Ничья война

Рвутся снаряды, и Стив не может различить: это те, что взрезают землю совсем рядом, или те, что звучат в его голове. Он снова в багровом ведовском сне, где Пегги зовёт его домой. Он снова во льду, то ли мёртвый, то ли живой, подвешенный на ясене, пронзённый омелой, слепой на оба глаза, и над головой его смыкаются воды мирового океана, и где-то вдалеке ворочается Гидра, великий змей. Он снова в 44-ом: Баки цепляется за поручни поезда железной рукой, над ухом поёт репульсор, сыплются искры, красное с золотом падает вниз, в бездну снега, и Барнс падает следом, и Наташа, и Сэм, и Ванда, и… Все ускользают сквозь пальцы. Со стены вагона смотрит на Роджерса граффити — с его лицом и обвиняющим «ФАШИСТ» белыми заковианскими буквами, и Стив отшвыривает прочь свою маску, но вместо неё летит вниз красно-сине-белый щит, отражает луч зимнего сибирского солнца, и капитан тоже падает, падает, падает — и ждёт пробуждения. И не просыпается. Грохот танковых гусениц вспарывает оглушительное мгновение тишины, и чья-то сильная рука хватает Стива за ворот. Он не помнил, чтобы сворачивался в комок. Или поджимал колени к подбородку. Или закрывал глаза. Первое, что Стив видит в этом несуществующем городе посреди настоящей войны — это богиня. Стив знаком с парочкой богов, он может найти их в толпе, и тем более узнать одну, когда та возвышается над ним во весь свой могучий рост. Это девушка — с мечом и щитом, укрытая мехами и на первый взгляд совершенно бесполезными доспехами — и в её венах поёт божественная кровь. Она могла бы быть из Асгарда, если бы не её почти ощутимая приземлённость. — Поднимайся! — говорит Стиву богиня, и он, конечно, слушается. И вовсе не потому, что в её голосе звенит приказ пополам с просьбой, а Роджерс всё ещё остаётся солдатом. Рвутся снаряды: богиня прикрывает их обоих щитом, Стив легонько перехватывает его — непривычный, чуждый баланс — и кидает вперёд, в гнездо пулемёта. Щит возвращается, хотя не должен бы. Богиня чуть приподнимает брови — и уголок рта в мимолётной улыбке. Они бегут дальше — сквозь войну — и в её шуме богиня называет своё имя: — Диана! — Стив! — кричит в дым Роджерс, ища взглядом подходящее укрытие. Улыбка богини — Дианы — тут же потухает. — Стив… Ну конечно же, Стив. *** Стив никогда не встретит другого Стива, тоже капитана, тоже солдата, тоже отдавшего свою жизнь — только, в отличие от Роджерса, не на время. Война вокруг — не его война, но постепенно просачивается внутрь, занимает привычное место, ухает барабанами в такт ударам сердца. Стив привыкает к богине по левую руку и к тяжести щита, без которого она прекрасно справляется. Он знакомится с лассо Истины и говорит о будущем, пугающем, потом полном надежды, потом растоптанном и сшитом кое-как. Вряд ли эти разговоры что-то изменят. Стив не уверен, что мир вокруг — настоящий. В его собственном были другие боги, но такие же войны. Стив путается, и на лассо появляется вовсе не гордиев узелок. Стив силён почти так же, как Диана, но на него смотрят, как на человека. Маленькие милости ненастоящего мира. Иногда Стиву кажется, что он мёртв, и это его посмертие. Пожалуй, именно такое он и заслужил — вечная война, боги и монстры, и бесконечный снег. Холод, проникающий даже глубже, чем песня войны. Только Диане тут совсем не место. Её никак не объяснишь. Но потом, спустя множество одинаковых холодных дней, знакомого шума в голове и вопроса — что есть реальность, и зачем она вообще нужна, если от войны невозможно избавиться — Стив вспоминает. Одну войну он помог выиграть. Одной не дал начаться. Одну загасил. Пламя другой раздул — с самыми добрыми намерениями. Последняя война нагнала их внезапно и пахла смертью и разрушением. Последняя война собрала раскиданных по миру героев в отчаянном противостоянии. Последняя война была бесконечной. Камень Времени сиял зеленью, Камень Пространства слепил знакомым голубым неоном, и вместе они сомкнулись над Капитаном Америка, как воды северного моря. Они отправили его из последней войны в Первую, которая не принадлежала ни ему, ни его миру. Стив вспоминает, сидя у костра, рядом с богиней и хорошими людьми, не желающими больше воевать. Где-то в будущем и в другом мире, теперь он в этом уверен — другой бог и другие хорошие люди проигрывают войну. Стива с ними нет. — Я должен вернуться, — произносит он, глядя на исчезающие в ночи искры. Первая война или последняя — она всё равно должна закончиться. *** Всё происходит очень быстро. Стив падает — с огромной высоты, Диана ныряет следом, и мир исчезает, а потом появляется вновь. Падение продолжается, но вокруг больше нет снега, по голубому небу расползается холод космоса, где-то далеко воет на высокой ноте перезаряжающаяся пушка инопланетного енота и визжат репульсоры. Падение останавливает Ванда — её сила истекает кроваво-красным и бьёт из неё ключом. Она выжимает себя досуха — Камень Разума сияет в перчатке Таноса. — Стив! — рядом оказывается Наташа, её спину прикрывает громада Халка. В её правой руке — щит. — Мы думали… — Сколько прошло времени? — Девятнадцать минут. Что это был за мир, Капитан? — Доктор Стрэндж выходит из портала так спокойно, словно Стив пришёл к нему на приём в назначенное за месяц до того время. Наверное, долгое знакомство с Глазом Агамота делает это с людьми. — Какое это имеет… — Встретили хоть кого-то из нас? Общение с Доктором Стрэнджем всегда было под стать его имени — странным. Нужно было только привыкнуть и не задавать лишних вопросов. — Нет. Ответить Стрэндж не успевает. Наташа передаёт Стиву щит, и мир вдруг тонет в алом сиянии. В его центре — Ванда, а в метре от неё — золотая перчатка Таноса, готовая сомкнуться. Стрэндж вскидывает руки, но перчатка рвёт его магические щиты, словно они сделаны из бумаги. Пальцы титана ломают кости с поразительной лёгкостью. Эфир вспыхивает, как костёр, и обвивается вокруг целой руки Алой Ведьмы. Мир останавливается, чтобы через мгновение взорваться оглушительной тишиной. В ушах у Стива грохочет собственный пульс. Он движется словно в замедленной съёмке: отводит руку для замаха щитом и знает, что не успеет. Никто не успеет: всех сметёт волной доведённой до исступления боли. Эфир приумножит её и сделает с этой реальностью то, что когда-то тёмные эльфы не смогли сделать с девятью мирами. Первыми будут ринувшиеся на помощь Алой Ведьме с разных сторон Тони и Питер. Наташу не защитит широкая зелёная спина, Стива — вибраниумовый щит. Союзников титан тоже не пощадит. Останется только смерть. — Девятнадцать минут, — раздается прямо в голове Стива голос Ванды, и мир исчезает до того, как окрасится чужой кровью.