Ночь — это другое.

Гостиная дома Сальваторе кажется маленькой и тесной, когда в ней находятся они оба. Бонни спиной ощущает его пристальный, режущий как наточенная бритва, взгляд. Пронизывающий до самых костей. Заставляющий ее раз за разом поводить плечом и ненароком косится в его сторону. Кай сидит все в той же позе. В его голубых, покрытых вечной мерзлотой, глазах стоит все то же выражение, что и всегда. Презрение. Бонни кусает губу. Ненависть. Сглатывает. Отвращение. Опускает глаза. А потом вдруг замечает тень, отблеск… отчаяния. Его отчаяние будто отражение ее собственного. Они надолго в этой тюрьме. Навсегда, если это не слишком громкое слово. В своем благородном, типичным для нее – Бонни-вечно-всех-вытаскивающей-из-задницы-Беннет, желании спасти мир от психованного маньяка Малакая Паркера, она заперла себя с монстром в мире, где кроме них нет никого. Никого. Мысль набатом бьет в голове, заставляет зажмурится, сжать кулаки до кровавых полумесяцев, остающихся на ладонях от ногтей. Заставляет поверить в то, что смерть лучше, чем такая жизнь. Потому что нельзя одновременно так сильно ненавидеть человека, а осознавать четкое желание подойти к нему ночью. К спящему. К кричащему во сне и просящему прощения. Погладить по шершавой, небритой щеке. Запустить пальцы в его каштановые, мягкие волосы. Прикоснуться к губам. Какое мазохистское, неправильное, совершенно неадекватное чувство. Влюбляться в человека, которого ненавидишь. По утрам снова видеть его ненавидящий взгляд в глазах-океанах. Холодных, как ледовитый океан. Об усмешку на четко очерченных губах, казалось, можно порезаться. Слышать его вечное, раздражающее до дрожи: — Бонстер, готова заплатить за то, что сделала? Издевательское, насмешливое, презрительное, и такое лживое. Он никогда не трогал ее. Почему-то. Убивал взглядом, словами, но не действиями. Даже пальцем не прикасался. Сторонился, как прокаженную. — Катись в ад, Паркер, — она всегда находила в себе силы метнуть пылающий непритворной ненавистью взгляд. Но сил не хватало на то, чтобы не опустить глаза. Она была сильной, но не настолько. Броня Бонни Беннет трещала по швам, но она снова и снова сжимала зубы, сглатывала ком в горле, и задерживала дыхание, когда он подходил ближе, чтобы не чувствовать умопомрачительного запаха его одеколона. Шаг за шагом, медленно, словно кот он приближался, подходил и останавливался буквально в одном шаге. Наклонялся чуть ближе, опаляя дыханием ухо, заставляя вздрагивать, и шептал: — Ты забыла, Бон-бон, мы уже тут. Не прикасался, смотрел, как она не дышит, глядит, будто загнанная хищником лань. В больших, влажных, притягательных карих глазах застыл ужас, ресницы еле заметно дрожат, а щеки чуть розовеют. Смотрел и никак не мог отойти. Как всегда, послать все к черту, надеть маску мудака, но… В этот раз что-то пошло не так. Может, в этот раз ее волосы были растрепаны как-то особенно мило, может, последний взгляд, который она бросила на него был последней каплей. А может, Кай Паркер просто не смог остановится. Не успел задавить в себе что-то странное и неизвестное ему, прежде чем это «что-то» заставило протянуть руку и провести большим пальцем по ее щеке. Бонни прерывисто вздохнула. Ему понравился этот вздох. Паркер прикоснулся к ее розовым, пухлым губам, приоткрывая их. Его взгляд был каким-то рассеянным, отстраненным, и таким нормальным. Без примеси безумия, ненависти или еще чего-то. А потом Кай наклонился и осторожно, будто пробуя на вкус, поцеловал ее. С какой-то иступленной страстью, а Бонни вдруг поняла, что отвечает на этот неправильный, ненужный им обоим поцелуй. Запускает пальцы в его волосы. Они такие же мягкие, как она себе и представляла. А поцелуй вдруг заканчивается, когда Паркер резко отстраняется, отталкивает Бонни от себя. Тяжело дышит. Смотрит дико, шокировано, а в глазах туман. Вздрагивает, приходя в себя. — Забудь, Беннет. Ничего не было. Она кивает. Несколько раз подряд. Наверное, слишком много, потому что уголок его губ дергается, в глазах снова появляется это презрительное выражение, от которого хочется забиться в угол, и не смотреть. Не смотреть. Не смотреть. А потом резко разворачивается и уходит. А Бонни думает. Тысячи мыслей, и все связанны с одним придурком с такими красивыми глазами и чертовски сладкими поцелуями. Думает о том, что хотела бы спросить совет у Елены. Она всегда была лучше нее в подобных вопросах. А Бонни никогда не разбиралась в отношениях. А с Каем все было слишком сложно. Хотя, с Паркером вряд ли могло быть хоть как-то иначе. Она уже не вздрагивает, когда Кай в очередной раз приходит поздно ночью к ней в комнату, осторожно прикрыв дверь. Ложится рядом на кровать, обнимает со спины и сонно шепчет: — Забудь, Беннет. Ничего не было. А Бонни чуть грустно улыбается, смотря на него спящего. Рано утром мерзавец в очередной раз уйдет, заставив ее думать, что это просто сон. А днем будет таким же засранцем, как и всегда. Но ночью. Ночь – это другое.