Кровь любимых смертных

      Король земли, могильников и гор Кром никогда не был большим другом Мелнибонэ, а после падения Грезящего Города элементали почв окончательно предали свою клятву. Земля встала на дыбы по велению колдуна из Пан Танга, а цепкие и хлёсткие корни, подобно червям, выползали наружу, извивались, опутывали ноги, резали кожу…       Ухмыляющийся колдун стоял поодаль от взбесившейся земли, и непрерывный купол, образованный потоком полупрозрачных движущихся драгоценностей недр мира, навис над ним, защищая от атак слева, справа, с воздуха — и даже из-под земли.       Элрик воззвал к покровителю, но лишь очередной корень схватил альбиноса за ногу и в миг так врезался в кожу, что, казалось, чуть-чуть и доберётся до кости. Ариох не слышал своего подопечного.       — Хаос. Порядок. Адские куртизанки, — проворчал Мунглум. — Мой друг Элрик, кажется, твоему владыке всё в этом мире дороже твоей жизни.       Альбинос угрюмо промолчал, обеими руками, напрягши все сухожилья, сжимая рукоять Буреносца. Чёрный Меч трясло от ненависти своего хозяина, он хотел сожрать эту мерзкую колдовскую душу, сейчас же дайте Буреносцу эту душу!       Корень ухватил Мунглума за ногу, Элрик увернулся, но чуть не упал — не получив желанного, Буреносец питался силами хозяина. Элрик со всех сил бил алмазный щит Телеб Кана, но лишь драгоценная пыль точечно впивалась в бледную кожу и малиновые глаза.       — Ариох! — истошно прокричал Элрик. — Ариох! Кровь и души моему повелителю Ариоху!       Буреносец звеняще насмехался над пустыми надеждами Элрика и рвался в бой с новой силой, но даже проклятым мечам прочнейшие дары Крома были не по зубам. А меч всё так же тянул Элрика вперёд, управлял изгибами суставов, движениями запястий, злобными выкриками, рвущими глотку… Удар. Элрик в агонии бьёт каменный барьер. Два. Три. Семь. Семнадцать! Хлёсткий корень прошелся по белой щеке — практически насквозь. Альбинос непроизвольно сжался.       Колдун из Пан Танга с хитрым прищуром наблюдал за болью своего ничтожного врага, этого белого разлучника, слабака, противостоящего ему — подчинившему себе непокорных земных элементалей!       — Ариох, прошу, помоги мне, Ариох, прошу, помоги мне… — заклинанием нашёптывал Элрик, краем глаза ища бесформенную мглу за углом, странных мух, чёрный туман, или же прекрасных людей.       Порядок. Хаос. Адские куртизанки — у владыки наверняка есть более важные дела, чем его беспомощная жизнь.       Буреносец требовал душ, будто ненасытное животное, грозясь поглотить в случае отказа душу своего повелителя. Элрика трясло, руки ещё держали меч, но только потому, что уже окостенели. Корни рассекали доспехи, ранили тело, но боль… Боли уже не было, была лишь сплошная агония и ненависть. И только это не давало упасть.       По барьеру прошлась трещина, земные алмазы раздвинулись. Элрик уворачивался от древесных лап и бил, снова уворачивался и снова, через силу, — бил. Сбитое дыхание ограничивало манёвры, по шее стекала кровь, по ногам и рукам — стекала кровь… Слишком маленькая трещина, чтобы дать даже каплю надежды.       — Элрик! Элрик, остановись! Ты себя погубишь! — Мунглум ухватил альбиноса за плечи, попытался оттащить в сторону, чтобы…       — Я убью его, Мунглум! Я обязан его убить! — проорал Элрик.       …чтобы спасти.       Мунглум упал и кубарем скатился с холма. Корни опутали ноги альбиноса. Алмазный щит взбеленился, начал стремительно меняться — ряд камней прошёлся сквозь Элрика на магических скоростях. Пробил доспех. Кожу. Грудь. На землю хлынула больная кровь. Элрик выронил Буреносца. И, под торжественный смех чародей, свалился сам.       — Ариох… — сплёвывая кровь прохрипел Элрик. — Владыка Ариох… Пожалуйста…       Он шептал, покуда было сил, шептал, когда корни сдавили горло, шептал, когда колдун поставил на раненую грудь тяжёлый сапог. В глазах темнело — так смертные присоединяются к Хаосу. Элрик с надеждой наблюдал за тёмными пятнами, ожидая, что одно из них вот-вот изменит форму и… Мой дорогой Элрик, я не могу тебе помочь. Умирай, милый Элрик, умирай скорее. Вот тебе моё благословение… — да даже такие слова были бы лучше, чем нависшая теперь тишина. Чем это безразличие в последние секунды.       Элрик окончательно поддался слабости и приготовился захлебнуться собственной кровью. Телеб Кан хохотал и говорил — не торопись, слабак, есть кое-что ещё…       …Каменный потолок, слабость и боль. Элрик еле-еле открыл глаза, еле-еле заставил себя чувствовать, двинул пальцами — рука со скрипом повиновалась. Пол был влажным и холодным. Альбинос понял, что промёрз до костей. Он заставил себя сесть, прижался к стене — ещё более холодной и мокрой. Элрик продышался и задумался — ему повезло, если он ещё жив, крупно повезло, но с такой раной и в таком состоянии — везение это надолго не затянется.       Он по стене прошёлся от одного конца тёмной камеры до другого. Не выдержал. Упал на четвереньки. Ползком исследовал все четыре стены, пока не понял, что здесь нет ни щелей, ни дверей, ни неровностей… Нет даже крысиных нор между камнями. Есть только холод да немного лунного света, падающего на пол с потолка, через плотную решетку.       Подкосились уже и руки. Совсем нет сил, нет даже Буреносца под боком, нет сил дышать…       — Ариох… — одними губами позвал Элрик, не задумываясь, из отчаяния. — Ариох, спаси меня, пожалуйста… Помоги… Мне…       Войны хаоса и порядка. Адские куртизанки. Путешествия по иным реальностям. Другие смертные… Что угодно могло отвлечь демона от судьбы Элрика, но он не слышал. Не слышал криков, стонов, шёпота. Не слышал, как альбинос около часу лежал на холодной полу и безотчётно повторял его имя, всё тише, тише…       Пошёл дождь. С потолка на белые спутанные волосы капала раздражающая холодная вода. У Элрика не хватало сил даже для того, чтобы сдвинуться, для того, чтобы спрятать голову под капюшоном… Капли со звоном падали на каменный пол. Раз. Два. Раз… Губы окоченели и прекратили звать.       Хаос… Порядок… Войны… Судьбы… Каждая из этих вещей весит в сотни раз тяжелее его жизни. Жизнь требует подношений, жертв…       Жертв…       — Повелитель!.. — проскрипел Элрик, через боль поднимаясь на колени. Оскалив зубы в безумной улыбке, он смотрел на небеса за решёткой. — Тебе нужна кровь, мой повелитель?! Тебе нужна кровь и души, и тогда ты мне поможешь, повелитель?!       Элрик судорожно порылся во внутренних карманах серого плаща, нашёл секретный, нашёл нож…       — Держи, Ариох… Держи… Сколько захочешь… Сколько там ещё во мне осталось… — говорил Элрик и резал свою руку. Жидкая чуть алая кровь быстро лилась на пол из вен, смешивалась с дождевой водой. Альбинос бессмысленно наблюдал, сидя на коленях, свесив голову и подняв дрожащую руку с ножом.       — Я здесь, Элрик.       Тёмная рука ухватила его за запястье. Элрик рассмеялся и зарыдал. Уронил нож, уронил голову. Упал в лужу воды и крови. Холодные руки подхватили его немощное тело и оттащили к стене, а затем ещё долго не отпускали.       — Да ты отчаянный смертный, дорогой мой, — сказал Ариох, как только Элрик задышал более-менее ровно.       Альбинос открыл глаза и увидел, что рядом сидит не ужасная тень, а прекрасный златовласый человек, чьи багровые одежды даже здесь чисты, а глаза сияют ярче, чем скудная луна. Владыка приобнял его, напряжённый, будто напуганный.       Элрик взглянул на свою руку — порезы стремительно затягивались и в груди больше не саднило.       — Ещё немного, и я бы умер.       — Прости, Элрик. Я не мог, — слишком участливо для Владыки Хаоса ответил Ариох. — Нет времени даже прислушаться к вашему миру. Хаос. Порядок…       Элрик не удержал насмешливой слабой улыбки, припомнив бордельное окончание этой фразы из уст Мунглума. Ариох подумал, будто эта саркастичная улыбка — укор ему и поспешил сказать:       — Мне не нужна твоя кровь, чтобы помочь, мой любимый смертный.       — А ведь только так ты меня услышал, повелитель, — выдохнул Элрик.       — Я бы всё равно пришёл, рано или… поздно, — ответил Ариох, и голос его дрогнул в конце ответа. — Потому что ты — любимый, — серьёзно закончил он и пригладил растрёпанные молочные волосы, — любимый смертный.