Transformers. Stories

— В чем дело? — Засада. — Уверен? Но как? О том, каким путем мы пойдем, не знал никто. — Как-то узнали. Не дрейфь, прорвемся. Веришь мне? — Конечно. — Тогда за мной, след в след, шагай той же ногой. Как скажу – стреляй. Поняла? — Да. Этот сон приснился снова. Энн подскочила, проснувшись от собственного крика и мучавших воспоминаний. Почему-то именно этот конкретный диалог и развивавшиеся следом события вот уже неделю не давали Уитвики покоя. Все началось с простого, на первый взгляд, успешно выполненного задания. Эта миссия была первой, когда боты были в холо-форме, но подобное было оправданно — воевали, все-таки, с людьми, да и целью, изначально, было внедрение во вражескую группировку. Никто и не подозревал, что при отходе сразу несколько пар попадут под раздачу, ведь все было сделано профессионально, а Сэм с аналитиками контролировали ситуацию из центра. Энн и Прайму досталось крепче всех: Оптимус схлопотал пулю и раздробленную ключицу, а Уитвики хоть внешне и не пострадала, но кое-какой подарочек тоже получила. И первый раз он проявился на тренировке, спустя сутки. Казалось бы, что такого в стрельбе по мишеням в человеческий рост, обычное упражнение же. Но стоило Энн только коснуться рукояти пистолета, как её бросило в дрожь, дыхание перехватило, и ни одна из пяти пуль в цель не попала. — Энн, это что такое? — удивился Эппс, разглядывая «труды» девушки. — Ты же десять из десяти с любого положения выбиваешь. — Я... я… Этого больше не повторится. — Очень на это надеюсь… Эм, с тобой все в порядке? Роберт наконец обатил внимание на саму девушку, и её внешний вид его совсем не обрадовал: Уитвики трясло, её взгляд растерянно бегал по залу, да и вообще, казалось, что она сейчас в обморок грохнется. — Ты хорошо себя чувствуешь? — Эппс обеспокоенно коснулся плеча девушки, второй рукой аккуратно высвободив из ослабевших пальцев оружие. — Я… да, нет. То есть голова кружится и… — Энн что-то лепетала, в ужасе глядя на пистолет, и меньше всего это походило на связную речь. Что-то неладное Эппс уловил весьма вовремя, потому поймать потерявшую сознание девушку успел. — Вот же ж… Дрейк, присмотри тут за всем, — Роберт подхватил Уитвики на руки и спешно направился в медотсек. Что странно, но проверка у Рэтчета не выявила никаких проблем со здоровьем, только учащенное сердцебиение, никоим образом уже очнувшейся девушке не угрожающее. Медик велел Энн следить за собой и не доводить организм до обморочного состояния. Инструкциям следовали, и все вроде даже было нормально, но ровно до следующей тренировки. Очередная отработка стрелковых навыков к обмороку, к счастью, не привела, но странное поведение Энн озаботило всех. Дело в том, что Уитвики не только не сумела отстрелять положенные десять из десяти, но и, опустошив обойму, бросила оружие на пол и в слезах убежала прочь. Попытка Эппса отыскать её и обсудить произошедшее успехом не увенчалась, но через полчаса явился Джаз и сказал, что Энн лучше не трогать. На следующий день Уитвики наблюдали в зале с самого утра, но к оружию она даже не прикасалась, обходя тир десятой дорогой, и о том, что происходит, остальные могли лишь гадать. Через неделю после памятного происшествия был назначен очередной зачет, который полетел в тартарары, стоило только Энн приблизиться к стойке. Девушка, едва прикоснувшись к гладкой поверхности рукояти, отдернула руку, начала хватать ртом воздух и помчалась прочь, оставив товарищей все в том же полнейшем недоумении. Ситуацию не прояснил даже Прайм, вынужденный пребывать в холоформе из-за ранения, явившийся через пятнадцать минут и потребовавший назначить Уитвики другой день для пересдачи. Оптимус и сам был безмерно удивлен, застав Энн в совершенно непонятном ему приступе паники, но счел своим долгом не только позаботиться о ней и доставить в комнату, но и побеспокоиться о последствиях срыва, каковым все и посчитали произошедшее. Обсуждения случившего с Рэтчетом не приносили Прайму облегчения, ведь Энн наотрез отказывалась говорить что бы то ни было, а поставить диагноз, не зная проблемы, док не мог. А странные случаи совершенно нелогичной паники у девушки случались все чаще. И сам Оптимус все чаще становился их свидетелем, что наравне с непрестанной болью в плече не давало ему уснуть по ночам. Потому Прайм часто бродил по коридорам далеко за полночь и зачастую еще был и свидетелем ночных кошмаров Энн, но предпочитал не вмешиваться, ведь спустя пару минут она успокаивалась и ненавидела, если кто-то при этом присутствовал. Вот и сейчас, услышав всхлипы из-за двери, Оптимус замер посреди коридора, прислушиваясь, но не входя. Он предпочитал провести несколько томительно долгих минут в терзаниях сам, нежели подвергнуть девушку тому, что она сама считала унижением. Однако минуты сбегали, а рыдания за дверью не становились тише, напротив, казалось, что Энн медленно, но верно скатывалась в истерику. Прайма мучили сомнения, ведь Уитвики не любила проявлять слабость перед кем-то, но одно дело — просто слезы, и совсем другое — истерика. Последнее могло быть опасным. Пойдя на уговор с собственной совестью, Оптимус немного приоткрыл дверь и замер на пороге, вглядываясь в темноту спальни. Уитвики на шум явно не отреагировала, разве что рыдания стали громче, и у Прайма сжалась Искра: что могло аж так напугать и расстроить его девочку? Внезапно ему стало не так уж важно, насколько она будет сердита, зла и как разобидится, если узнает, что он стал свидетелем её кошмаров. Захотелось прижать этого стойкого маленького солдата к себе и никуда не отпускать, укрыть её от всех страхов, кошмаров, боли и не позволить ни одной слезинке упасть с ресниц. Оптимус деликатно постучал, обозначив свое присутствие, но реакции вновь не последовало. Тогда, подойдя к кровати, Прайм медленно присел рядом с плачущей девушкой и нежно погладил её по волосам: — Тише, Энни, тише. Все в порядке, это был просто сон. Оптимус аккуратно придал Энн сидячее положение, и когда она, предпочтя родные объятья подушке, уткнулась ему куда-то между ключицей и больным плечом, Прайм расслабился и зарылся носом в волосы Уитвики. Даже боль от ранения уже не казалась такой сильной, когда он обнимал свою девочку, успокаивая её и убеждая позабыть ночные кошмары. Блаженство длилось не так уж долго, но Энн никогда не умела предаваться слабостям длительное время. Потому спустя пару минут она уже вполне спокойно сама обняла Оптимуса, а затем резко отстранилась, даже сквозь футболку почувствовав бинт. — Прости, тебе, должно быть, больно, я… Сбивчивые извинения Энн Прайм оборвал тихим смешком: — Поверь, мне давно не было так хорошо. Девушка тоже хихикнула, но даже в темноте Оптимус мог поклясться, что смешок этот был не искренним. — А теперь рассказывай, что случилось. Уж я-то знаю, что из-за кошмаров ты бы плакать не стала. — Оптимус, я… — Уитвики явно собиралась отмазаться каким-нибудь образом, но, буквально ощутив, как напрягся от такого начала парень, передумала. В конце концов, пытаться обмануть его не имело ни малейшего смысла: Оптимус знал её слишком хорошо, чтобы не заметить произошедших перемен. Но и заставлять его нервничать лишний раз совершенно не хотелось, потому Энн решила обойтись полуправдой. — Оптимус, я просто устала. Правда, ничего серьёзного. Прайм лишь покачал головой и чмокнул девушку в макушку: — Я не стану настаивать на разговоре, если это причиняет тебе боль. — Просто останься со мной, — улыбнулась в темноту Энн. — Останусь, если хочешь. Уитвики хмыкнула, поудобнее устроившись на подушках и увлекая Оптимуса за собой. Прайм, хоть и чувствовал себя немного неловко, против ничего не имел и охотно позволил девушке утащить себя на постель. А вот длительное и безрезультатное ворочанье Энн прекратил, нежно её обняв, и уже под уютное сопение заснувшей девушки принялся размышлять. Скажи ему кто-то еще каких-то десять ворнов назад, что сейчас он, Оптимус Прайм, будет лежать на кровати на Земле, обнимая любимую, Оптимус, проявив не свойственную ему эмоциональность, рассмеялся бы. Тогда он абсолютно не чувствовал необходимости в том, чтобы его любили, (уважения было вполне достаточно), да и сам потребности в том, чтобы дарить свою любовь кому-то, не ощущал. Почему же сейчас все так изменилось? Как величественный Прайм смог (и посмел) влюбиться, и что думают о нем его предшественники? Оптимус бы не удивился, если бы они упрекали его в слабости и корили за глупость. Да, увлеченность кем-то очень часто не приносила и простым автоботам ничего хорошего, особенно в период войны за Кибертрон, но если для рядовых солдат это могло стать лишь причиной печали или, в самом мрачном раскладе, причиной собственной гибели, то в случае командира могло привести к куда более трагичным последствиям. Раньше Оптимус искренне не понимал, почему автоботы не пресекали попытки отношений, а напротив, стремились к ним, ведь в результате их ждал лишь океан боли, который сам лидер и так изошел вдоль и поперек, учитывая только деактивации товарищей по оружию. Тогда эфемерное понятие «любовь» казалось чем-то неважным, но тут, на Земле, оно неожиданно обрело смысл. И в эту конкретную секунду, Оптимус неожиданно осознал, насколько для него важно было всегда дарить свою любовь не призрачному «кому-то», а именно этой конкретной девушке. И что весь его актив, в сущности, шел к той встрече, года три назад, когда его Искра, Искра Последнего Прайма, на краткий миг замедлила биение при одном лишь взгляде на Энн Уитвики. Да, быть может, Прайму и не пристало влюбляться, но вместо того, чтобы стать его слабостью, уязвимой точкой, Энн напротив делала Оптимуса сильней. Как и он её, (по крайней мере, Прайму хотелось бы, чтобы это было правдой). Эта земная девушка со смешной фамилией «Уитвики» сделала лидеру автоботов самый лучший подарок из всех — она научила его любить. Да, автоботы оказались на Земле по велению высших, но остались здесь лишь по своему собственному желанию, по велению Искры. И как же Оптимус Прайм, лидер автоботов, может противиться велению собственной Искры оберегать и защищать самого дорогого ему человека на этой планете? Сейчас он прекрасно понимал тех сознаковцев, которые сознательно предпочитали любовь безмятежному существованию, потому что только за то, что Энн сейчас прижимается к нему во сне и сопит на ухо, Оптимус был готов даже отдать свою жизнь. Девушка тревожно дернулась во сне и мысли Прайма из размышлений «о вечном» перетекли в более актуальное русло. Его девочку что-то серьезно беспокоило последнее время, но признаваться она не собиралась, а Оптимус не был дураком, который не мог сопоставить одно с другим и понять, что странное поведение началось после последней миссии. — Её надо чем-то отвлечь, — пробормотал Прайм, осторожно перебирая пряди волос девушки, чтобы не потревожить её. — И кажется, у меня есть идея.

***

Утреннее пробуждение встретило Энн двумя сюрпризами: отсутствием Оптимуса рядом и стоящей у двери дорожной сумкой. И если первое, по сути, было вполне ожидаемо, так как Уитвики и не предполагала, что Прайм задержится дольше, чем до восхода солнца, то второе немало удивило девушку, ведь она была абсолютно уверена, что никаких поездок не планировала. Однако испытать изумление в полной мере ей не дали, потому как стоило Энн свесить ноги с кровати, как дверь в комнату приоткрылась, являя миру Оптимуса Прайма с хитрющей улыбкой на лице, которая, впрочем, несколько померкла, едва он заметил хозяйку апартаментов. — Ты уже встала? Жаааль, я такие способы пробуждения придумал… Не могла еще хоть пять минут поспать? — не очень натурально обиделся парень, но если он и пытался смутить Энн, у него это не вышло. Девушка только улыбнулась, а затем поднялась и танцующей походкой направилась к Прайму, вполне естественно, сосредоточив голодный взгляд на нем, а если быть совсем корректной, то на подносе с завтраком в его руках. В наличии имелись две чашки с чем-то явно вкусным и точно горячим, тарелка бутербродов и два стандартных набора, включавшие в себя яичницу с беконом и легкий салат. Мало кто знал о том, что в человеческом облике боты, в принципе, могут употреблять человеческую пищу без вреда своему организму, но вот конкретно Оптимус весьма любил конкретно этот набор продуктов. Нет, энергон это не заменяло и даже частично не замещало, но было довольно вкусным. — Знаешь, а я бы посмотрела на твои секретные методы пробуждения, — хмыкнула Энн и, пользуясь замешательством Оптимуса, подцепила бутерброд с тарелки, заиеем быстро ретировавшись на кровать. И уже оттуда добавила:  — Но сейчас меня куда больше интересуют две вещи. — И какие? — Прайм также устроился на кровати напротив девушки, расположив поднос между ними. — Первая – это завтрак. И вторая – что моя сумка делает у входа. — Ответ ты получишь только после того, как разберешься с первым пунктом, — Оптимус отправил в рот кусок яичницы, подавая пример того, как нужно решать вопрос с завтраком. Молча поглощая вкусный завтрак, Энн периодически тыкала в парня пальцем, как бы ненавязчиво намекая, что жаждет деталей, в последствии чего Оптимус только загадочно улыбался и отодвигалася все дальше. Дошло до того, что при очередном уклонении, Прайм очутился на самом краю и совсем не по-праймовски шлепнулся на пол. Благо, какао он к тому моменту допил и чашка была пуста. А вот Уитвики хоть и сумела не подавиться напитком от хохота, но избежать справедливого возмездия не смогла, ведь совершенно не ожидала, что будет сдернута на пол вместе со своим любимым пледом. Теперь хохотали уже оба. — Ладно уж, пора закругляться, — с трудом прервал веселье Прайм. — Переодевайся, нас ждут великие дела. — И с места не сдвинусь, пока не скажешь в чем дело, — категорично заявила Энн. Оптимус закатил глаза, но упорствовать не стал, хотя ему совершенно не хотелось портить сюрприз: — Нам дали выходные и мы едем отдыхать: ты и я. — Вдвоем? — Да. Но большего от меня не жди. Все остальное по прибытию. Переодевайся давай. Уитвики вздохнула: когда Оптимус говорил вот таким вот тоном, спорить с ним было решительно невозможно. — Выйди или хотя б отвернись, что ли, — пробурчала девушка. Нет, сюрпризы она, конечно, любила, но сама мысль о том, что Прайм провел ревизию в её вещах и собрал ей сумку, вгоняла Энн в смущение. — Успокойся, ничего такого я не трогал и смотреть, как ты будешь одеваться, не собираюсь, — уверил Оптимус и добавил:  — Хотя был бы не против. От метко брошенной в него подушки лидер увернулся и скрылся с подносом за дверью, в открытую посмеиваясь. Уитвики же, бормоча что-то вроде «Что Земля с лидером автоботов делает», оканчивала сборы, после чего пара встретилась на проходной, где решила, как нормальные люди, проехаться на автобусе до аэропорта. Конечную точку путешествия знал только Оптимус, потому в какой-то момент он завязал Энн глаза, а избавиться от повязки позволил только тогда, когда девушка ощутила запах океана. — Где это мы? — потрясенно произнесла девушка, глядя на бескрайнюю водную гладь, простирающуюся впереди. — Лонг-Айленд, — лаконично отозвался Оптимус, подхватив обе сумки и направляясь к домику неподалеку. Прайм давно подыскал это комплекс бунгало на Лонг-Айленде и был рад, что Энн тут понравилось с первого взгляда. Внутри домик был обставлен в стиле лофт, все детали сочетались донельзя гармонично, а помимо двух спален, ванны и кухни имелся балкон и уютная гостиная с огромным книжным шкафом, так что не удивительно, что Уитвики влюбилась в это место. Практически сразу ребята разошлись по спальням разбирать вещи, и Оптимус уже тихо радовался маленькой победе, как вдруг услышал грохот в соседней спальне. Само собой, Прайм тут же рванул на место происшествия, где увидел Энн, забившуюся в угол и бьющуюся в истерике. Утешать её пришлось довольно долго, а когда она наконец успокоилась, то первое, что спросила было: — Зачем это? — Что именно? — немного растерялся Оптимус, что даже в теории было невозможно. — Пистолет, — выдохнула Энн. — Зачем он в моей сумке? Прайм посмотрел недоуменно. Что за вопрос, собственно? Любой член их команды привык не расставаться с оружием ни на секунду, даже на отдыхе, и Уитвики не была исключением, Оптимус знал это. И хотя в последнее время отношение девушки к оружию несколько изменилось, парень не мог понять, почему она задала такой, по сути, нелепый вопрос. — Энн, что происходит? — спросил Оптимус, сжав ладони девушки. — Только честно ответь. Уитвики вначе отвела взгляд, а затем неожиданно разрыдалась. Снова. А в перерыве между всхлипываниями можно было разобрать только обрывки фраз. — Я так…не могу… Оружие в руки брать…не могу больше… Столько раз стреляла… А больше не могу… — Тише, тише, все в порядке. Я понимаю. — Нет! Не понимаешь, Оптимус. Я столько раз стреляла десептиконов, и все было просто и понятно: они враги. А на последнем задании… — перед мысленным взглядом Энн тут же возникла картинка, как она хладнокровно расстреляла двоих человек, и две круглые точки от пуль в их головах. — А на последнем задании я впервые убила людей, Оптимус. Еще тебя ранили серьезно и я подумала… Подумала, что у них… У них ведь тоже были семьи, любимые, а я… Я их просто убила! Новый поток рыданий остановить Оптимус не сумел. Но тот факт, что Энн так остро среагировала на ситуацию теплом отозвался в его Искре, ведь означал, что девушка хоть и вынуждена была отбирать жизни, но искренне об этом сожалела. Он понимал её, ведь и сам за все эти годы не переставал сожалеть о чьей бы то ни было смерти. — Д-дай мне минуту… Уже почти нормально… — прошептала Энн, и Оптимус, чмокнув её в макушку, вышел из комнаты, выполняя её просьбу. За ужином Уитвики вела себя так, будто все было нормально, но засыпать решила в объятьях Оптимуса, страшась картин, которые увидит закрыв глаза. — То есть вот уже несколько недель тебя мучают призраки с последней миссии… Почему ты не рассказывала? — Я хотела… Но потом поняла, что если кто-то узнает о моих панических атаках, то меня могут списать. И я бы больше не смогла защищать свою страну… — Ох, Энн… Твои приступы видели, наверное, все, — вздохнул Прайм. — Я потому и решил сменить тебе обстановку. — Ты заметил? — слабо улыбнулась девушка. — Конечно. И своими фальшивыми улыбками ты никого не могла обмануть. Тем более меня, мышка. Энн хмыкнула и собственнически обняла Оптимуса. Тот не возражал, но и от игры с прядями её волос не отвлекся. — Как тебе помочь? — Само пройдет. Со сменой обстановки ты здорово придумал. Спасибо.

***

Неделя прошла как в раю: Оптимус и Энн отдыхали, наслаждались обществом друг друга, красивыми видами, проводили дни напролет вместе и старались поменьше бывать в городе. В уютном бунгало царила атмосфера покоя, возвышенности и безмерного счастья, в последствии чего количество моментов, когда Энн не могла совладать со страхом, значительно уменьшилось, да и Оптимус всегда готов был найти способ помочь ей в трудную минуту, будь лекарством поцелуй, разговор по душам или просто безмолвные объятья. Наверное, не было ни одной ночи, в которую они не засыпали бы вместе, и ни одного утра, когда бы просыпались порознь. Но судьба еще та пакостница, и в один момент все-равно придется столкнуться лицом к лицу с тем, чего боишься. Вот только Уитвики и не думала, что столкнуться с этим можно в торговом центре. Ребята просто отправились в город за покупками, но какому-то горе-террористу непременно нужно было подпортить нормальным людям, (и не совсем людям), хороший день. Сначала Энн даже не поняла, что произошло: в один момент Оптимус просто повернул её в другую сторону, поцеловал и, велев иди и не оборачиваться, направился в противоположном направлении. Но то ли любопытство победило здравый смысл, то ли сработала «чуйка», то ли таковым было повеление судьбы, но Уитвики обернулась как раз в тот момент, когда Оптимус вступил в рукопашку с вооруженным преступником и поразилась глупости последнего (нет, ну зачем драться врукопашную, если у тебя пистолет?). Кажется, девушка, что говорится, накаркала, потому как преступник неожиданно вспомнил об оружии и выстрелил Оптимусу в ногу. Тихий стон Энн, казалось, услышала и из своего укрытия и скрипнула зубами. Нужно было что-то делать, но будь под рукой хоть какое-то оружие… Привычно потянувшись к карману сумки, Энн сомкнула пальцы на холодном металле. Да, за то время она немного привыкла к оружию заново, но одна мысль о том, чтобы пустить его в ход, вогнала девушку в дрожь. «Спокойно, ты делала это сотню раз.» Миллиметр за миллиметром Уитвики вытаскивала из сумки пистолет, спрятавшись за колонной, и мельком следя за тем, что происходило с Оптимусом. «Давай же, ты сможешь.» Дрожь все никак не желала униматься, а времени больше не оставалось, ведь другой пистолет уже был нацелен в голову Прайму. «Ну же! Действуй!» Первый выстрел царапнул противнику ухо, но отвлечь внимание от Оптимуса помог. В глазах, смотрящих на вышедшую из укрытия Энн, явственно читалось удивление и вопрос «Кто ты, к черту, такая?». «Все как и в тот раз», — мелькнула мысль, но Энн не имела права отвлекаться. Следовало воспользоваться замешательством противника, ведь каждая секунда могла стань последней для неё, Оптимуса или кого-то из гражданских. Глубокий вдох. «Я справлюсь! Должна!» Прицел. Выдох. Выстрел. Голова стоящего напротив дернулась назад, тело начало заваливаться, и Энн отвела взгляд. Бегло осмотрела помещение, отмечая, что пострадавших нет, и бросилась к Оптимусу. Да, она таки разрыдалась, но уже от облегчения и после того, как перевязала Оптимусу ногу. — Ну ты чего, мышка? — улыбался тот, гладя её по волосам. — Дурак, а если бы я не сумела? — Я всегда верил в тебя, Энни. — Ну да, ну да... Клин клином вышибает, что-ли? — скептически хмыкнула девушка. — Вроде того. Ребята будут рады, что ты снова стала собой. — Особенно Рэтчет. — Какая-то ты сегодня саркастичная, — отметил Прайм. — Это нервное, милый, — ответила Энн. — Все лучше, чем страх, — улыбнулся Оптимус, а потом, особо не заботясь о присутствии посторонних, так и норовивших похлопать героев по плечу, поцеловал девушку.