводы для которых всегда находились.       Когда мальчику было двенадцать, его папа покинул этот мир. После смерти истинного омеги отец Кёнсу слетел с катушек и начал сильно пить. Иногда он несколько дней бывал в запое, а затем, когда До встречал блудного отца, тот бросался на него с кулаками, обвиняя мальчика в смерти своего любимого. Кёнсу был слабым подростком и не всегда мог вовремя увернуться, а, тем более, постоять за себя, поэтому ему частенько приходилось терпеть ноющую наутро боль побоев, среди которых ссадины и синяки на рёбрах были далеко не худшим вариантом.       Но он продолжал любить отца и прощать ему такое отношение. До тоже было больно. Физическая боль смешивалась с душевной, готовя смертельный коктейль из скручивающихся в тугой узел внутренностей Кёнсу. Он всё мог понять… или, по крайней мере, пытался это сделать.       Через несколько лет после смерти мужа отец Кёнсу вновь нашел себе омегу, который наполнил его жизнь смыслом и помог избавиться от зависимости. Альфе стало стыдно смотреть на своего сына, вспоминая ту боль, что он ему причинил, поэтому тот стал избегать общения с ним.       Так, на пятнадцатом году жизни мальчик оказался сиротой, живущим в большой семье, где любви хватало всем, кроме него. Отчим До оказался добрым и поначалу он даже находил время, чтобы позаботиться о бедном мальчике, но после рождения близнецов все изменилось: необходимого времени уже не было, да и желание отдохнуть после очередной бессонной ночи было сильнее желания дружить с вечно печальным отпрыском.       Тогда Кёнсу долго не мог понять, почему это случилось именно с ним, в какой момент его жизнь сорвалась с рельс и решила пойти под откос, забирая, словно поезд, который мчится в далёкие дали, всё то, в чём он так отчаянно нуждался.       Любовь, тепло и ласка всегда проходили мимо него. Почему? До спрашивал себя об этом. Он задавался этим вопросом ровно до того момента, пока в его жизни не появилось что-то ещё, и это «что-то» забрало все его мысли, ведь оно было способно уносить тебя далеко от реальности, в свой идеальный мир, полный красоты, которую ты создаешь своими собственными руками.       Мальчика не на шутку привлекла живопись, и он всерьёз решил стать дизайнером. Каждый день, приходя домой, Кёнсу старательно учил уроки, ведь для поступления ему было нужно много баллов по необходимым предметам, а затем до самой темноты До увлеченно рисовал, проектировал, клеил, иногда слегка высунув язык и попеременно закусывая губы от увлечённости и трепета, который окутывал его во время этой кропотливой работы.       Прошёл год с того момента, как отец Кёнсу окончательно бросил пить, пройдя реабилитационный курс. Вся семья, за исключением Су, который был в университете, возвращалась из магазина на машине после обычных покупок. Близнецы то и дело тараторили на заднем сидении что-то на своем, понятном только им языке. Омега отчаянно пытался их успокоить, поворачиваясь к детям с переднего сиденья, но они не поддавались очевидной провокации быть утихомиренными.       Отчаявшийся папочка одарил своего любимого водителя-альфу грустным взглядом, означавшим, что пришло время для другого отца, а, точнее, для его старого приёмчика. Понимая намёк, альфа повернулся к детям, продолжая удерживать руль коленками, что у него выходило довольно виртуозно, ведь позади был год практики. Он начал щекотать близнецов, после чего они, как ни странно, смеялись, прося о пощаде, но затем сразу успокаивались.       Минут на десять.       Но и этого им бы хватило, чтобы, наконец, добраться до дома, не попав от беспрерывного гогота и шума детишек в аварию.       Наконец, альфа смог вернуть руки на руль и снова продолжить ехать. В этот самый момент со скоростью пули вылетевшая прямо навстречу им грузовая машина врезалась в мирно ехавшую легковушку.       В живых остались только близнецы. Бедным детям пришлось в три года стать сиротами.       Как и Кёнсу.       И вот теперь парень сидел на холодном полу. Его слёзы стекали по немного впалым щекам, ставшим таковыми за пару дней, полных ужаса и боли. Кёнсу узнал, что в живых остались только его младшие братья: альфа и омега, Джиён и Джинён. Он уже представлял, какой трудной будет их жизнь. Детей должны были направить в приют, ведь родственников, пожелавших их забрать, не оказалось, а Кёнсу еще не достиг необходимого возраста для того, чтобы стать опекуном, да и нестабильное семейное положение и отсутствие постоянного дохода не позволяли социальному работнику отдать близнецов ему на попечение.       Вместо этого малышей забрали в приют, где им придется жить все своё детство и юность. В один момент судьба этих крох попала в руки водителя злополучного грузовика, который так неосторожно с ней обошелся, кинув в самую грязь, в большущую пропасть, откуда не было нормального выхода.       Сердце Кёнсу нещадно стучало и сжималось. Если бы он мог, то бросился бы сам под ближайший грузовик.       Но он не мог. Кёнсу должен был забыть про свою боль, кипевшую в нём адским огнем. Забыть про то, что теперь он сирота ещё и официально. Забыть о том, что так и не попрощался с отцом, не сказал ему таких необходимых слов, вроде «пожалуйста, не надо избегать меня. Я давно тебя за всё простил…».       Забыть. Всё забыть. Он должен стать сильным. Сильным для этих двух мальчиков, которые только и остались у него, а он у них. ***       В это время у Бэкхёна была пара физкультуры. Парней распределили согласно их бывшим увлечениям. Бён надеялся на попадание в футбольную команду, но сегодня тренер сказал ему на это даже не надеяться, узнав о травме позвоночника, которая была хоть и практически незначительна для жизни, но дорогу в большой спорт и тренировки закрывала.       После этих известий ему оставалось сесть на трибуну вдалеке, наблюдая за продолжающейся тренировкой по лёгкой атлетике, куда его и отправили. Преподаватель сказал всем строиться, но в это момент прибежал бодрый альфа, который известил тренера о том, что его срочно вызывает директор.       Прибежавший парень оказался очень высоким и спортивным, поэтому учитель, недолго думая, оставил его проводить разминку вместо себя. Все тихо и неожиданно встали с трибун, Бён даже и не заметил, как окружающие места опустели, потому что он наклонился, с грустью смотря на свои белые кроссовки, которые он сам купил на тот денежный приз, что выиграл на соревнованиях по вокалу.       Бэкхён любил эти два занятия одинаково, иногда он даже стал подумывать о том, чтобы стать футболистом, но полученная на одном из матчей серьезная травма шейных позвонков, после которой ему пришлось сделать операцию, могла предложить ему лишь профессию тренера, но парень не захотел жить в таком будущем, где, каждый день стал бы напоминанием о том, что он утратил возможность воплотить свою мечту, до которой совсем недавно мог дотянуться рукой.       Кажется, разминка закончилась. Об этом можно было понять по той единственной причине, что плотный ряд людей, который до этого скрывал Бёна от глаз «учителя» рассеялся, и альфа заметил отлынивающего от занятий студента, который продолжал сидеть, грустно глядя вниз, на свои кроссовки. Иногда парень даже сентиментально гладил их, будто успокаивая обоих из-за пережитого разочарования.       Конечно, Бён знал о травме, но он не знал, что всё настолько серьезно, что его даже не примут в состав университетской команды, ведь играл он лучше основной массы. Но, как оказалось, туда брали лишь тех, кто имел шанс попасть в большой спорт. Тренер спешил предоставить своим юным дарованиям счастливое будущее в футбольной академии, куда брали самых выдающихся футболистов на бюджетное отделение.       Альфа - «временный учитель» подошел к Бэкхёну и присел на корточки перед ним, чтобы тот, наконец, его увидел. — Чего сидим? — максимально непосредственно поинтересовался парень. — А?.. Что? — бедного Бёна, словно рыбёшку, выкинули на берег из своей уютной лодочки посреди океана, в которую он погрузился, где ему было спокойно и тепло. Альфа увидел по-детски невинные и очень печальные миндалевидные глазки прямо перед собой. — Что-то случилось, из-за чего ты не занимаешься с остальными?  — альфа продолжил вопросительно всматриваться в глаза Бэкхёна, который уже начал смущаться, но всё-таки продолжил изучать внешний вид своего оппонента в ответ. Бён с горечью вздохнул после заданного вопроса. — Всё нормально. Я просто не заметил, как остальные встали, и зарядка началась. А где учи… - альфа не дал ему закончить, потому что, встав сам, он резким движением режил поднять и Бёна с трибуны, что у него получилось с лёгкостью, но не так аккуратно, как хотелось бы.       От столь резкого движения Бэкхён влепился прямо в сильную грудь парня, который сам удивился, что его рывок, не найдя никакого сопротивления от Бёна, оказался настолько резким и мощным. Парню пришлось приобнял его за предплечья, чтобы не позволить упасть.       Отстраняясь от этой неловкой ситуации, альфа на секунду подумал, насколько удивительно то, что даже, находясь так близко, он всё ещё не чувствует запах Бэкхёна, который за всё это время даже не поспешил отодвинуться от него. А вот Бэкхён почувствовал запах альфы и не отстранялся, потому что хотел сохранить его подольше в своих лёгких. И он инстинктивно затянулся им так сильно, как только смог, а, когда он выдохнул, альфу эта сцена настолько позабавила, что тот усмехнулся без намека на ехидность, скорее, это была усмешка от вида чего-то милого.       Наконец отодвинувшись друг от друга, оба перекинулись взглядами, но тут же перестали пялиться, осознав всю нелепость ситуации. — Я Чанёль, а тебя как зовут? — альфа снова вопросительно посмотрел на Бёна в ожидании ответа.       Это было последней каплей для Бэкхёна, потому что он уже был готов провалиться сквозь землю от осознания того, что вовсе не должен себя так вести. Обнимается тут с каким-то подкаченным тёплым альфой, от которого пахнет чудным запахом, который может быть только в сосновом бору. Этого не может делать он, Бён Бэкхен! - Эээм… Бэкхён… Но мне уже пора! — омега припустился во внезапное бегство, оставляя удивлённого Чанеля вопросительно смотреть ему вслед.