Амстердам

      То ли город воды, то ли гордых бездонных небес: табакерка залита дождем, в ней плавучий табак, опушённые чаячьи перья парят по углам; где-то маятник-колокол бьет, корабли ждет туманный причал, полной грудью вдыхает бразильский дымок Амстердам.       Среди тысячи тысяч чужих вавилонов такой лишь один, у него по пасмурным улицам шастает сплин, а Господь, намешав акварели в палитре, брызги моря швыряет на лист; он устал, утомился от войн, нахлобучил берет: он сегодня не демиург, не творец, а простой маринист, безупречный акварелист.       Под подошвы ложится брусчатка, с облаками и звездами слитая, ветер соль наносит и сор, можжевельника сок по пальцам, на дамбе паучьи пяльцы, фламандских кружев узор. Оживленных каналов круг, непорочность точеных рук, кофе с пенкой и пена на скобах мостов, губы цвета тюльпанов, дряхлой лодки остов, сердце топится в Эй и ныряет в Амстел, а квартал фонарей застилает постель; в северный адюльтер только так, с головой, чтобы стынущим мартом понять, что он твой. Может быть, он застигнет тебя у окна, он расскажет, как ливнями пахнет весна, монологом прочтет скандинавские сутры и оставит бутон нидерландского утра…       Завтра снова падет что-нибудь — Третий Рим или же Антверпен; Хендрик Стаатс заскорузлыми пальцами тронет перо, прорастут на челе Амстердама годичные кольца. И возможно, ты просто поймешь, что уже не успел, что уже непростительно поздно.       И тогда, скинув тени ночного Рембрандта, безумства Ван Гога хлебнув поутру, ты решишь, что довольно «анданте», покой по нутру.       Твой последний на тысячу шанс, беспечное микрокюри.       Что ж, срывай провода,       отпускай дилижанс,       закатное небо кури.