Под покровом ночи

Загреметь в больницу посреди учебного года, когда в команде вовсю идёт подготовка к соревнованиям, было последним, чего хотел Онода в своей жизни. Он очень долго извинялся перед капитаном за это, так как безапелляционное материнское "не обсуждается" оспорить возможности просто не было. Так, в компании стопки учебников, Сакамичи на семь дней попал в центральную больницу на плановый осмотр, который проходил каждый год с самого детства. Радовало то, что в команде к его отсутствию отнеслись с пониманием, настоятельно пожелав справиться с недугами, дабы спустя время вернуться к ним готовым побеждать. И, хоть Онода испытывал огромный стыд за то, что, по сути, подводил команду, тёплые слова, звучавшие в его адрес при последней встрече, делали его по-настоящему счастливым. Первые дня два парень, полный энтузиазма, словно это могло ускорить время, посещал все процедуры и с готовностью отвечал на вопросы врачей. Поддерживаемый мыслью, что осталось лишь немного потерпеть и он вновь сможет увидеться с людьми, которых мысленно уже называл друзьями, Онода пропустил момент, когда организм подал первые сигналы о неполадках. Как следствие, противная ноющая боль в голове весь день и беспокойный сон, закончившийся для него посреди ночи поражающим своей правдоподобностью кошмаром. Жадно хватая губами тяжёлый воздух, Онода испытал отчаянное желание покинуть помещение и немного пройтись. Выйдя из палаты, Сакамичи оказался в длинном пустом коридоре. Удивлённо вдохнув прохладный воздух, так разительно отличающийся от духоты соседней комнаты, он, негромко шаркая спадающими тапочками, зашагал вперёд. Хотелось смыть с лица липкий пот, поэтому, мысленно оправдавшись перед собой за нарушение правил больницы, Онода направился в сторону санузла, намеренно выбрав самый длинный маршрут. Глубоко дыша свежим ночным воздухом, что пробирался в коридор через открытые окна, юноша ощущал, как неприятные ощущения после плохого сна капля за каплей покидают его тело. С облегчением отмечая, что ему удалось не только никого не встретить по пути, но и застать место дежурного врача пустующим, Онода брёл по залитому тусклым светом ламп коридору. Но не успел он обрадоваться этой удаче, как его взгляд выхватил в одном из световых карманов фигуру, что стояла у окна. Вздрогнув от неожиданности, Сакамичи замер на месте. Несколько долгих мгновений решая, что делать дальше — пройти мимо или вернуться обратно и пойти другой дорогой, — парень не сводил взгляда с человека впереди. И что-то было в его позе такое, что Онода, к собственному удивлению, сделал несколько нерешительных шагов в глубь светового кармана. При ближайшем рассмотрении человек у окна оказался парнем примерно одного с ним возраста. Засмотревшись на необычного оттенка синие волосы, Онода не сразу заметил, как сильно напряжён юноша перед ним. Вцепившись пальцами в подоконник, незнакомец стоял зажмурившись и низко опустив голову, словно испытывал боль. — Простите, вам плохо? — обеспокоенным голосом спросил Онода, тут же, не отдавая отчёта в своих действиях, подходя ближе. По напряжённой сгорбленной спине прошла дрожь, когда незнакомец осознал, что больше не один в коридоре. Удивлённо распахнув глаза, парень резко повернулся на звук чужого голоса. — Что? — хрипло поинтересовался он, смотря на Сакамичи озадаченным и немного испуганным взглядом. — Вы хорошо себя чувствуете? — повторил Онода, не скрывая беспокойства в голосе. — А... Да. Не беспокойтесь, всё хорошо, — отозвался с вымученной улыбкой незнакомец, вот только его голос звучал так надломлено, что внутри Оноды что-то тоскливо сжалось. Появилось жгучее желание что-нибудь сказать человеку перед ним, вот только нужные слова всё никак не шли на язык. Да и что можно сказать в подобных случаях? Кажется, юноша, что всё это время разглядывал его рассеянным взглядом, заметив внутренние метания, неожиданно выдал, переведя взгляд на окно: — Красивая луна, правда? Удивлённо вскинув брови, Сакамичи проследил взглядом туда, куда смотрел его невольный собеседник, и на мгновение забыл, что значит дышать. Высоко в небе, стыдливо прикрываясь тонкими, как вуаль, облаками, висела крупная алая луна. — Вау, — всё, что смог выдавить из себя Онода, во все глаза смотря на столь странную, но притягательную картину. В окружении россыпи звезд луна со своими тёмными пятнами выглядела действительно красивой. Пугающе красивой. Сделав несколько шагов по направлению к окну, Онода неуверенно остановился рядом с парнем, после чего постарался незаметно рассмотреть его. Но стоило ему скосить глаза вбок, как он тут же наткнулся на полный любопытства взгляд усталых синих глаз. — Что, тоже не спится? — с вежливой улыбкой поинтересовались у Сакамичи. Как бы ни пытался незнакомец показать, что у него всё в порядке, Онода видел, как тяжело даётся ему этот образ. У человека, у которого всё хорошо, нет таких опущенных плеч. У человека, у которого всё хорошо, нет пугающе тёмных кругов под глазами. У человека, у которого всё хорошо, нет во взгляде затаённой боли. Зато это всё есть у человека, который потерял в своей жизни если не всё, то очень многое. Обычно Онода не был так внимателен в делах, касающихся душевного состояния человека. Он был всегда открыт, как книга, а посему понимал лишь тогда, когда ему говорили что-то так же прямо в лицо. Но сейчас, в тусклом свете коридорных ламп, он видел. Видел, что парню перед ним невероятно плохо. Всё внутри буквально кричало и требовало помочь. Это было слишком странно и иррационально, ведь навязывать себя чужому человеку Сакамичи не привык. Но и игнорировать внутренний голос тоже, и посему, склонив голову вбок, он проговорил: — Ага. Проснулся от кошмара и больше не смог уснуть. Решил пройтись. Свет, неожиданно моргнув, погас над их головами, погрузив парней в полумрак, разбавляемый лишь светом луны из окна и отголосками ламп дальше по коридору. — О, не поверишь — та же фигня, — нервно рассмеялся парень, после чего неожиданно протянул руку. — Манами Сангаку. — Онода Сакамичи, — проговорил Онода и ответил на рукопожатие. — Онода, значит, — задумчиво протянул Манами, оглядывая собеседника с ног до головы. — А-ага, — запнувшись, отозвался Сакамичи, чувствуя, как вся уверенность для разговора пропала вместе со светом. Лишь навязчивое чувство внутри не давало ему так просто прервать этот странный разговор. — В какой школе учишься? — снова поинтересовался Манами. — Сохоку, — ответил Онода и уже хотел вернуть вопрос, как услышал короткий смешок, резанувший по слуху какой-то обречённостью. — У вас в школе, говорят, хорошая команда велосипедистов. — Да, это так, — подтвердил Сакамичи, кивнув для пущей убедительности, что, впрочем, не укрылось от собеседника. — Но наша всё равно лучше, — неожиданно усмехнулся Манами, словно вспомнил о чём-то хорошем. — А из какой школы ты? — Хаконэ. — Ого. Я наслышан о вашей школе, — вспоминая рассказы семпаев, оживился Сакамичи, за что был награждён слабой улыбкой. — У вас очень сильная команда велосипедистов! Но... — Но? — повторил Сангаку, с любопытством смотря на собеседника. — В этом году мы не проиграем вам! — неожиданно даже для себя выдал Онода, уверенно смотря на удивлённо вытянувшееся лицо парня перед собой. Заливистый смех раздался так внезапно, что Сакамичи даже вздрогнул. Разве он сказал что-то смешное? Но стоило ему озвучить этот вопрос, как смех Манами сошёл почти на нет. Почти, потому что искра от этой неподдельной эмоции всё же нашла своё пристанище в лёгкой улыбке на его губах. — Прости, ты прав: тут ничего смешного нет. Вот только это так... занятно, что я просто не смог сдержаться. Мои семпаи говорят о победе на Интерхай примерно с таким же выражением лица, что было сейчас и у тебя. — А ты тоже занимаешься велосипедным спортом? — наугад спросил Онода и, судя по тому, как поникли плечи Сенгаку от его следующего вопроса, попал в самое яблочко проблемы: — Будешь участвовать в гонке? — В гонке? — тяжело выдохнул он, отворачиваясь от Сакамичи, чтобы не было видно его выражения лица. — Скорее всего, нет. Последние слова прозвучало так, словно парень только что забил последний гвоздь в гроб с чем-то важным для него. Со своей мечтой? Будущим? Жизнью? Поддавшись лёгкой панике, вызванной подобным сравнением, Сакамичи, подавшись вперёд, спросил быстрее, чем смог осознать это: — Почему? Онода мог поклясться, что видел, как вздрогнуло чужое тело, а от осознания, что он ляпнул нечто совершенно неправильное, кажется, подскочила температура. Но извинения не шли на язык, а тело почему-то застыло, отказываясь отстраняться. На несколько долгих мгновений в коридоре повисла густая, как болотная тина, тишина. Когда Онода всё же набрал в лёгкие воздуха, чтобы извиниться перед собеседником за свою бестактность, Сангаку устало опустил голову. Чёлка удачно закрыла глаза, но голос предательски выдавал его настоящие чувства с головой. — Потому что месяцем ранее неудачно упал с велосипеда. Теперь нужна достаточно сложная операция, успех которой настолько мизерный, что взяться за неё могут лишь единицы врачей. В общем, для моего же блага мне посоветовали забыть про велосипед. "Травмы и велоспорт всегда идут рука об руку", — всплыло в голове Сакамичи, но он при всём желании не смог бы сейчас ответить, где именно ему довелось услышать эту фразу. Манами молчал, хотя Онода чувствовал, что ему ещё есть что сказать. Вот только он и так позволил себе слишком много бестактного поведения, чтобы попросить рассказать остальное. Да и нужно ли было это сейчас? Онода, пусть и не так долго занимался в клубе, уже достаточно повидал людей, которые буквально жили этим спортом, кладя на алтарь успеха свои тела, души и жизни. Имаизуми, Наруко, Макишима, капитан — для каждого из них велосипед значил разное, но вместе с тем их объединяло одно: если забрать это средство передвижения из их жизней, они потеряют всякий смысл. И с каждым днём, проведенным вместе с командой в дороге, Сакамичи всё больше и больше ловил себя на мысли, что начинает понимать их. Наверное, именно благодаря этому Онода сейчас мог представить, что чувствовал человек, стоящий перед ним. Внутри парня всё ныло от сочувствия к Манами. Вот только все слова поддержки, что приходили ему в тот момент в голову, казались такими тривиальными и глупыми, что проще было и вовсе ничего не говорить. Но, словно придя к какому-то внутреннему решению и перешагнув через себя, Манами всё же решил выложить все карты: — Естественно, это не единственный выход. Есть более безопасный вариант развития событий. Эти слова всколыхнули в Сакамичи какие-то внутренние струны, заставившие лёгкую вибрацию надежды разойтись по его телу. Затаив дыхание, он внимательно слушал чужой рассказ, почему-то не задумываясь о том, отчего именно так сопереживает человеку, которого только что встретил. — Но сколько времени займёт лечение — не знает никто. Год, два или все пять лет... — выдохнул наконец Сангаку, зарываясь пальцами в пряди длинных волос. И снова перед Онодой стоял юноша, сгорбившийся не сколько от боли, сколько от непосильного для него выбора. Он открылся. Полностью. Поддавшись порыву и атмосфере. Ведь ночью, под покровом темноты, всегда легче признаться в чём-то, нежели днём. Ночью кажется, что раз не видно собеседника, значит, его и нет и на самом деле ты разговариваешь сам с собой. Глупый, но такой нужный иной раз самообман. — Я... правда не знаю, что мне делать, — подозрительно надломленным голосом проговорил Манами, сгорбившись, казалось, ещё сильнее. — Медленно восстанавливать ногу и жить в клетке... Хотя о чём это я? Просто не жить! Или же рискнуть всем и... Боже, я не знаю. Онода, а как бы ты поступил на моём месте? Внимательно вслушиваясь в монолог Сангаку, Онода смотрел на забавно топорщащиеся пряди волос на его затылке и думал. Как бы он поступил, будь на чужом месте? Что бы выбрал: жизнь без страха за здоровье и со смутной надеждой на будущее или неожиданный риск с мизерной возможностью вернуться в спорт на несколько лет раньше? — Я бы согласился на операцию, — убеждённо ответил Сакамичи, чем, судя по судорожному вздоху рядом, вызвал у собеседника немалое удивление. — Просто я многим обязан ребятам из клуба, понимаешь? Они подарили мне так много невероятных минут в пути! Подарили мне цель, мечту и любимое дело. Я так им за это благодарен, просто слов нет! Я не знаю, как сложится наша жизнь, но я очень хочу провести с ними как можно больше времени. Езда с ними делает меня счастливым. И если для того, чтобы продлить эти мгновения ещё хоть немного, мне нужно рискнуть... Я бы рискнул. Манами был потрясён, что несколько смутило Сакамичи. Кажется, ночь развязывает языки почти всем, кто попал в её чарующие объятия. — Вот как, — выдохнул Сангаку, и по его голосу было слышно, что он всё ещё колебался в принятии решения. — Мой капитан говорит, что удача — это то, что должно быть у хорошего велосипедиста, — сказал Сакамичи, опустив руку на чужое плечо и несильно ободряюще сжав пальцы. — Процент успеха не равен нулю. Главное, не прекращать верить в то, что всё получится. — Ты правда так думаешь? — спросил Манами, не скрывая в голосе зародившийся огонёк надежды. Онода видел обращённый на него взгляд. Это был взгляд человека, который отчаянно нуждался не сколько в поддержке, сколько в небольшом толчке. Это был взгляд, притягивающий к себе живой искрой и отчаянной верой. Это был взгляд, заставляющий всматриваться в чужие глаза и говорить ровно то, что было на душе. — Да, правда. Я буду верить в это, — произнёс Онода и лишь через несколько секунд, осознав, что именно сорвалось с его губ, спохватился: — Хотя решать, конечно, тебе! Ты не... Извини. Я просто... Но губы Манами уже растянулись в совершенно искренней улыбке. Такой яркой и счастливой, что Онода непроизвольно замер, забывая все оправдания, что так и не сорвались с языка. — Спасибо тебе большое, Онода, — просиял Манами, и в неярком лунном свете было видно, как завораживающе горят решимостью его глаза.