Выбор без сожалений

В голове приятная легкость, ее покачивает в такт музыке и наполняет удушливой эйфорией. Бельфегор щелчком пальцев откидывает от себя крышку и расслабляется. Навязчивая психопатия отступает, ему хочется танцевать и слиться с музыкой, хочется, чтобы весь мир сейчас любил его. Его, его одного, такого замечательного и сотканного из волшебства. Какая дурь только в башку не лезет. Его тянет хохотать, и он смеется. Задыхаясь, до истерики, продолжая двигаться конвульсиями, выгибаться в лучах стробоскопа.Святая дева, ты видишь?! Видишь это людское марево в душном подвале, по ошибке названном клубом?! Видишь, как нам всем хорошо и плохо?! Пожалуйста — пожалуйста!! — до срыва голоса, надломленно, выдохами просит. Пожалуйста, даруй покой. Но майолики стоят в церквях далеко от этого места и не слышат ни одной просьбы. Поэтому Бельфегор смеется. А потом разворачивает веером ножи. *** Скуало хочет прибить этого малолетнего ублюдка, когда тот еще даже не доходит до его кабинета. Изображения с пульта идут ему на монитор цветные и со звуком, поэтому почти ползущий обдолбанный Бельфегор предстает перед ним во всей красе еще на подходе к особняку. Орать, правда, не хочется. Орешь, когда есть на это силы, а у Скуало сил нет уже семь лет. Рывком встает, размашисто доходит до двери и открывает ее аккурат тогда, когда рожа Бэла попадает под траекторию. Тот отваливается на задницу, зажимает нос и, наверное, вот-вот начнет психовать, но вместо этого долго смотрит на Скуало. А потом его выворачивает. Скуало подходит ближе, держит длиннющую челку, второй рукой придерживая собственные изрядно отросшие волосы, чтобы не свалились в лужу рвоты и желчи. Что этот гаденыш опять жрал?! Он усмехается: сучонок. Каждый раз огребает и все равно сбегает раз в пару недель. На цепь его посадить, что ли? Каким бы гением ни был, а со скованными руками много не навоюешь. Херов подростковый максимализм. Хочется сказать: тебе же только пятнадцать. Не потому, что жалко, не потому, что ребенок — сам Супербиа в этом возрасте занимался и чем похуже, но блять, не забивался наркотиками. Много еще чего хочется сказать, но Скуало вообще отвык трепаться о том, что думает. У него в пятнадцать жизнь закончилась, а Белу, наверное, кажется, что она только началась. Принц заканчивает блевать. Скуало за шкирку оттаскивает его от зловонной жижи и тащит за собой до комнаты. Похер, чьей, главное до умывальника дойти прежде, чем этот мелкий упырь отключится или начнет задыхаться в постприходе. Самого потряхивает. То ли от пренебрежения к торчкам, то ли от небезразличия к Бельфегору. Не такой уж он чужой ему. Во всяком случае, менее чужой, чем большинство. Его бы избить, как следует, да только толку? С самим Скуало не прокатило бы. Одного поля ягоды, разве что принц, как все психопаты, смотрит на жизнь с детской непосредственностью. Мелкий сукин сын. Бить не хочется, орать не хочется, своих забот до самой глотки. Поэтому Супербиа только тяжело вздыхает и выкручивает кран. *** Скуало остервенело трет ему рожу, обливает холодной водой, не скупясь в выражениях. Бельфегору все еще смешно. Скуало вообще смешной: сейчас и по жизни. Важный такой стал, серьезный. Не тот. Принц бы поделился соображениями, но у него полный рот воды и полные уши матов. Голове все еще легко, только думать больше не хочется. И самую малость противно. Он мотает головой, упирается руками в раковину, в которой его плещут, и отталкивается, падая на спину. Скуало включает душ и обливает его от души. Бэл орет, когда ошпаривает, и акула делает холоднее. Хочется его избить: за то, что такой серьезный, что не дает спокойно травиться и сдохнуть, за то, что думает, будто ему одному бывает хуево. Скуало выключает воду, пока Бельфегор в красках ему все это пересказывает и лезет со своей перочинкой. Минутой позже оказывается на полу в жестком захвате. — Зачем? — бешено спрашивает акула, пыхтя: удержать брыкающегося маньяка под кайфом — та еще работа. — По заветам Гая Ричи, — выплевывает в ответ принц. — Рок-н-рольщик хочет все и сразу. Они возятся еще с десяток минут, а потом Бэл затихает. Ну и скачки настроения. *** — Ну? Что в этот раз? — Скуало поворачивает его на спину и бьет наотмашь по щеке ладонью. Левой рукой, чтоб неповадно было. На щеке у принца расцветает свежий синяк. Он молчит и сопит. Дрожит. — НУ?! — Супербиа трясет от бешенства. На этого тупого подростка с его мальчишескими загонами, за то, что воротит хуйню так вовремя. Он хватает Бельфегора за грудки и тянет вверх, заставляя сесть, а потом снова дает хлесткую пощечину, которая эхом отдается в холодной темноте ванной. Тишина. С обоих капает вода, неприятно тянет кислятиной и кровью: Бэл весь в ней, она ржавыми сгустками сбегает с его одежды вместе с водой. Скуало не хочет спрашивать, завтра и так узнает по внешним каналам. — Бутират, — тянет мальчишка. Идиот, какой же он идиот, а?! — Сколько? — Скуало смотрит на него из-под промокшей челки злым белым взглядом, без капли усмешки. Не то, чтобы он был в этом ас, но блять это же мафия. Не знать о наркотиках здесь, это быть совсем идиотом. — Три. — Три дозы!? Дьявол, да этого придурка хочется придушить на месте! Невольно Супербиа закусывает губу и на секунду перестает дышать: вспомнил еще одного любителя сажать печень по молодости. От воспоминаний хочется выть. В прошлом, это все в гребанном прошлом. *** Рожа у Скуало сейчас занятная, думает принц. Если ему сейчас перерезать глотку, кажется, даже не заметит или сочтет мелочью. Наваливается усталость. Укол куда-то в подреберье: Бельфегор хочет думать, что это радости постприхода, но это просто гребанный стыд. За то, что выглядит так ничтожно, за то, что ведет себя так мерзко, за то, что так жалеет себя. — Скуало, — тянет он растерянно, словно очнувшись. Внутри обрывается. Тянет тоской, отражается в глазах. Бельфегор на коленях подползает ближе, тычется в плечо, как брошенный пес. Скуало пусто. Не противно и не брезгливо, злости не осталось. Он бездумно ерошит мелкому волосы, как делал это раньше, до того как.. До того, как. Ладонь на затылке живая, даже почти теплая: касается невесомо волос, укладывается горячей тяжестью на чувствительный загривок, оглаживает пальцем выступающий над воротом кофты позвонок. Бельфегора прошибает от этого. Его в очередной раз простили. Его трясет. — Зачем ты меня прощаешь? — шепчет бессвязно, всхлипнув. — Я же плохой! Я мерзкий! Мерзкий, точно. Непослушный ребенок в ебанутой семейке. Портит мебель, устраивает протесты, швыряется едой, режет людей по ночам и жрет столько колес, что, может быть, где-то в щиколотках еще остались запасы. Скуало бездумно смотрит в потолок, на причудливую лепнину, и продолжает гладить воспитанника по голове. В голове ни одной мысли. — Ну что ты молчишь?! — принц заходится в истерике, уделывая ему плечо слезами и соплями. — Почему всегда извиняешь?! Почему не прибьешь?! Почему терпишь меня?! Почему ты такой, Скуало, почему ты все терпишь?!.. Как пощечина. Потому что на его гордости станцевало чечетку так много людей, что Скуало потерял им счет. Самомнение вон там, в пыли и грязи. А он еще живет, почему-то. Живет, блять. — Мы все мерзкие, Бэл. Все. А он — особенно. Выдыхает туда же, в потолок, как сизый дым. Слова повисают в воздухе. Полное опустошение. Бельфегор все еще бьется и плачет, стихнув на полтона, растирает лицо рукавами и трясется, как в лихорадке. Бельфегору плохо, ему хочется, чтобы его пожалели и утешили. И не хочется. И противно от самого себя. До жути, до желания захлебнуться этой ненавистью к себе. — Ненавижу, — еще один всхлип. Еще одно прикосновение поверх худосочных юношеских лопаток, крыльями торчащих на спине. «Я тоже». Едва не капает с языка, но Супербиа в последний момент себя удерживает. Хватит тут одной истерички с самокопанием. Какой в нем смысл? Разве это помогает? Бежать от себя нет смысла, но и лелеять желания нет. Это н и ч е р т а не решает. Скуало чувствует себя отчасти виноватым. Бельфегор вырос, но так и не повзрослел. Все еще не знает, как быть и особенно сейчас теряется перед жизнью. Может быть, убивать он научился в семь, а вот что делать с собой так и не смог понять. И спросить ему некого.Вот и пытается обратить на себя внимание этим демонстративным поведением. Лучше бы, по привычке, впадал в психоз и вырезал людей. Так хотя бы себя не калечит. Скуало не ненавидел людей, но и гуманностью не отличался. Не с его профилем. — Ты такой.. Скуало, ты… — такой же. Только ему наглядно продемонстрировали, что бывает с детьми, которые плохо себя ведут. Дрессировать Девятый Вонгола умел, как никто. — Иди спать, Бэл, — Скуало поднимается с мокрого кафеля и помогает подняться принцу. Отгоняет муторную трясину воспоминаний и тащит воспитанника до кровати. Своей, но это не очень важно. Укладывает, стягивает одну за другой мокрые грязные вещи, как в детстве укутывает в одеяло и сидит бездумно рядом, пока не стихнут тихие рыдания и Бельфегор не засопит во сне. Растирает лицо. Лучше бы тоже плакал. Только разучился. *** Бельфегор приходит с утра с повинной головой, чего за ним раньше не водилось. — Я больше не буду. — Слышал уже, — Скуало даже головы от бумаг не поднимает. И принца это бесит. Вот именно это. Показное равнодушие. Едва сдерживается от того, чтобы раскрошить все эти бумажки, но вспоминает о вчерашнем разговоре. «Мы все мерзкие, все». Скуало поднимает голову, и вдруг до Бэла доходит.И ты тоже такой же. Ненавидишь себя. Обвиняешь. Так сильно, что не хватает ненависти на других. Каково тебе жить так, Супербиа Скуало? Каково засыпать и просыпаться с виной, с которой ты живешь? И Бельфегор улыбается. Все внезапно становится простым и понятным, кристально чистым. Он переступил через это. Смог подняться сам и поднял их всех. Принц видит, как на дне зрачка у Скуало плещется мертвое море ярости. Желания мести. Борьба и жажда жить. — Правда. Принцу больше не хочется, — улыбка до самых ушей. Скуало усмехается в ответ, словно понял. *** Дверь закрывается за Бельфегором. Скуало откидывается в кресле, трет переносицу. Дьявольщина. «Больше не хочется». И правда. Вздох облегчения. Правда, черт возьми, больше не хочется. В психах Бэла мечник видит свое отражение, и это зашкаливающее понимание словно кислотой растворяет в нем вину. Хватит сидеть на месте и сожалеть о прошлом. Скуало быстро набирает номер. — Я сейчас занят, босс. — Отвлекись. Мармон, мне нужно все, что ты знаешь о свойствах колец. Пора заканчивать безделье. За дверью Бельфегор тихо смеется. Никому больше не хочется себя отравлять.