Chestnuts will remember

Этот мир опостылел. Он кажется мёртвым, застывшим, в нём не кипит жизнь. Да и зачем ей кипеть в этом позабытом Богом месте? Расположение этого дворца будто говорит само за себя: люди здесь только проездом из душной столицы и её блистательного, величественного Лувра в красочный, кипящий жизнью, Версаль. В тот Версаль, что кишит интригами и заговорами ничуть не хуже Лувра. В тот Версаль, где король-солнце вершит свою власть, где король одержим своей мечтой о величии этого замка как колыбели его правления. В тот Версаль, из которого так бежал Филипп. В Сен-Клу никогда не было тихо, но истинные дворяне, почему то считали это место недостойным своего присутствия, поэтому в замок герцога Орлеанского ссылались либо провинившиеся дворянские отпрыски, либо те, кто отчаянно искали благосклонности принца. Распущенность и беззаботная разгульная жизнь всегда привлекала в свиту герцога таких же людей, как и он сам, что очень не нравилось тогда ещё королеве-матери и кардиналу, а позже и самому Луи, и даже бедная Генриетта не смогла как-то повлиять на ситуацию. Наоборот, сделала только хуже самой себе. Только сейчас слишком многое изменилось: король с двором крепко обосновались в Версале, Генриетта пала жертвой королевских интриг, Шевалье сослан по воле короны в Рим, а сам Филипп сбежал в своё поместье. Подальше от брата, от призраков-воспоминаний, от тех кошмаров, в которых мерещилась мёртвая супруга, подальше от сплетен и заговоров. Хоть и мало кто из дворян согласился променять роскошную жизнь под крылом короля-солнца на захолустье принца неподалёку отсюда, но те, кто согласились, были по-настоящему верны Орлеанскому. И быстро пожалели об этом – терпеть капризы и истерики Его Высочества было очень трудно. Раз в неделю гонец из Версаля присылал письмо с королевской печатью, только ни разу король не получил на письмо ответа. Эти письма чаще всего даже не касались изящных тонких рук Филиппа - граф де Гиш сам вскрывал письмо и читал его вслух, а после, по приказу принца, сжигал в камине. Каждое сожженное письмо король считал оскорблением, поэтому более не присылал денег на содержание брата. Узнав об этом, половина дворян вернулись из Сен-Клу в Версаль. А Филипп, словно не обращая внимания, продолжил напиваться с оставшимися дворянами до потери сознания, до тёмных кругов, что залегли под глазами на бледном лице принца. За эти несколько месяцев, что он провёл вдали от Версаля, герцог стал похож на бледную тень: тёмные провалы глаз на бледном лице, сильная худоба на гране истощения. Он был вечно пьян, а когда всё же был трезв и не спал, то становился чрезвычайно раздражённым, и тогда всем вокруг было не сладко. Весной в садах Сен-Клу было тихо и необычайно спокойно. Людей в замке было по-прежнему немного, король не присылал денег на содержание придворных, поэтому Филипп мог позволить себе по вечерам сидеть в тени раскидистых каштанов в одном халате, не заботясь о полноценном туалете. А днём он полюбил гулять или ездить верхом - иногда принца целый день не было в замке, он пропускал обед и ужин. А вечера скрашивал в компании де Гиша и нескольких бутылок вина. Письма короля он читал теперь сам, сам же и бросал их в камин, пару раз он, в порыве нежных чувств и эмоций, даже порывался написать брату ответ, но в последний момент останавливался и вновь сжигал ни в чём не повинную бумагу. Холодными осенними вечерами, сидя почти в одиночестве, за давно остывшим ужином, он прислушивался к звукам шагов в полупустых бальных залах. Он всё чаще вспоминал балы, маскарады, толпы разных людей, разодетых по моде дам, их мужей и любовников, что щеголяли в парадных камзолах, людей за игровым столом увлечённо играющих в карты, и светские беседы, что велись повсюду, и танцы, и вино, и пир. И тоска и одиночество всё больше давили на Филиппа, ложились тяжёлым грузом на хрупкие изящные плечи. А ещё он понял что скучает. По Генриэтте, по его милой мёртвой жёнушке, по её советам, по разговорам с ней. Она была один из тех камней, что держали его в Версале. По Шевалье, ласковому, любимому, язвительному, высокомерному де Лоррену. Филипп слишком сильно его любит и скучает по нему. По брату, по их вечным спорам и крикам, по той незримой поддержке, которую они оказывают друг другу. По той странной братской любви, что у них с Луи. Где Филипп лишь тень короля, всегда за его спиной. Он понял, что скучает по прежней жизни, по жизни в золотой душной клетке. Только вот сделать Филипп ничего не может: ни Генриетту вернуть из мира мёртвых, ни Шевалье освободить от ссылки. И к брату вернутся он не пожелает – слишком много было сделано, чтоб сбежать из Версаля, слишком дорога ему свобода. Поэтому всё что ему остаётся – это вслушиваться в эхо шагов в полупустых бальных залах, смотреть, как ветер треплет кроны величественных каштанов, да пить вино из запасов, что остались в Сен-Клу. В этом Богом забытом месте, что на пути из Лувра в Версаль. В месте, куда, пусть ненадолго, но всё-таки сбежала хрупкая луна. Следующее письмо короля привезёт мадам де Монтеспан, и оно,опьянив Филиппа, вернёт его к жизни. Оно перевернёт и ошарашит двор Его Высочества. А Сен-Клу вновь останется пустым и мёртвым, и ветер будет тихо развивать густые ветви раскидистых каштанов... Сен-Клу останется ждать, когда принц, слов птица улетающая на юг, вернётся в молчаливые и преданные тени...