Сказка о русалочке

Глубоко-глубоко в синем море, на самом дне, куда даже в самые солнечные дни не проникает ни единого луча света, раскинулся подводный город. Этот город не был похож ни на один из наземных городов – мостовую там заменял белый мелкий песок, дома строились из кораллов и ракушек, а населяли этот город русалки. В центре города, среди причудливых растений и цветов, возвышался огромный дворец морского царя. В этом дворце не было ни лестниц, ни окон, ни дверей – из покоев в покои вели просторные арочные проходы неправильной формы, через которые беспрепятственно проникало морское течение, поэтому во дворец то и дело заплывали стайки разноцветных рыбок, подобно тому, как в обычные дома залетают бабочки. Коралловые колонны поддерживали массивный купол, заменявший дворцу крышу, украшенный раковинами с прекрасными жемчужинами внутри. Во время приливов эти раковины открывались, демонстрируя жителям подводного мира свое чудесное содержимое. Морской царь давно овдовел, и после красавицы-жены остались у него три дочери и единственный – самый младший – сын. Принцессы и принц были прекрасными русалками с шелковистыми волосами, причудливо колыхавшимися в морских водах, и большими ясными глазами, чистыми, как безоблачное небо. Старшая из принцесс – Айрис – с медно-золотистыми волосами и выразительными глазами, цветом напоминающими зимнее море, была доброй, милой и скромной. Больше всего она любила ухаживать за садом с растущими там необыкновенными растениями и цветами, которых не встретишь на суше. Целые дни могла она проводить среди растений, и сад ее воистину являлся чудом из чудес. Средняя – Тифа – с черными, как безлунная ночь, локонами и глазами цвета мокрого прибрежного песка, напротив, отличалась буйным нравом и неудержимой тягой к приключениям. Ее заветной мечтой было вступить в царскую стражу, чтобы защищать морское царство от возможных нападений. Она часто сокрушалась, что не родилась мальчиком, как ее младший брат, и самостоятельно училась обращению с оружием – трезубцами и копьями, которыми пользовались русалки для защиты своих территорий от хищных рыб и враждебно настроенных морских чудовищ. Младшая же принцесса – Юффи – внешне походила на Тифу, но волосы ее были не такими темными, зато глаза сверкали ярче драгоценных камней. Она и любила все яркое и блестящее, и часами исследовала сундуки с затонувших кораблей в поисках сокровищ. В этом ей помогал ее единственный брат Клауд – тихий, скромный и практически незаметный. Его волосы цвета выгоревшего на солнце песка казались блеклыми на фоне ярких локонов сестер, а светлая полупрозрачная кожа и тонкие черты лица делали принца похожим на девушку, отчего морской царь часто шутил, что у него не три, а четыре дочери. Самым запоминающимся в его внешности были огромные синие глаза, яркие, как сапфиры, и умеющие менять цвет в зависимости от настроения. Когда он был спокоен и безмятежен, то они напоминали чистую родниковую воду, но стоило юному принцу расстроиться или рассердиться – глаза его темнели, как штормовое море. С детских лет Клауд больше всего любил слушать истории о наземном мире и людях, и страстно мечтал когда-нибудь побывать на поверхности и увидеть людей и их причудливые города собственными глазами. Русалкам разрешалось подниматься на поверхность лишь по достижению восемнадцати лет, и Клауд не мог дождаться, когда же наступит его очередь. Его старшие сестры уже видели наземный мир и рассказывали о нем удивительные вещи. Айрис больше всего поразили прекрасные сады с деревьями, у которых были толстые и твердые стволы, а не тонкие и гибкие, как у тех, что росли в ее саду. На этих деревьях росли плоды и цветы, а между ними, перелетая с ветки на ветку, носились яркие крылатые рыбки – так она называла птичек. Айрис сорвала несколько цветов, чтобы посадить в своем саду, но они не смогли расти под водой, что очень ее огорчило. Тифе сильнее всего запомнилось другое – она с восхищением рассказывала об огромных кораблях с пушками, установленными в специальных бойницах по бортам, с яркими знаменами и воинственным маршем, звучащим с палуб. Когда корабль причаливал к берегу, пушки начинали палить, и Тифа была в полнейшем восторге, хоть у нее и заложило уши. Юффи и Клауд слушали сестер, раскрыв рты, мечтая о том времени, когда и они станут достаточно взрослыми, чтобы увидеть все эти чудеса воочию – и деревья, и летающих рыб, и корабли. Юффи была уверена, что найдет на берегу целые россыпи алмазов, рубинов и изумрудов – если они попадались в сундуках, спускавшихся на морское дно вместе с затонувшими кораблями, то на поверхности их должно быть еще больше. – Что ты будешь делать со всеми этими сокровищами? – однажды спросил у нее Клауд, когда Юффи в очередной раз принялась мечтать вслух. – Неважно, – отмахнулась сестра. – Главное, что они все будут моими! А ты что хочешь отыскать на поверхности? Ее младший брат не ответил, опустив глаза. Его не интересовали ни странные деревья, ни пушки, ни сокровища – мечта его была другой. Исследуя затонувшие корабли, спускавшиеся на морское дно, он находил там сотни интересных вещей, предназначения которых не знал. Больше всего его занимали толстые предметы с размякшими от воды оболочками, состоящие из тонких листов, покрытых черными точками. От старого водяного-отшельника, однажды заглянувшего к ним во дворец, Клауд узнал, что предметы эти назывались «книгами», а черные точки – «буквами». Иногда в них попадались плоские изображения людей, странных предметов и тех необычных деревьев, которые видела Айрис – она узнала их, когда он показал ей книгу. Отшельник объяснил ему, что это «иллюстрации». Он немного умел читать и прочитал Клауду название книги – «Сказки», но остальные буквы были слишком испорчены водой. Отшельник рассказал, что в книгах люди пишут всякие истории, реальные и выдуманные. Клауд спросил, может ли он научиться писать, но отшельник лишь развел руками, объяснив ему, что в подводном мире нельзя держать бумагу и чернила – бумага размокнет, а чернила расплывутся. Он научил Клауда, как выложить из камешков свое имя, но чтобы научиться писать длинные истории, требовалось гораздо больше времени. После этого разговора Клауд мог часами сидеть в своих покоях во дворце, обложившись книгами, переворачивать их тонкие страницы, рассматривать картинки и представлять, о чем там могло быть написано. Со временем от длительного пребывания под водой картинки выцветали и исчезали, а страницы книг рвались на мелкие кусочки, но Клауд хранил в памяти все иллюстрации, а затем воспроизводил их на песке в саду с помощью разноцветных камешков, ракушек и осколков стекла, добытых с затонувших кораблей. На его картины приходили смотреть все обитатели подводного города, восхищаясь их необычностью и мастерством юного принца. Правда, и эти иллюстрации были недолговечны – течение часто вымывало камни и ракушки из песка, и тогда Клауду приходилось восстанавливать их. Но он никогда не расстраивался – этот процесс казался ему похожим на своеобразную игру – и каждый раз, когда течение портило картины, он восстанавливал их, добавляя все больше и больше новых деталей. В подводном мире на сероватом песке раздвигал выложенные из цветных камешков волны внушительный нос корабля, и чайки парили над длинными мачтами, увенчанными алыми парусами; рядом с ним крошечная девушка рождалась из прекрасного цветка, а оловянный солдатик крепко сжимал свое ружье, стоя на одной ноге перед сказочным дворцом; бескрайние синие небеса прорезала стая диких лебедей, и маленькая девочка преодолевала заснеженную равнину, чтобы отыскать названного брата. Эти мозаичные картины, выложенные с помощью таких необычных предметов, по-новому раскрывали всем известные в наземном мире истории, и оставалось лишь сожалеть, что людям не суждено их увидеть. С затонувших кораблей Клауд подбирал не только книги – его интересовали и другие предметы, правда, не только яркие и блестящие, какие нравились его сестре, – и украшал ими свою комнату. На одном из кораблей он отыскал тяжелый предмет, напоминавший трезубец с короткой ручкой, вместо зубьев имевший три углубления. В одной из книг он увидел похожую вещь – в нее вставляли другие предметы, длинные и белые, а на их концах светились оранжевые огоньки. Также Клауд нашел небольшую шкатулку, внутри которой оказалась фигурка худенькой девочки в пышной юбке. Клауд внимательно осмотрел фигурку, особенно уделив внимание подпоркам, заменявшим девочке хвост – он знал, что они назывались «ноги». В шкатулке имелся маленький ключик и, повернув его несколько раз, Клауд увидел, что фигурка девочки закружилась, будто исполняя изящный танец, но механизм скоро заклинило от воды, и как Клауд ни пытался запустить его снова, ничего не получалось. Но он все равно оставил шкатулку у себя и часто открывал ее, чтобы посмотреть на прекрасную балерину. Иногда он представлял, что у него тоже есть ноги, и он танцует в огромном бальном зале, но не под водой, а на земле. Некоторые из сундуков, найденных Юффи, были набиты не драгоценными камнями и блестящими украшениями, а золотыми и серебряными кружочками, с выбитым на них профилем красивого длинноволосого мужчины. Клауду понравился этот благородный профиль, вероятно, принадлежащий королю или какому-то другому великому правителю наземного мира, и он взял несколько кружочков себе, пробил в одном из них дырочку и повесил на шею, как медальон. Юффи смеялась над ним, предлагая надеть бусы из жемчуга или тяжелые цепи из серебра и золота, украшенные изумрудами и рубинами, но Клауд лишь качал головой. Кружочек с изображением неизвестного короля нравился ему гораздо больше всех ярких украшений. Однажды, когда они с Юффи исследовали очередной затонувший корабль, Клауд заплыл в огромное помещение с большими окнами, собранными из кусочков разноцветного стекла. В этом помещении повсюду плавали странные предметы, которые, как Клауд понял из своих иллюстраций в книгах, служили людям для того, чтобы сидеть. Еще там плавали тонкие плоские предметы, из которых люди ели, некоторые из них были разбиты на мелкие осколки. Но больше всего Клауда заинтересовал огромный черный монстр, лежащий на боку в углу зала. Принц сначала даже испугался, с опаской подплывая к нему и жалея, что не одолжил у Тифы трезубец, но потом догадался, что «монстр» – такая же неживая вещь, как и все остальное в этой комнате. Заглянув в его приоткрытый «рот», Клауд увидел там туго натянутые струны, а обплыв его спереди – черно-белые клавиши. Коснулся их, но ничего не произошло, хотя он и почувствовал легкую вибрацию. Вспомнил, что видел похожий предмет на одной картинке в книге – там человек нажимал на эти клавиши, а другие люди стояли вокруг с открытыми ртами. Клауд догадался, что это какой-то музыкальный инструмент – в их царстве тоже имелись такие, а он и сестры, как и все русалки, обладали прекрасными голосами. Он вновь нажал на клавиши и тихо запел, представляя, что из-под его пальцев раздаются прекрасные звуки музыки. К его заветной мечте научиться читать и писать прибавилась еще одна – научиться играть на этом инструменте. С каждым днем мир людей казался ему все более притягательным и интересным. Наконец настал день, когда Юффи было разрешено подняться на поверхность. Клауд проводил ее и задумчиво смотрел вслед, пока кончик ее серо-зеленого хвоста не растворился вдали. Затем вернулся в свои покои и молча свернулся в углу, накрывшись хвостом – ему оставалось ждать еще целый год. К большому удивлению Клауда, вернувшаяся с прогулки на поверхность Юффи была крайне разочарована увиденным и заявила, что дома, на дне, гораздо лучше. Ее не заинтересовали ни деревья, ни здания, ни корабли – она все время, проведенное на поверхности, искала сокровища, но так ничего и не нашла, а на обратном пути чуть не угодила в рыбацкую сеть. Расстроенная и разозленная она отправилась к себе, к своим изумрудам и рубинам, и даже не захотела ужинать любимыми водорослями. После, когда сестры звали ее подняться с ними на поверхность, чтобы, взявшись за руки, петь песни заходящему солнцу, Юффи всегда отказывалась и уплывала в поисках новых сокровищ. Айрис и Тифа пожимали плечами и отправлялись наверх без нее, а вернувшись, рассказывали новые истории об увиденном: о том, как солнце каждый день уходит глубоко в море, освещая его на прощанье пурпурно-оранжевым светом, о кораблях, терпящих крушение, и тонущих матросах, которым они пели свои песни, провожая их в последний путь на дно, о цветущих садах и величественных зданиях, самым прекрасным из которых являлся королевский дворец на берегу моря. Клауд слушал их, затаив дыхание, не в силах дождаться момента, когда увидит все это собственными глазами. В день, когда Клауду исполнилось восемнадцать, во дворце устроили бал. Приглашена была вся местная знать – водяные и русалки кружились в танце посреди огромного зала, а морской царь взирал на них со своего величественного трона. Клауд и его сестры, с венками из белых цветов на головах, пели, развлекая гостей. Чудесные нежные голоса, подхваченные течением, разносились на многие мили, долетая до самых глубоких пещер и расщелин, а их отголоски можно было расслышать и на поверхности, если склониться к самой воде. После торжества принцессы и сам царь проводили Клауда в его первое путешествие на поверхность моря. Клауд плыл к призрачному лунному свету, размытыми бликами скользящему впереди, и не мог поверить собственному счастью – одна его заветная мечта наконец-то становилась явью. Вытянув вперед свои тонкие руки, он плыл что есть сил, чтобы скорее добраться до блаженного наземного мира. И вот, счастливый миг настал – сначала его руки, а затем и голова показались над водой. Клауд огляделся вокруг, пытаясь разом впитать в себя и запечатлеть в памяти то, что увидел и почувствовал – огни большого города вдалеке, звездное небо над головой и свежий морской ветер, бьющий в лицо. Вдруг его накрыло какой-то гигантской тенью, а совсем рядом послышались музыка, голоса и смех. Клауд обернулся и увидел проплывающий мимо огромный корабль – с пушками и флагами, как рассказывала Тифа. На корабле явно отмечали какой-то праздник – вся его палуба переливалась разноцветными огнями. Клауду стало интересно, и он подплыл ближе. Море сегодня было неспокойным – волны поднимались до самых круглых окошек кают, и Клауду удалось заглянуть в одну из них. Каюта представляла собой богато убранный зал – такой бы точно понравился Юффи – с гобеленами, коврами и картинами в золоченых рамах, отделанных драгоценными камнями. Зал был полон народу: люди ели, пили и смеялись. Клауд поднял глаза выше и замер – в центре зала, на огромном резном троне восседал высокий человек с длинными серебристыми волосами и с золотой короной на голове. Его поза была небрежной, а одеяние – нарочито простым, но в осанке и жестах угадывалось королевское величие. Клауд смотрел на него, не в силах отвести глаз – профиль мужчины точь в точь повторял изображение, выбитое на кружочке, который он нашел в сундуке и теперь носил на шее. Скорее всего, это и был король наземного мира, и Клауду посчастливилось воочию увидеть его. Король склонился к подлокотнику трона, о чем-то переговариваясь с вельможей с ярко-рыжими, практически огненными, волосами, разодетому гораздо более вычурно и ярко, чем сам правитель, но вдруг, будто почувствовав пристальный взгляд Клауда, поднял голову, посмотрев в том направлении, где к стеклу иллюминатора прижался юный морской принц. Клауд тут же отпрянул, позволяя волнам отнести себя подальше от корабля, но взгляд короля намертво въелся в его память – пронзительный и жесткий. Его глаза цвета морской волны в холодный зимний день одновременно пугали и притягивали. Клауд поежился, почувствовав пробежавший по коже холодок. Он решил вновь подплыть к окну и заглянуть в каюту, но вдруг услышал залп, а затем резкие свистящие звуки, раздавшиеся откуда-то сверху. Запрокинул голову и увидел, как на темном ночном небе расцветают алые огненные цветы, рассыпаясь кучей ярких тонких лепестков. Залп раздался снова, и на небе расцвел уже синий цветок, затем зеленый, оранжевый, желтый. Клауд наблюдал за этим чудом, раскрыв рот – вспыхнув на небе и рассыпавшись искрами, необычные прекрасные цветы исчезали, сменяясь новыми. С палубы раздались одобрительные крики. Клауд закусил губу, внезапно почувствовав легкую зависть к этим веселящимся на корабле людям. Он вновь подплыл к иллюминатору и заглянул в каюту, но короля там больше не было. Клауд решил поплыть к берегу, чтобы посмотреть на город, но тут небо резко затянуло тучами, и подул холодный ветер. Клауд понял, что надвигается шторм, и даже обрадовался – ему всегда хотелось покачаться на высоких волнах. Но затем он перевел взгляд на корабль – там поспешно убирали паруса и тушили огни. Больше не слышно было радостных криков и смеха. Матросы носились по палубе, стягивая канаты. Корабль развернулся – скорее всего, экипаж решил вернуться на берег. Но Клауд догадывался, что их попытки тщетны – буря с каждой минутой становилась все яростней. Волны были такими высокими, что Клауда подняло на уровень корабельной палубы, и он с интересом рассматривал, как мечутся по ней матросы. На миг ему показалось, что он заметил серебристую вспышку волос, но, возможно, это был всего лишь отблеск от ударившей молнии. Очередная волна поднялась и плеснула за борт, смывая с палубы несколько человек. Клауд видел, как один из них судорожно цеплялся руками за канат, пока его не утащило в море. К чести матросов, они до последнего не впадали в панику, даже когда на корабль обрушился ветряной шквал, накренивший его по левому борту. Клауд увидел, что на несчастное судно надвигается гигантская волна, и отплыл в сторону. Огромная масса воды обрушилась на корабль, буквально сминая его под собой. Грот-мачта сломалась и упала на палубу, придавив тех, кого не успело смыть за борт. Корабль ушел в сильный крен и все же не устоял, с громким плеском обрушившись в воду, создавая вокруг себя водоворот, утягивающий в море тех, кому до этого посчастливилось выжить. Клауд вновь подплыл ближе – его волновала судьба среброволосого короля. Он знал, что люди неспособны выжить под водой – на затонувших кораблях он повидал немало мертвых человеческих тел, объеденных рыбами. Люди могли плавать, но не умели дышать под водой. Клауду не хотелось, чтобы король погиб, и он решил отыскать его, если тот все еще жив. И удача улыбнулась ему – он увидел развевающиеся на ветру серебристые волосы. Король уцепился за обломок мачты и вскарабкался на боковую часть судна, медленно уходившего под воду. Он пытался встать, когда корабль снова накренило и развернуло, и один из обломков, подгоняемый волной, сшиб его с ног. Король упал в воду, и водоворот подхватил его, утаскивая на дно. Клауд ринулся к нему, ловко лавируя между досками и бревнами, отколовшимися от тонущего корабля, а затем нырнул в самый водоворот, увлекаемый стремительным течением. Он увидел серебристые пряди волос, колышущиеся в воде, и устремился за ними. Подхватил короля и, прилагая все имеющиеся силы, поплыл к поверхности воды. Водоворот утягивал их все глубже, и Клауд практически выбился из сил, но продолжал бороться с течением. Наконец, их буквально вышвырнуло на поверхность, и, обернувшись, Клауд увидел, что корабль полностью погрузился в море. Он приподнял короля над поверхностью воды – глаза того были закрыты, а на лбу алела глубокая рана. Обхватив короля одной рукой и следя за тем, чтобы его голова не опускалась под воду, Клауд поплыл к берегу. Через некоторое время он достиг небольшой бухты, оканчивающейся низким пологим берегом с песчаным пляжем, окруженным деревьями, чьи длинные ветви спускались к самой воде. Клауд вытащил короля на берег и уложил на песок. Шелковая рубашка короля намокла, облепив его стройное и мускулистое тело. Клауд робко коснулся его груди и почувствовал ровное биение сердца. Король был жив, но находился без сознания. Буря закончилась так же быстро, как и началась, тучи рассеялись, и на небе вновь показалась полная яркая луна. В ее призрачном свете волосы короля действительно казались серебряными. Клауд с интересом разглядывал его – у короля были длинные черные ресницы и красивые губы. Клауд осторожно коснулся их, и тут же в смущении убрал руку. Король хрипло застонал, а затем закашлялся. Из его рта выплеснулась вода, и он задышал более глубоко. Клауд сначала отпрянул, испугавшись, что он приходит в себя, но его глаза были по-прежнему закрыты. Клауд осторожно коснулся его длинных волос, перебирая их, а затем легко погладил короля по голове. Тот вновь тихонько застонал, но не очнулся. Клауд уселся на берегу и тихо запел старую колыбельную, которую ему в детстве пела мать. Он практически не помнил ее, но зато песня навсегда врезалась ему в память. Клауд пел, перебирая длинные волосы и мечтая, чтобы король остался жив. Если бы он мог, то позвал бы на помощь, но вокруг было безлюдно и тихо, лишь морские волны с шелестом разбивались о берег. Наконец на востоке забрезжила розовая полоса зари. Клауд прекратил петь и перевел взгляд на короля – тот по-прежнему был без сознания. В утреннем свете его красивое лицо казалось очень молодым и совсем не грозным, как показалось Клауду накануне – возможно, потому, что его необычные глаза сейчас были закрыты, скрывая пронзительный, словно проникающий под кожу взгляд. Клауд вновь осторожно погладил короля по волосам, а затем, поддавшись какому-то внезапному порыву, наклонился и прижался губами к его губам. Поцелуй был легким и быстрым, Клауд тут же отстранился, смутившись. Неожиданно с берега послышались голоса и громкие шаги – очевидно, сюда спешила группа людей. Клауд бросил прощальный взгляд на своего прекрасного короля и поспешно нырнул в воду. Немного отплыв от берега, он спрятался среди длинных ветвей деревьев и обернулся как раз в тот момент, когда на берег вышли несколько мужчин и женщин. Услышал, как какая-то женщина громко вскрикнула, и увидел, как один из мужчин склонился над королем, касаясь его запястья, а затем развернулся и сказал что-то остальным. Двое мужчин тут же убежали. Через некоторое время они вернулись со странным приспособлением, вроде тех, на которых в книгах любили лежать люди, только меньше и с ручками по обеим сторонам. Они осторожно уложили на него короля и унесли его в неизвестном направлении. Клауд глубоко вздохнул, испытывая сожаление, что больше не увидит его, но все же радуясь, что тот теперь в безопасности. Посмотрел на серебряный кружок, висящий на шее, быстро поцеловал его, а затем нырнул в воду. Его ждали дома. После возвращения в подводное царство Клауд стал еще более замкнутым и тихим, чем был до этого. Он практически ничего не рассказал о своем первом пребывании на поверхности, не упомянув ни о шторме, ни о крушении, ни, тем более, о спасенном им короле. У сестер он узнал, где находится дворец сребловолосого короля, и плавал туда каждый день. Дворец стоял на невысоком холме у самого берега моря, окруженный прекрасным фруктовым садом. Одна из длинных мраморных лестниц, ведущих от входа, спускалась к самой воде. Стены дворца были сделаны из светлого камня, а крыша украшена куполами и башенками самой разнообразной формы. Сквозь высокие арочные окна просматривались богато убранные покои и сотни слуг, снующих по своим делам. Клауд часами сидел в зарослях возле лестницы, так ни разу и не увидев короля, но по разговорам слуг понял, что тот жив и идет на поправку. Обрадовавшись этим вестям, Клауд осмелел и рискнул проплыть в узкий канал, опоясывающий дворец по периметру и проходящий под его балконами. Ему хотелось хотя бы раз снова увидеть короля, но все его попытки были тщетны. Отчаявшись, Клауд не выдержал и запел прямо под окнами одного из покоев, надеясь, что король вспомнит и узнает его голос. Стоило ему только начать, как на балконе второго этажа тут же раздались шаги, и громкий голос с металлическими нотками спросил: – Кто здесь? Клауд испугался и умолк, спрятавшись в тени одной из статуй, которые украшали каменное русло канала. Не дождавшись ответа, голос раздался снова и теперь уже звучал гораздо мягче: – Не бойтесь, покажитесь! Клауду очень хотелось выплыть в круг света, падавшего из окна, но он боялся, что говоривший испугается его. Айрис рассказывала, что как-то хотела поиграть с детьми, которых увидела на берегу, но они с криками убежали от нее. Он так и не решился показаться, а голос больше ничего не спрашивал. Но через несколько минут на каменной дорожке раздались шаги, и в круг света шагнул сам король. Его длинные волосы струились по плечам и спадали ниже пояса, а одет он был в черный атласный жилет поверх белой шелковой рубашки, и брюки, заправленные в высокие сапоги. – Есть здесь кто-нибудь? – тихо спросил он. Клауд затаил дыхание, наблюдая за ним из тени. Король немного постоял у канала, вглядываясь во тьму, а затем качнул головой, развернулся и ушел. Клауд выдохнул, чувствуя головокружение от волнения – король был так близко, что если бы он захотел, то мог бы протянуть руку и коснуться его. Но люди не привыкли к виду морских обитателей – они боятся и сторонятся их. Клауду не хотелось увидеть на лице короля гримасу отвращения или страха. Вот если бы он сам мог стать человеком… – Может ли русалка стать человеком? – спросил он на следующий день у Айрис, когда помогал ей ухаживать за садом. – Я не знаю, – улыбнулась Айрис. – Но когда я была маленькой, няня однажды рассказала мне, что русалка может стать человеком, если ее всем сердцем полюбит другой человек. – Разве человек может полюбить русалку? – вздохнул Клауд. – Мы ведь такие разные. – А почему ты спрашиваешь? – удивилась Айрис. – Ты встретил кого-то там… наверху? Клауд не ответил, отвернувшись и коснувшись своего импровизированного медальона. Он не привык хранить что-то в тайне от сестер, но раньше у него и не было никаких тайн. А сейчас он боялся, что сестры будут смеяться над ним. Айрис подплыла к нему ближе и легко погладила по плечу. – Клауд, что с тобой происходит? Ты в последнее время сам не свой. Юффи жалуется, что ты больше не хочешь плавать с ней к затонувшим кораблям и искать сокровища. И даже книги больше не рассматриваешь и картины свои забросил – вон, как их размыло течением, – а все время где-то пропадаешь. И Клауд рассказал ей о том, что случилось, когда он впервые поднялся на поверхность моря. Айрис внимательно выслушала его. В это время мимо проплывали Тифа и Юффи. Они услышали часть истории и захотели узнать все, так что Клауду пришлось рассказать еще и им. Каждая из сестер постаралась ободрить его, как могла. – Возможно, тебе лучше все же встретиться и поговорить с ним? – предложила Айрис. – Если этот человек – король, значит, он справедлив и благороден. Вряд ли он испугается или сделает тебе что-то плохое – ты же спас ему жизнь. Клауд на это лишь пожал плечами. – А что если он схватит Клауда и посадит в большую стеклянную коробку, в которой люди держат рыб? – возразила Тифа. – Нельзя недооценивать опасность, исходящую от людей. Пока они не знают о нашем существовании, мы можем быть спокойны, но стоит им только узнать… – И она изобразила однозначный жест, проведя пальцем по горлу. Клауд испуганно взглянул на нее – о такой перспективе он как-то совсем не думал. – Единственный выход – это тебе самому стать человеком, – заявила Юффи. – И тут тебе может помочь только морская ведьма. – Кто? – переспросил Клауд, но старшие сестры тут же напустились на младшую: – Молчи, Юффи! Что за глупости ты говоришь? Морская ведьма никому не может помочь, ее удел – сеять страдания и разрушения. Они взяли с нее обещание больше никогда не говорить на эту тему, но в душе Клауда забрезжила искорка надежды, и когда на следующий день он отправился вместе с Юффи исследовать очередной затонувший корабль – этим кораблем как раз оказалось судно сребловолосого короля – то вновь завел разговор о морской ведьме. – Если Тифа и Айрис узнают, что я рассказала тебе про ведьму, они страшно рассердятся, – засомневалась Юффи, но тут же беспечно махнула рукой: – А, ну и ладно! В общем, морской ведьме подвластно все! Она может убить одним лишь взглядом, наколдовать шторм или штиль, заставить ужей и мурен танцевать, и еще многое другое! – И превратить русалку в человека? – с надеждой спросил Клауд. – Конечно! – радостно заявила Юффи. – Но ты действительно уверен, что тебе это нужно? Мне кажется, мир людей довольно скучен. Там даже нет сундуков с сокровищами. – И она с азартным видом распахнула стоящий перед ней сундук. – А где живет морская ведьма? – спросил Клауд. – Знаешь ту пещеру, что за коралловым рифом? Отец еще запрещает нам плавать туда, но я однажды немного заблудилась и заглянула в нее. Ну там и холод! Так вот, там и живет морская ведьма. Хотя я бы побоялась плыть к ней одна. – Я не боюсь, – тихо сказал Клауд и, оставив Юффи перебирать найденные сокровища, отправился к коралловому рифу. Путь предстоял неблизкий – риф находился на значительном расстоянии от подводного города. Отец и вправду запрещал ему и сестрам плавать туда, но не из-за ведьмы, а из-за сильного подводного течения, которое могло подхватить русалку и утащить ее далеко на многие мили или швырнуть на острые скалы. Но в этот раз возле рифа течение было спокойным, и Клауд без происшествий добрался до пещеры. Он осторожно заглянул туда – из пещеры действительно дохнуло лютым холодом и еще каким-то неприятным запахом – так пахнет рыба, много дней пролежавшая на солнце. Клауд глубоко вздохнул, собирая все свое мужество, но желание встретиться с прекрасным королем было так велико, что он, практически не раздумывая, нырнул под темный свод пещеры. Долгое время он плыл в кромешной темноте, пока наконец впереди не забрезжил тусклый серый свет. Клауд выплыл из пещеры, на самом деле оказавшейся каменным туннелем, и очутился в странном саду. Здесь не было гибких деревьев и прекрасных цветов, как в саду Айрис – вместо них из песка торчали уродливые полипы, растопырив и протянув во все стороны длинные отростки в поисках наживы. В некоторых из них были зажаты различные предметы – Клауд разглядел штурвал корабля, скелеты рыб и людей и даже одну мертвую русалку. Поежившись, он осторожно поплыл между полипами, стараясь не коснуться ни одного из них. За садом из полипов, возникнув, будто бы из-под земли, тут же показался дворец морской ведьмы, напоминающий сплошное нагромождение черных камней. Ведьма, словно поджидая его, расположилась у входа, и Клауд сначала испугался, увидев ее – она совсем не походила на тех морских обитателей, которых он знал. Верхняя часть ее тела была, как у русалки, но кожу покрывали черные язвы, клочковатые волосы торчали во все стороны, а обвисшая грудь спускалась чуть ли не до земли. Вместо хвоста, внизу ее тело оканчивалось длинными черными щупальцами, как у осьминога. Эти щупальца все время шевелились, периодически хватая какую-то мимо проплывающую живность – ужа или рыбу, которых ведьма с удовольствием поедала. Завидев Клауда, она отбросила половину недоеденного ужа и улыбнулась ему, показав острые почерневшие зубы. – Кто это у нас тут здесь? Неужто сам принц принес благую весть? Подойди-ка ближе! Стара я уже стала, совсем плохо вижу! Клауд нерешительно подплыл на пару футов. – Ближе, еще ближе! – звала ведьма, протягивая когтистую руку. Клауд решил, что делать нечего, и подплыл почти вплотную к ведьме, которая теперь возвышалась над ним, как скала. Ведьма наклонилась, схватив его за подбородок. – Знаю, зачем сюда пожаловал ты! В глазах твоих пламя заветной мечты! Клауд кивнул, не отводя глаз, хотя смотреть в лицо ведьмы было не слишком приятно. – Стать человеком русалке вдруг пожелалось? Давно в этом царстве о таком не мечталось. – Вы поможете мне? – дрожащим голосом спросил Клауд. Ведьма ухмыльнулась, погладив его по щеке когтистым пальцем. – Дорогу верную нашел ты, маленький принц! Но знай, что бесплатно не помогаю. Отдашь мне то, что я пожелаю. – Хорошо, я сделаю все, что скажете, – тут же согласился Клауд. – Голосок твой сладкий однажды услышала я. Отдашь его мне – вот плата твоя! Клауд опустил глаза – расставаться с голосом ему не хотелось, к тому же, как он познакомится с королем, если не сможет говорить? Но выбора не было – кроме ведьмы ему никто не поможет. – Я согласен, – тихо сказал он. – Сварю сейчас я два волшебных зелья, – сказала ведьма. – Одно из них – твой голос заберет, второе – хвост твой на ноги заменит. Но знай, что не все так просто пройдет – жизнь твою в корне зелье изменит. Каждый шаг, что ступишь ты – болью в ногах отзовется, на столь желанную землю кровь твоя не раз прольется. Запомни еще – коль взаимности не обретешь, с рассветом после женитьбы короля на другой ты умрешь! Клауд не совсем понял все путанные объяснения ведьмы, но если она способна сделать его человеком – он был согласен на любые страдания, поэтому просто кивнул. Ведьма провела его в свой черный дворец, в огромную закопченную кухню, где в центре стоял гигантский котел. Ведьма принялась варить зелье, добавляя в него мертвых лягушек и ужей, а еще какие-то странно пахнущие травы. Зелье варилось долго, у Клауда разболелась голова от жары и дурманящих ароматов, но наконец ведьма протянула ему бутылочку с прозрачной жидкостью. – Это зелье выпьешь до заката, хвост твой в ноги тут же обратится. Но промедлишь – зелье испарится! Клауд кивнул, прижимая бутылочку с зельем к груди. Ведьма еще поколдовала над котлом, а затем протянула ему вторую бутылочку с ярко-алым зельем. – А это – выпьешь сейчас, чтобы расплатиться! Клауд кивнул и поспешно глотнул зелье – ему хотелось поскорее убраться отсюда. Рот и горло тут же обожгло, как огнем, и он закашлялся. Ведьма участливо похлопала его по спине. – Вот и все, мой дружок, а теперь поспеши, солнце скоро садится! Но помни – домой тебе уже не возвратиться! Клауд хотел поблагодарить ее, но с ужасом понял, что зелье уже подействовало, и он не может произнести ни слова. Он стремительно бросился вон из дворца ведьмы, крепко сжимая бутылочку с зельем. Вслед ему донесся ее громогласный хохот. Направляясь к дворцу короля, Клауд проплыл мимо своего дома, но не свернул туда, чтобы попрощаться. Он мельком заметил Айрис, работающую в саду, и Тифу, метающую трезубец в мишень, и Юффи, несущую домой целую гору своих сокровищ. Подумал, что будет очень скучать по ним и по отцу. А потом отвернулся от родных и направился вверх, к свету, туда, где его ждала новая жизнь. Клауд едва не опоздал – солнце уже клонилось к закату. Он вынырнул у мраморной лестницы, спускавшейся от дворца короля, и, усевшись на нее, быстро принял второе зелье. Это зелье опалило не только его горло, но и растеклось огнем по всем телу, сосредоточившись пульсирующей болью в хвосте. Клауд хотел взмахнуть им, но не смог, а когда посмотрел вниз, то увидел, что никакого хвоста больше нет – вместо него появились две стройные ноги и между ними – еще какие-то странные органы. Клауд хотел рассмотреть их внимательнее, когда вдруг на него упала длинная тень, и чей-то голос спросил: – И кто же ты такой? Клауд поднял голову и с замиранием сердца обнаружил, что над ним стоит сам король. В лучах закатного солнца его прекрасные волосы отливали червленым серебром, морской ветер лениво играл с их густыми прядями. Сейчас король казался еще красивее, чем когда Клауд впервые увидел его. Король внимательно рассматривал его, прищурив глаза. Клауд внезапно смутился и опустил голову. – Как тебя зовут? – спросил король, и голос его зазвучал немного мягче. Клауд сначала расстроился, что не сможет ответить, но потом вдруг встрепенулся, вспомнив, что может назвать свое имя, не прибегая к речи. Он быстро спустился на песчаный пляж – при этом его ноги пронзила такая адская боль, будто их резали ножом, но он даже не поморщился. Присев на песке, Клауд собрал горсть мелких камешков, лежащих на берегу, и сложил из них свое имя, как учил отшельник. – Причем здесь облако? – недоуменно спросил король и даже мельком взглянул на небо. Клауд покачал головой, указал на надпись, а затем на себя. – Тебя зовут Клауд? – догадался король. Клауд кивнул. – Думаю, мое имя ты знаешь, – усмехнулся король. Клауд покачал головой. Король удивленно изогнул тонкую серебристую бровь. – Ты не местный? Клауд снова покачал головой. – Меня зовут Сефирот, – сказал король. – Приятно познакомиться, Клауд. Клауд учтиво поклонился ему, как они с сестрами кланялись каждый раз при встрече с отцом. Сефирот вновь удивился. – Твои манеры выдают в тебе дворянина. Ты из знати? Клауд снова кивнул. – Где твоя одежда? Клауд пожал плечами и указал рукой в сторону моря. – Ты потерпел кораблекрушение? – уточнил Сефирот. Клауд неопределенно повел плечами. Сефирот снял с себя длинный плащ и набросил на плечи Клауда. – Пойдем во дворец, здесь становится прохладно. Он отвел Клауда по длинной лестнице во дворец и там передал на руки слугам. Клауда отвели наверх, вымыли в огромной ванне с теплой водой – так непривычно было ощущать на коже пресную воду, – одели в шелк и бархат и отвели в покои. Клауд с интересом рассматривал красивую комнату с огромными арочными окнами, из которых открывался чудесный вид на сад и канал. В самой комнате тоже оказалось довольно много интересных предметов: часть из них он уже видел в книгах или находил сам на затонувших кораблях – например, те странные короткие трезубцы, на концах которых горел огонь, но красивой шкатулки с маленькой танцовщицей внутри здесь не было. Зато здесь были книги – Клауд заинтересованно провел пальцами по корешкам и наугад взял одну из них, перелистнул страницы и разочарованно вернул на место – в книге отсутствовали картинки. Он с любопытством ощупал всю мебель, балдахин над кроватью и саму постель – подушки и одеяла оказались мягкими и гладкими. Затем его внимание привлек камин – каменное сооружение с бревнами внутри. Клауд как раз пытался достать одно из бревен, когда дверь комнаты отворилась, и вошел слуга – молодой черноволосый парень. Он держал в руках поднос, заставленный плоскими предметами с едой, от которой исходил непривычный, но весьма аппетитный запах. Слуга поставил поднос на столик у камина и с интересом посмотрел на Клауда, стоящего перед очагом на коленях. – Вы что-то потеряли, милорд? – спросил он. Клауд покачал головой и встал. – Ваш ужин, милорд, – слуга кивнул на тарелки, но не спешил уходить. Клауд вопросительно посмотрел на него. – Его величество приказали мне не беспокоить вас лишний раз, милорд, – нерешительно начал слуга, но тут же нетерпеливо выпалил: – Но ваше прибытие стало большой неожиданностью для нас! Это правда, что его величество нашли вас на берегу в чем мать родила? Клауд кивнул, надеясь, что правильно понял его вопрос – он не был уверен насчет высказывания о матери. – Простите, если лезу не в свое дело, милорд… – стушевался слуга, но затем опять же жизнерадостно сообщил: – Меня зовут Зак, милорд! Его величество сказали, чтобы я исполнял все ваши приказания… ну, то есть, если вы придумаете способ их высказать. Клауд улыбнулся и кивнул. Зак тоже просиял. – Поешьте, милорд! – указал он на принесенные блюда. – Вы, наверное, проголодались после всей этой истории с крушением. Клауд взглянул на него с недоумением, а затем вспомнил, что Сефирот решил, будто он – жертва кораблекрушения, выброшенная на берег. Он сел за маленький столик, в растерянности глядя на поднос – к плоскому предмету с едой прилагались другие предметы: один из них он узнал – это был нож, но что делать с маленьким трезубцем, Клауд не имел ни малейшего понятия. От Зака не ускользнуло его замешательство. – Это вилка, милорд, – подсказал он. – Ей едят. Нехило вас приложило, однако… – Он взял вилку, наколол на нее кусок мяса и протянул ее Клауду. Тот благодарно улыбнулся ему и осторожно принял вилку. Кажется, он понял, зачем был нужен этот предмет. Еда оказалась довольно вкусной, пусть и немного необычной. Особенно Клауду понравился десерт. Пока он ел, Зак развлекал его болтовней, рассказывая придворные сплетни. Клауд узнал, что после кораблекрушения спасся не только король, но и несколько его придворных, в частности, некто, кого Зак называл «лорд Рапсодос». Также он несколько раз употребил выражение «фаворит короля» относительно этого человека. Клауд решил, что, возможно, Зак имеет в виду рыжего вельможу, которого он видел на корабле рядом с Сефиротом. Но что такое «фаворит» – он не знал. Время пролетало быстро, болтовня Зака умиротворяла, и Клауд сам не заметил, как задремал в кресле. Проснулся он от того, что Зак вдруг резко умолк и подскочил, будто ужаленный. – Ты еще здесь, Зак? – спросил знакомый голос. – Я же приказал тебе не утомлять нашего гостя. – Простите, ваше величество… – пролепетал Зак, низко склоняя голову. Клауд обернулся и увидел стоящего в дверях Сефирота. Рубашка короля была расстегнута, и сам он имел расслабленный и домашний вид. – Растопи камин и убирайся отсюда, – приказал Сефирот, проходя к письменному столу, стоящему в глубине комнаты. – Клауд, подойди сюда. Клауд исполнил его просьбу. Сефирот открыл ящик стола и достал оттуда листок бумаги и чернильницу с пером. Указал на них Клауду и сказал: – Напиши мне свое полное имя и титул, а также, откуда ты и что с тобой случилось. Клауд с тоской посмотрел на письменные принадлежности и печально покачал головой. – Ты не хочешь рассказывать? – удивился Сефирот. Клауд взял перо, обмакнул его в чернила и провел по бумаге косую линию. Затем посмотрел на Сефирота и вновь покачал головой. – Ты не умеешь писать? – изумился король. – Но ты же написал мне свое имя. Клауд прикусил губу, не зная, как объяснить, и в очередной раз покачал головой. – Хм, странно… – пробормотал король, а затем обернулся и крикнул: – Зак, ты еще здесь?! Брысь! Зак тут же пулей выскочил из комнаты, гремя посудой. – Вот сплетник! – усмехнулся Сефирот, вновь поворачиваясь к Клауду. – Наверное, уже все наши секреты тебе выдал. Клауд пожал плечами. – Так, а читать ты умеешь? – поинтересовался король. Клауд сокрушенно покачал головой. – Но книги ты хотя бы видел? Клауд кивнул. Он подошел к книжным полкам, достал книгу, открыл ее, указал на буквы, а затем прижал книгу к груди, умоляюще глядя на Сефирота. – Ты хотел бы научиться читать? – догадался тот. Клауд часто закивал. – Посмотрим, что с этим можно сделать, – кивнул король, а затем поманил Клауда к себе. Клауд послушно подошел. – Интересно, – задумчиво произнес Сефирот, раздвигая ворот его рубашки и доставая импровизированный медальон, все еще висящий у Клауда на шее. – Откуда у тебя наша монета? Клауд опустил глаза и пожал плечами. От легкого прикосновения пальцев короля к коже по всему телу пробежала дрожь, а сердцебиение участилось. Сефирот пристально посмотрел на него, качая монетку в ладони. – Уже поздно, а ты, наверное, устал. Позвони в этот колокольчик, – Сефирот указал на шнурок, свисающий у изголовья кровати, – и Зак поможет тебе раздеться. Увидимся завтра. – С этими словами король покинул его комнату. С этого дня и началась новая жизнь Клауда при дворе короля Сефирота. От неугомонного Зака он узнал, что короля еще величали Справедливым за его мудрые решения, и вообще народ короля любил. Сам король достаточно много времени проводил со своим «найденышем», как он иногда называл Клауда, обучая его грамоте, верховой езде и стрельбе из мушкета. Через несколько месяцев Клауд научился сносно читать и писать, но как ни просил Сефирот рассказать о том, откуда он и как очутился здесь, на все расспросы Клауд лишь печально качал головой. От того же Зака он узнал, что король решил, будто во время кораблекрушения он ударился головой, вследствие чего потерял память и речь. Такие предположения только порадовали Клауда – ему не хотелось рассказывать Сефироту о том, кем он был на самом деле. Пусть король никогда не узнает, кто спас его от смерти, зато Клауд может находиться рядом с ним и наслаждаться его обществом. В один из дней, который они проводили в уютном кабинете на первом этаже замка, Клауд подошел к роялю, стоящему в углу. Он уже знал, как называется этот инструмент, так же как изучил названия других предметов, используемых людьми. Иногда он даже радовался, что не может говорить – это помогало не так явно демонстрировать свое невежество. Клауд осторожно коснулся клавиш рояля, прислушиваясь к мелодичным звукам, доносящимся из инструмента. Он уже несколько раз слышал, как играет король – тот однажды сыграл для него несколько красивых композиций. Сефирот бесшумно подошел к нему сзади и накрыл пальцы Клауда своими. – Хочешь научиться? – тихо спросил он. Клауд посмотрел на него через плечо и кивнул. – Возможно, ты раньше умел, но не помнишь, – улыбнулся Сефирот. – В любом случае, я уже понял, что из меня получается хороший учитель, так что играть я тебя тоже научу. Он подвинул высокий табурет и уселся перед роялем, усадив Клауда к себе на колени. Клауд немного смутился и покраснел – с недавних пор он заметил, что король все чаще и чаще стремится коснуться его. – Стоило бы начать с нотной грамоты, но можно попробовать выучить мелодию на слух, – сказал Сефирот. – Смотри. Он коснулся клавиш, медленно перебирая их, и сыграл несколько простых нот. Клауд внимательно следил за движениями его пальцев, совсем немного отвлекаясь на близость и тепло его тела, чувствуя спиной частое и громкое сердцебиение короля. – Запомнил? – спросил Сефирот, легко касаясь губами его уха. Клауд вздрогнул и кивнул. Он коснулся клавиш, повторяя мелодию, но сам понял, что ошибся. – Вот так правильно, – сказал Сефирот, обхватывая его хрупкую ладонь своей рукой и нажимая его пальцами на нужные клавиши. Клауд смущенно кивнул. Сидеть на коленях Сефирота стало не слишком удобно – что-то больно упиралось в поясницу. Сефирот вдруг закашлялся и приподнялся, осторожно опуская Клауда на пол. – Закончим на сегодня, – пробормотал он и вышел, одергивая полы своего сюртука. Клауд озадаченно посмотрел ему вслед. Через несколько дней во дворце состоялось пиршество в честь прибытия послов из соседней дружественной страны. Вся придворная знать расположилась в тронном зале – Клауд занял уже привычное место на атласной подушке у подножия трона Сефирота, как обычно, ловя на себе неприязненные и завистливые взгляды некоторых придворных, в частности – лорда Рапсодоса, чье место, по словам Зака, он как раз и занял. Перед гостями танцевали рабыни, разодетые в полупрозрачные шелковые наряды, состоящие из шаровар и накидок. Лица их были наполовину прикрыты, так что видны оставались только подведенные черным глаза, а животы, наоборот, – оголены. Девушки плавно и изящно двигались под музыку, исполняя замысловатый чувственный танец. Глаза у многих мужчин загорелись при их виде, но Клауд оставался равнодушным, и мог оценить лишь их мастерство. Их легкие движения напомнили ему, как танцевали его сестры в бальном зале подводного дворца, и сердце омрачила грусть. Клауд безумно скучал по дому, по бескрайним подводным просторам, и часто по вечерам спускался на берег в надежде увидеть кого-нибудь из сестер. Если бы он мог, то позвал бы их песней, но морская ведьма лишила его голоса. Сефирот положил ему на плечо тяжелую руку и склонился к самому уху. У Клауда по спине побежали мурашки, а грустные мысли тут же выветрились из головы, когда он услышал его вкрадчивый голос: – Хочешь кого-нибудь из них? Клауд обернулся, посмотрев на короля, и покачал головой. Сефирот приподнял бровь. – Тебе не нравятся девушки? Клауд пожал плечами – девушки ему нравились, но желал он лишь одного человека, ради которого и решился променять свою подводную жизнь на земную. Сефирот усмехнулся и откинулся на спинку трона, прикрыв глаза. Вечером того же дня Клауд готовился ко сну в своих покоях, собираясь вызвать Зака – тот помогал ему одеваться и раздеваться, ибо так того требовал придворный этикет. На самом деле Клауд замечательно справился бы и сам, если бы все еще не путался во всех этих премудростях человеческой одежды. Он уже протянул руку к шнурку, когда дверь комнаты без стука отворилась, и вошел Сефирот. Щеки короля окрасил легкий румянец – во время пира он выпил немало вина, – глаза сияли ярче, чем изумруды, длинные волосы слегка растрепались, сюртук отсутствовал, а расшитый золотом жилет был наполовину расстегнут. Сефирот подошел ближе, улыбаясь какой-то непривычной загадочной улыбкой, и Клауду пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза – король был очень высоким, гораздо выше, чем он сам. – Тебя утомило пиршество? – спросил Сефирот, как бы невзначай протягивая руку и касаясь кончиками пальцев волос Клауда на затылке. По спине Клауда вновь прокатилась волна мурашек, а к губам и щекам резко прилила кровь. В последнее время он заметил, что часто краснеет – раньше, когда он был русалкой, с ним такого не случалось, более того, он так резко не ощущал холода и жары, как теперь. Сейчас ему тоже стало жарко, нестерпимо жарко, и виной тому была отнюдь не теплая погода за окном. Клауд неопределенно повел плечами, отвечая на вопрос короля – он не то чтобы устал, просто ему стало немного скучно среди подвыпивших гостей. Король наклонился к нему – его лицо оказалось так близко, что Клауд мог рассмотреть собственное отражение в его увеличившихся зрачках. Сефирот облизал губы, и Клауд машинально перевел на них взгляд и вспомнил, как поцеловал его однажды – в тот день, когда спас короля после кораблекрушения. – Ты такой красивый, – тихо произнес Сефирот. Его пальцы скользнули ниже, поддев шнурок с монеткой, которую Клауд по-прежнему носил на шее. Сефирот предлагал подарить ему золотую цепочку с кулоном, более соответствующую его статусу, но Клауд отказался. Монетка скользнула по чувствительной коже, и Клауд непроизвольно вздрогнул, ощутив, насколько она прохладная. Сефирот продолжал как-то странно смотреть на него, и от этого взгляда внутри у Клауда все переворачивалось. – Можно тебя поцеловать? – шепотом спросил Сефирот, будто доверяя ему какой-то секрет. Клауд шумно сглотнул и кивнул, опуская глаза. Кровь с новой силой прилила к щекам. Сефирот осторожно коснулся его губ – от короля пахло вином, морем и ветром. Клауд прикрыл глаза, позволяя ему исследовать свой рот, а затем робко ответил на поцелуй. В тот же миг король стремительно подхватил его на руки и уложил на кровать, принимаясь быстро снимать с него одежду. Клауд удивился легкости, с которой Сефирот справлялся со всеми этими пуговицами и застежками – а ведь короля тоже раздевал и одевал личный камердинер. Избавив его от одежды, Сефирот поспешно избавился и от своей, и Клауд не сдержал восторженного вздоха – тело короля было сказочно прекрасным. Сефирот вновь склонился над ним, улыбаясь, и тихо спросил: – Будешь моим фаворитом? Клауд снова кивнул, хотя по-прежнему не знал, что означает это слово. Но ему нравилось все, что делал Сефирот, и он хотел продолжения. Сефирот вновь поцеловал Клауда в губы, а затем принялся покрывать поцелуями его шею, плечи и грудь. У Клауда закружилась голова от непривычных и ярких ощущений. Сейчас ему казалось, что его новое человеческое тело гораздо чувствительней прежнего, русалочьего. И теперь больше не имели значения ни немота, ни боль, которую он испытывал при ходьбе – Сефирот был с ним и любил его. Сефирот скользнул губами по животу Клауда, спускаясь ниже, принимаясь целовать и облизывать те необычные органы, появившиеся у Клауда вместе с ногами. Клауд резко выдохнул – такого удовольствия он не испытывал прежде ни в одной из своих двух жизней. Сефирот ласкал и любил его до глубокой ночи, а после они уснули в объятиях друг друга, и впервые с тех пор, как Клауд променял свою морскую жизнь на земную, его душу не терзало ни единое сожаление. Ему снилось, что он снова дома, в морском царстве, и по случаю его возвращения отец устроил бал – Клауд и сестры, взявшись за руки, кружились в центре бального зала и пели. Но песня была не веселой, а тихой и печальной, и Клауду стало грустно. Он открыл глаза и тут же увидел каскад длинных волос, мягко светившихся в лунном свете – они были повсюду, покрывая самого Клауда словно серебряным плащом. Сефирот уткнулся носом ему в шею, крепко прижав его к себе. Клауд улыбнулся, проведя кончиками пальцев по его щеке. И в этот миг вновь зазвучала знакомая песня. Клауд несколько раз моргнул, решив, что все еще спит, но непрекращающаяся ни на миг, лишь только во сне, боль в ногах, уверила его, что он все же бодрствует. Тогда откуда доносилась эта песня? И кто ее пел? Ведь так петь могли лишь русалки. Песня все не умолкала, разливаясь печальной волной по коридорам и покоям уснувшего дворца. Клауду начало казаться, что он узнает голос. Он осторожно убрал со своей груди волосы и руку Сефирота, и встал с постели. Набросил на плечи халат и вышел на балкон. Песня стала громче – она явно доносилась из канала, с того самого места, где он сам когда-то пел, пытаясь привлечь внимание Сефирота. Клауд поспешно выскользнул из комнаты, неслышно ступая по ковру босыми ногами. Боль в ступнях усилилась, их словно резали невидимыми ножами, и Клауд оставлял за собой кровавые следы, но не замечал этого. Знакомый и родной голос гнал его наружу, туда, где средь каменных скульптур темнела морская вода. Он спустился к каналу и встал на колени у воды, всматриваясь во мглу. Если бы он мог позвать, то давно бы уже сделал это. Песня смолкла, и теперь Клауда окружали темнота и тишина, нарушаемая лишь тихим стрекотом сверчков. Он уже решил, что песня действительно ему приснилась, когда чья-то мокрая и прохладная рука вдруг коснулась его запястья. – Клауд! – прошептал знакомый голос. Клауд повернулся и увидел Айрис, цепляющуюся за каменный бортик. Она улыбалась, хотя глаза ее наполняла печаль. Клауд тоже улыбнулся и протянул к ней руки. Они крепко обнялись: он с блаженством зарылся лицом в мокрые волосы сестры, вдыхая их знакомый соленый морской аромат. Наконец она отстранилась и одарила его укоризненным взглядом. – Что же ты наделал, Клауд? Мы с Тифой говорили тебе не ходить к морской ведьме! Ты же будущий морской царь! Ведь ты единственный наследник нашего престола! Как ты мог быть таким неосмотрительным?! И как мог так подвести отца? Он весь поседел от горя. Клауд опустил голову, не зная, как ответить на ее слова. Он сомневался, что нашелся бы с ответом, даже если бы мог говорить. – Мы столько времени себе места не находили, – продолжала Айрис. – Нам с Тифой даже пришлось отправиться к морской ведьме – мы боялись, что ты погиб по дороге к ней. Отец так разгневался на Юффи, что отобрал все ее сокровища. Клауд изумленно вскинул глаза, а потом вновь виновато опустил их. Он не хотел, чтобы кто-то пострадал по его вине. – Морская ведьма сказала, что может вновь сделать тебя русалкой. Голос тебе она, конечно, не вернет, но ты снова сможешь вернуться домой. Ты согласен? Клауд посмотрел на нее с сожалением и медленно покачал головой. Айрис протянула руку и сняла с его халата длинный серебристый волос. – Все ясно, – грустно улыбнулась она. – Как бы там ни было, я рада, что ты нашел свое счастье. – Она ласково погладила брата по щеке. Клауд улыбнулся и поцеловал ее. От Айрис так привычно пахло морем и домом, что у него защемило сердце. Но после того, что случилось сегодня, он просто не мог вернуться обратно. Сердце его буквально пело от любви и счастья, хоть уста и оставались немы. – Приходи каждый вечер на закате к той лестнице, что спускается в море, – сказала Айрис. – Мы с сестрами будем ждать тебя там. Клауд благодарно улыбнулся ей и кивнул. Они вновь обнялись и распрощались. Клауд поднялся в свои покои, снял халат и улегся в постель рядом с Сефиротом. Счастливее его теперь не было ни одной русалки или человека на всей планете. Он наконец-то обрел свой дом. На следующий день он написал Сефироту записку, где попросил отпускать его каждый день на закате к морю без сопровождения. Сефирот сначала ответил резким отказом, мотивируя его тем, что Клауду небезопасно находиться в одиночестве, особенно сейчас, когда он стал фаворитом короля, и у него появилось еще больше недоброжелателей, но Клауд заверил его, что все будет в порядке, а потом так нежно поцеловал, что король просто не смог устоять. С тех пор Клауд каждый вечер приходил на берег, садился на ступени мраморной лестницы, опуская в воду свои израненные ноги, и поджидал сестер. Лишь только оранжевый солнечный диск начинал клониться к закату, над водой появлялись их прекрасные лица. Взявшись за руки, сестры подплывали к Клауду, обнимали и целовали его, рассказывали новости морского царства и пели свои прекрасные песни. Сначала Айрис и Тифа приплывали вдвоем, но через несколько дней к ним присоединилась и Юффи. Клауд, как мог, жестами попросил у нее прощения за утерянные сокровища, но Юффи только отмахнулась. Айрис сообщила отцу, что с его единственным сыном все в порядке, и тот сменил гнев на милость, вернув Юффи часть сокровищ. Однажды Клауд увидел вдалеке и его – прекрасная коралловая корона с драгоценными камнями, украшавшая седовласую голову морского царя, в лучах закатного солнца переливалась всеми цветами радуги. Морской царь уже давно не поднимался на поверхность моря, и Клауд всем сердцем был благодарен отцу за оказанную честь. Вдоволь насладившись компанией сестер, Клауд возвращался во дворец, чтобы провести очередную восхитительную ночь с Сефиротом. Они никак не могли насытиться друг другом, целуясь и ласкаясь каждый раз, словно в последний. Король не спешил признаваться в любви своему новому фавориту, так же как и звать его под венец, но стоило заглянуть в его необыкновенные нефритовые глаза, сразу становилось понятно, какие чувства он испытывает по отношению к своему «найденышу». И Клауду этого было более чем достаточно. Днем, когда король не был занят государственными делами, они, как и прежде, совершали конные прогулки либо оставались во дворце, где Сефирот продолжал учить Клауда грамоте и другим наукам, а также игре на фортепиано. Клауд делал невиданные успехи, что в одном, что в другом, и это еще больше укрепило Сефирота в уверенности, что его «найденыш» просто забыл то, что знал прежде. Однажды Клауд, как обычно на закате, проводил время с сестрами – Айрис как раз рассказывала, что пытается восстанавливать его мозаичные картины в их подводном саду, но у нее не всегда получается, когда вдруг умолкла на полуслове и, сделав знак сестрам, тут же скрылась под водой. Остальные русалки последовали ее примеру. В тот же миг на Клауда упала чья-то тень, и, обернувшись, он увидел стоящего на берегу Сефирота. Лицо короля было мрачнее тучи, глаза метали молнии. – Пойдем со мной, – сухо произнес он, кивая на лестницу. Клауд поднялся, ни жив, ни мертв от страха – если король заметил сестер, то мог догадаться, кто он на самом деле и возненавидеть его за это. Подобного Клауд бы точно не пережил. Он потянулся за ботинками, лежащими на берегу, но король остановил его, довольно грубо схватив за руку: – Наденешь во дворце. Клауд кивнул, сжимая ботинки в руках. Сефирот отошел в сторону, освобождая ему проход и кивком показывая, чтобы он шел вперед. Клауд повиновался, хотя сердце от испуга замерло в груди – теперь король точно заметит кровавые следы, оставляемые его ступнями на согретом солнцем мраморе. До этого ему удавалось скрывать свои израненные ноги, да и в обуви боль обычно была терпимой, а сейчас Клауд ступал будто по раскаленному железу. Но делать нечего – противиться приказу короля он не смел. Когда они вошли во дворец, Сефирот приказал Клауду отправляться в свои покои. Встретившиеся им по дороге слуги и придворные смотрели на них с недоумением – многие из них тоже заметили кровавые следы, оставляемые ступнями Клауда. На лестнице, ведущей на второй этаж, Клауд едва не столкнулся с лордом Рапсодосом, спускающимся в холл. Клауд заметил торжествующую улыбку, промелькнувшую на губах вельможи, и нехорошее предчувствие еще сильнее сковало грудь. Наконец он вошел в свою комнату и замер, не зная, имеет ли право сейчас сесть в присутствии короля. Раньше ему не требовалось разрешения на это, но Клауд подозревал, что обстоятельства изменились. Сефирот выглядел непривычно – на его лице застыла странная смесь неверия и сожаления. Он небрежно кивнул в сторону кресла у письменного стола: – Садись, если хочешь. Клауд осторожно присел и тут же пожалел об этом – теперь высокая фигура короля возвышалась над ним, подобно скале, и он чувствовал себя маленьким, слабым и беззащитным. Сефирот пододвинул к нему чернильницу и блокнот, который Клауд использовал для общения, и спросил, указывая на его окровавленные ступни: – Как ты объяснишь мне это? Клауд опустил глаза и медленно покачал головой. Он не мог рассказать королю о том, какой договор заключил с морской ведьмой, не выдав своей истинной сущности. Король немного помолчал, постукивая пальцами по полированной поверхности стола. – Ладно, – наконец сказал он. – Тогда расскажи мне, с кем ты говорил на берегу? Клауд тяжело вздохнул и снова покачал головой. Он не имел ни малейшего представления, знает ли Сефирот о русалках, и поверит ли ему, если он расскажет о них. Возможно, король решит, что он сошел с ума, либо обвинит его в колдовстве – Клауд знал, что люди с земли были очень богобоязненными и опасались всего, что связано с магией. По этой причине он еще сильнее боялся рассказать королю о ведьме. – Ты поклоняешься дьяволу? – вновь спросил Сефирот. Клауд вскинул на него полные отчаянья глаза и резко покачал головой. Одна сделка с ведьмой не делала его безбожником, да и в подводном царстве были другие боги, не такие, как на земле. Король глубоко вздохнул и тяжело опустился в соседнее кресло. Протянул руку и крепко, почти до боли, сжал в ней ладонь Клауда. – Мне хочется верить тебе. Ты не представляешь, что я… – Он запнулся и сглотнул. В его глазах на миг появилось растерянное выражение, которого Клауд раньше никогда не видел. Обычно король был полностью уверен в себе. – Генезис… лорд Рапсодос рассказал мне, что видел, как ты на берегу общаешься с морскими демонами. Также он сказал, что ты заключил с ними сделку и платишь за это собственной кровью. Зак подтвердил, что твои чулки и обувь часто испачканы в крови. Наверное, мне стоило сразу рассказать тебе, а не верить сплетням, к тому же, я обещал, что не буду следить за тобой во время вечерних прогулок, и нарушил обещание, за что и прошу прощения. Скорее всего, из-за этих слов я попаду в ад, но мне плевать, кто ты на самом деле – человек или демон. Просто не лги мне. Клауд с благодарностью взглянул на него, а затем взял перо, обмакнул в чернила и написал: «Я не лгу Вам, Ваше Величество, никогда бы не посмел. Я душой и телом предан Вам, и в сговоре с дьяволом не состою. Но я не могу рассказать Вам обо всем. Пока не могу. Прошу, поверьте мне и простите меня». Пока Сефирот читал эти строки, Клауд заметил, как задрожала его нижняя губа, и как он поспешно прикусил ее, не желая выдавать своей слабости. Когда же он вновь поднял глаза, они светились привычной уверенностью и спокойствием. – Я верю тебе, – прошептал он, заключая Клауда в объятья и покрывая его лицо поцелуями. – Пусть это приведет меня в ад, но я верю тебе, как никому другому. На следующий день Сефирот созвал лучших врачей королевства, чтобы они осмотрели раны на ногах Клауда. Врачи долго совещались, но затем лишь покачали головами – причины столь странной болезни они найти не смогли. Когда один из них заикнулся о колдовстве, король так взглянул на него, что у бедного эскулапа вмиг пропало желание говорить на эту тему. Врачи приписали Клауду снадобья, уменьшающие боль; король щедро наградил их, но пригрозил, что ежели они станут распускать слухи о колдовстве, то не сносить им головы, и на этом отправил восвояси. Когда Клауд в следующий раз увидел лорда Рапсодоса, тот был мрачнее тучи, а Зак по секрету сообщил, что король пригрозил снять его с должности придворного советника, если тот скажет еще хоть одно дурное слово в сторону Клауда. С каждым днем Сефирот и Клауд становились все ближе друг к другу. Сефирот не отпускал от себя юного фаворита буквально ни на шаг, и вскоре Клауд начал присутствовать даже на заседаниях королевского совета. Он тихо сидел на своем привычном месте у подножия трона, читая или рисуя – кроме музыкального, у него открылся и талант к рисованию, который король всячески поощрял – пока король и его советники занимались решением государственных вопросов. Раз в неделю король принимал просителей и рассматривал гражданские дела: эти дни Клауд любил больше всего – ему нравилось рассматривать людей из разных сословий и слушать их истории, ведь кроме тех, кто жил при дворе, он никого больше не видел и не знал. В один из прекрасных теплых летних дней Клауд, как обычно, сидел на подушке у подножия трона, читая книгу сказок. В огромной дворцовой библиотеке ему удалось найти ту самую книгу, принадлежавшую ему, когда он еще был русалкой, и иллюстрации из которой так прочно въелись в его память, что он выложил их в виде картин на морском дне. Сейчас же он с благоговением переворачивал страницы, с неверием осознавая, что может прочитать то, что написано на них. Это наполняло его сердце невообразимой радостью сбывшейся мечты. Сефирот сидел на троне, обсуждая какой-то вопрос со своими советниками. Пока те спорили между собой, король наклонился к Клауду и прошептал ему на ухо: – Как же они меня достали! Никогда не могут прийти к единому решению, обязательно нужно спорить. Надоели, сил больше нет. Я тут подумал – а не отправиться ли нам на морскую прогулку на следующей неделе? Думаю, ты уже достаточно окреп, чтобы снова выйти в море, как считаешь? Глаза Клауда мгновенно заблестели, и он часто закивал, соглашаясь со словами короля. Он уже давно мечтал вновь оказаться посреди открытого моря, пусть на корабле, но все же вновь ощутить, как свежий ветер треплет волосы, увидеть, как чайки кружат над морской гладью и качаются на волнах, как дельфины выпрыгивают из вод, подставляя гладкие спины солнцу, и, возможно, услышать, как поют сестры во время заката. Он ужасно по ним соскучился: после того случая, когда Сефирот едва не увидел их, Клауд перестал приходить к берегу, боясь, что любопытство короля вновь пересилит данное им обещание. – Вот и договорились, – улыбнулся король, невесомо прикасаясь губами к щеке Клауда. – Ладно, пора вернуться к делам, хотя я бы предпочел провести время более интересным способом. – Он подмигнул Клауду, который тут же залился румянцем. Неожиданно огромные двойные двери тронного зала отворились, и вошел капитан Хьюли – начальник королевской стражи. Он подошел к трону и низко поклонился королю. Тот благосклонно кивнул, показывая, что он может говорить. – Простите, что отрываю от важных дел, ваше величество, – почтительно обратился к королю капитан, – но тут одна молодая женщина настойчиво просит вашей аудиенции. – Сегодня неприемный день, – с раздражением произнес Сефирот. – Скажи, чтобы пришла на будущей неделе. – Я так и сказал, ваше величество, но она говорит, что это очень важно. – Капитан Хьюли подошел к самому трону и понизил голос, чтобы его слышали только король и Клауд: – Она говорит, что спасла вас после кораблекрушения. Сефирот нахмурился, а Клауд в испуге прижал ладонь к губам. Заметив его реакцию, Сефирот ободряюще потрепал его по плечу: – Не беспокойся, она не первая, кто пришел с подобной вестью. С тех пор, как я объявил о награде, ко мне каждую неделю приходят сотни тех, кто меня якобы спас. Просто этой даме хватило наглости прийти в неурочное время. Клауд кивнул и вымученно улыбнулся, но на душе у него по-прежнему было неспокойно. – Она сказала, что может представить доказательства, если вы ее примете, – добавил капитан Хьюли. – Мне прогнать ее, ваше величество? Клауд умоляюще посмотрел на короля, мысленно упрашивая его ответить утвердительно. Кем бы ни была эта женщина, он не хотел, чтобы король встречался с ней. Но король отрицательно покачал головой: – Впусти ее, Энджил. Мне интересно посмотреть на доказательства. Капитан Хьюли поклонился и направился к дверям, но неожиданно они распахнулись сами. И прежде чем кто-нибудь увидел стоящего за ними человека, по тронному залу разнесся чудесный чарующий голос, напевающий прекрасную печальную песню. Все, кто находился в тронном зале, замерли – даже советники прекратили свою вечную перебранку. Король застыл, вцепившись пальцами в подлокотники трона и, не отрывая взгляда, смотрел в сторону двери. Клауд же понуро опустил голову – прекрасная песня прозвучала для него похоронным набатом, ибо этот голос он знал, как никто другой – это был его собственный голос, теперь звучащий из уст стройной блондинки в нарядном платье. Девушка прекратила петь, подошла к трону и присела в глубоком реверансе. Король быстро пришел в себя и, вальяжно закинув ногу на ногу, кивнул ей. – Вы меня впечатлили. Кто вы и как вас зовут? – Леди Скарлет, ваше величество, – ответила девушка, учтиво опуская глаза, но Клауд сумел поймать ее быстрый оценивающий взгляд, брошенный по сторонам. Когда их глаза встретились, он судорожно сглотнул, ибо вспомнил, что уже видел их черную непроглядную глубину. – Сама я родом из далекой страны, расположенной за семь морей, – продолжала она. – Здесь гощу у родственников. С вашего позволения осмелюсь назвать мое появление в этих краях не иначе, как провидением, ибо как объяснить, что во время вечерней прогулки я обнаружила на берегу моря самого короля в столь плачевном состоянии. – Почему же вы сразу не обратились за наградой? – поинтересовался Сефирот. – Что-то не припомню вас рядом с собой, когда очнулся. – Всему виной моя скромность, – кротко ответила леди Скарлет. – Узнав, кто вы, я испугалась, что вы прогневаетесь на меня, за то, что я позволила себе такую вольность, как петь в присутствии короля и даже… запечатлеть поцелуй на его прекрасных устах. Тогда я еще не знала, кто вы, ваше величество, и не смогла устоять перед прекрасным юношей. Сефирот хмыкнул, а Клауд заплакал бы, если бы мог. Теперь он не сомневался в том, кто стоял перед ними – морская ведьма каким-то образом приняла другое обличье, к тому же, она украла не только голос Клауда, но и его воспоминания. – Да уж, скромность, – усмехнулся Сефирот. – Пусть так. Теперь, когда вы все же решились показаться мне на глаза, могу я узнать, что вам угодно? – Ваше величество были так добры, что обещали тому, кто спас его жизнь, исполнить любое его желание, в пределах допустимого, конечно, – нараспев начала Скарлет. Сефирот кивнул, показывая, чтобы она продолжала. – Я знаю, что ваше величество холосты и бездетны, – промолвила она. – Поэтому я хотела бы предложить себя в качестве верной и преданной жены для вашего величества и матери ваших наследников. Надеюсь, эта просьба покажется вам допустимой. Клауд едва не потерял сознание, когда понял, чего хочет ведьма. Он потянулся за лежащим рядом блокнотом, чтобы предупредить Сефирота, но замер, когда король внезапно громко расхохотался. – Когда вы говорили о скромности, миледи, вы явно себе льстили, – сказал он. – Просите чего-нибудь другого – в ближайшее время я не собираюсь связывать себя узами брака. – Ничего другого мне не нужно, – Скарлет скромно потупилась. – Я влюбилась в ваше величество, как только вас увидела. Если вы отказываете мне в моей просьбе, я вас больше не побеспокою. На прощанье прошу лишь об одном – позвольте мне еще раз спеть для вас, чтобы отблагодарить вас за нашу встречу. – Что ж, думаю, эту просьбу я могу удовлетворить, – кивнул Сефирот. Клауд заметил, насколько напряженным стало его лицо. Скарлет запела, и острые ножи, столь долгое время терзавшие ноги Клауда, переместились выше, впившись в его сердце. Ему нестерпимо было слышать свой собственный голос из уст обманщицы, и он еле сдержался, чтобы не заткнуть уши. Лучше бы ведьма вместе с голосом отобрала у него и слух – тогда бы не пришлось сейчас так страдать. Когда Скарлет закончила петь и вновь присела в изящном реверансе, явно собираясь уходить, Клауд с облегчением выдохнул, но властный голос Сефирота, раздавшийся в воцарившейся тишине, вмиг разбил все его надежды: – Постойте, миледи. Прошу вас задержаться ненадолго и воспользоваться гостеприимством нашего королевства. Мне неприятна сама мысль о том, что я ничем не смогу наградить вас за вашу смелость и отвагу. – Благодарю вас за гостеприимство, ваше величество. – Скарлет сделала книксен. – И с радостью исполню вашу просьбу. – Энджил, проводи леди в гостевые покои. Думаю, вечером мы устроим небольшой прием в честь моей спасительницы. «Небольшим приемом» оказался банкет на двести человек. Гости веселились, выпивали и закусывали, а героиня торжества услаждала их слух своим прекрасным голосом. Сам король аккомпанировал ей на фортепиано. В разгар веселья Клауд незаметно покинул зал и поднялся в свою комнату. Ему невыносимо было видеть Сефирота рядом с ведьмой, но ничего поделать он уже не мог – расскажи он правду сейчас, король просто не поверит и сочтет его историю обычной ревностью задвинутого на второй план фаворита. Пиршество длилось до глубокой ночи. Клауд уже лежал в постели, раздевшись сам – Зак был слишком занят гостями и не смог ему помочь – и маясь без сна, когда дверь комнаты, как обычно, отворилась без стука, и на пороге показался король. Он присел на край кровати подле Клауда и задумчиво посмотрел на него. – Тебе не понравился банкет? – наконец спросил он. Клауд решил не лгать и покачал головой. – Если ты думаешь, что с появлением Скарлет, между нами что-то изменится, то ты ошибаешься. – Сефирот отвернулся от Клауда, глядя куда-то в сторону. – Я принял решение и все же женюсь на ней. Ее отец – правитель могущественной страны, и такой союз нам будет только на пользу. К тому же, я действительно обещал исполнить желание человека, спасшего мне жизнь, и не хочу, чтобы по стране пошла молва, что король Сефирот не держит своих обещаний. Скарлет молода, умна, красива, к тому же, обладает чудесным голосом… любой бы хотел видеть рядом с собой такую королеву. У меня нет наследников, а она родит мне здоровых сыновей. Но все же – король здесь я, и оставляю за собой право на личную жизнь, коей для меня являешься ты, – Сефирот повернулся к Клауду и ласково провел ладонью по его щеке. Клауд вздохнул и отвернулся. Сефирот не знал и не понимал, что как только он сочетается законным браком с ведьмой, ничего уже не будет по-прежнему, ибо на рассвете после церемонии сам Клауд погибнет. Похоже, король расценил его реакцию по-своему, потому что, нахмурившись, взял Клауда за подбородок, поворачивая его лицом к себе. – Не нужно быть таким ревнивым. Что бы я к тебе ни испытывал, я не могу вступить в брак с мужчиной. И мне нужен наследник. Как бы мне ни хотелось думать иначе, но я все же не бессмертен. Клауд вновь вздохнул и кивнул. - Ну давай же, улыбнись, - попросил его Сефирот. – Не хочу чувствовать себя виноватым. Клауд робко улыбнулся, а затем потянулся к блокноту и написал: «Я люблю Вас и покоряюсь Вашей воле». У Сефирота заблестели глаза, когда он прочитал эти строки. Он сгреб Клауда в объятья, избавляя его от ночной сорочки. Клауд отвечал на его поцелуи и ласки, стараясь забыть, что скоро он лишится их навсегда. Клауд проснулся среди ночи, ощущая странное чувство дежавю. Кто-то вновь пел под балконом, и, прислушавшись, он понял, что поет не ведьма. Он быстро встал и отправился к каналу, догадываясь, кого там увидит, но как ни всматривался во тьму, сестра не появилась. Зато песня зазвучала снова, увлекая его дальше, к морю. Клауд спустился по мраморной лестнице к воде, и все три его сестры тут же вынырнули на поверхность. – Как хорошо, что ты проснулся, милый! – сказала Айрис, заламывая руки. – Мы пришли предупредить тебя, – добавила Тифа. – Морская ведьма придумала коварный план, она хочет завладеть царством твоего короля. – И не только им, – грустно закончила Айрис. – Когда она выйдет замуж за короля, ты погибнешь, и наш престол останется без наследника. Нашему отцу уже двести шестьдесят лет, а ты знаешь, что век русалок длится до трех сотен. Когда настанет его час обратиться в морскую пену, ведьма своим могуществом подчинит нашу страну и завладеет и морским царством, и земным. – Но мы обязательно придумаем, как помочь! – воодушевленно заявила Юффи. – Мы будем сражаться за свою свободу! – Тифа подняла сжатый кулак и погрозила им в сторону дворца. – И я даже отдам ради этого все свои сокровища! – добавила Юффи. Клауд понуро опустил голову. Оба государства оказались под угрозой, а все из-за него. И он не знал, что теперь делать. – Не печалься, дорогой брат! – ободрила Айрис, ласково сжав его руку. – Мы придумаем, как помочь тебе в этой беде. Мы не допустим, чтобы ты погиб. Клауд равнодушно отмахнулся, а затем коснулся монетки с изображением короля, что по-прежнему видела на его шее. – Разве этот человек стоит твоей жизни? – с сомнением спросила Тифа. Клауд кивнул, сорвал шнурок с монеткой с шеи и вложил ее в руки Айрис. Сестры поцеловали Клауда на прощанье и скрылись в глубине темных вод. Клауд еще какое-то время посидел на берегу, глядя на огромный круглый диск луны, прочертивший на поверхности воды свою серебряную дорожку. Юный морской принц впитывал в себя запахи и звуки тихой прибрежной ночи, понимая, что, возможно, видит и чувствует все это в последний раз. Свадьба короля, как и полагается, была роскошной и пышной. Невеста, облаченная в шикарное белое платье из парчи, расшитое серебряными нитями и жемчугом, чинно шествовала к алтарю. Клауду, как наиболее приближенному из вельмож, доверили нести ее длинный шлейф. Король Сефирот в белом фраке с прекрасной белой розой в петлице и тяжелой золотой короной на голове, в окружении своих преданных лордов, ждал ее у алтаря. Священник в расшитой епитрахили раскрыл библию, начиная церемонию бракосочетания. Клауд скромно встал в стороне, поодаль от лордов. Он чувствовал себя лишним среди всех этих богато наряженных и знатных людей, и лишь жалел о том, что не может провести последний день своей жизни с человеком, которого любит. Сердце его разрывалось от горя, но не потому, что его короткая жизнь скоро подойдет к концу, а оттого, что он больше не увидит нефритовых глаз с горящими внутри них искорками, не услышит нежных слов, которые король любил шептать ему на ухо, не почувствует вкуса сладких губ и шелкового прикосновения волос. Оставалось столько вещей, по которым он будет скучать, если после смерти его сознание не растворится, как морская пена, но он уже скучал по своему возлюбленному Сефироту. И глядя на то, как новоявленная королева целует такие знакомые и красивые губы его короля, Клауду хотелось кричать, но его немое горло не способно было издать ни звука. После церемонии король и королева вместе с придворными поднялись на корабль, чтобы отпраздновать бракосочетание поездкой к родственникам королевы. Море в этот день было неспокойным, высокие волны поднимались на несколько футов, будто бы стихия противилась только что заключенному браку. На одном из огромных прекрасных судов, принадлежащих флоту короля, в большой каюте, больше напоминающей бальный зал, накрыли столы для вельмож, а на палубе поставили несколько столов для простых матросов. Все ели, пили и восхваляли короля с королевой. Клауду стало душно в зале, и он поднялся на палубу, встал у борта и перегнулся через него, наблюдая за разбивающимися о поверхность корабля волнами. Мимо него сновали слуги и матросы, но он будто бы не замечал всей этой суматохи, лишь темно-зеленая пенистая гладь моря привлекала его внимание. Он силился рассмотреть дно, хотя и понимал, что это невозможно. Они как раз проплывали над тем местом, где располагался сад подле подводного дворца. Клауд перегнулся через борт еще сильнее – ему показалось, что он видит золотистые волосы Айрис, склонившейся над прекрасными гибкими морскими цветами. А может, так блестели волосы девушки на одной из его подводных картин. Клауду вдруг нестерпимо захотелось оказаться там, внизу, среди знакомых и привычных вещей – сейчас бы его не испугали ни нравоучения отца, ни ворчание Тифы, ни капризы Юффи. Он больше не чувствовал себя частью мира людей, но и частью подводного мира тоже больше не был. И мог закончить все сейчас, не дожидаясь рассвета – броситься в пенные шумные волны, и прежде чем навеки закрыть глаза, ощутить их последнюю ласку. – Куда это ты собрался? – Чья-то сильная рука ухватила его за пояс брюк, резко дернув и поставив на деревянный пол палубы. Клауд и не заметил, что наклонился настолько сильно, и его ноги потеряли опору. Он обернулся и замер, увидев перед собой короля. В своем белом свадебном костюме, оттенявшем редкий цвет его волос, он казался сказочно прекрасным и настолько ослепительным, что больно было смотреть. Поэтому Клауд отвернулся, не в силах выносить это великолепие. ¬– Ты ведь не собирался?.. – Сефирот не договорил, глядя на Клауда с болью и тревогой. – То, что я сказал тебе тогда, в спальне, правда. Я действительно… – Ваше величество! – окликнул его кто-то. Король с раздражением отмахнулся, а затем вновь обратился к Клауду: – Мне нужно идти к гостям. Не делай глупостей, слышишь? Я попрошу Зака присмотреть за тобой. Клауд проводил короля печальным взглядом и отошел поближе к корме, выбрав наиболее тихое место. Вдруг он вновь услышал знакомую песню, которой Айрис обычно звала его. Он снова перегнулся через борт и увидел своих сестер, плывущих за кораблем. – Мы нашли способ спасти тебя, Клауд! – прокричала Тифа, перекрикивая шум волн. – Старый отшельник дал нам этот кинжал – ты должен вонзить его в сердце короля, и когда его кровь окропит твои ноги, ты вновь станешь русалкой. Послушай нас и спаси себя и наше царство! Клауд покачал головой, но, наверное, Тифа не заметила этого в темноте, потому что крикнула снова: – Отойди, я брошу кинжал на палубу! Клауд послушно отошел. В этот момент над кораблем взмыли вверх ракеты праздничных салютов, осветив пространство вокруг, как днем, и наполнив его звуками громких хлопков. В небе расцвели прекрасные огненные цветы, и Клауд на миг засмотрелся на них, вспоминая, как увидел фейерверки в тот день, когда впервые поднялся на поверхность. Эти воспоминания еще сильнее наполнили его сердце тоской и печалью по ушедшим временам. Но несмотря на это, он ни о чем не жалел, и даже если бы знал, чем все закончится, то все равно поступил бы так же. Кинжал с гулким стуком ударился о палубу, войдя острым лезвием в дощатый пол. Клауд выдернул его и снова подошел к борту корабля, собираясь выбросить его в море. Бросив беглый взгляд на кинжал, отметил, что рукоять украшена драгоценными камнями, а на гладком лезвии играют разноцветные блики от салюта. Клауд размахнулся, чтобы забросить его далеко в море, но тут же вновь увидел сестер и заметил, что их волосы коротко острижены. – Нам пришлось отдать отшельнику свои волосы за этот кинжал, – сказала Айрис. – Подумай, прежде чем выбрасывать его. Клауд вздохнул и кивнул, пряча кинжал за пояс. Он не собирался исполнять волю сестер – всего его естество противилось тому, чтобы причинить вред Сефироту, – но и не мог так легко избавиться от оружия, ради которого они пошли на такие жертвы. Клауд хотел жестами попрощаться с сестрами, но тут кто-то дернул его за руку. – Вот ты где! – Зак нарочито радостно улыбался ему. – Король хочет тебя видеть, пойдем. – И, не дожидаясь ответного кивка, потащил Клауда к каюте, где проходил праздничный банкет. Посреди каюты на возвышении стояли два трона, которые занимали король и королева. Протолкавшись к ним через толпу гостей, Зак наконец-то отпустил руку Клауда. Сефирот встал и подошел к своему фавориту. – Я хочу попросить тебя об одной услуге, – тихо сказал он. Клауд послушно кивнул. – Сыграй для меня что-нибудь. Понимаю, что тебе не в радость все это веселье, но ты не можешь оставить меня без подарка. Клауд вновь кивнул и прошел к расположенному в углу зала роялю. Король подошел к столу и постучал вилкой о хрустальный бокал, призывая гостей к тишине. Все тут же умолкли, и две сотни заинтересованных глаз обратились к Клауду. Но тот будто не замечал направленных на него взглядов, в задумчивости поглаживая клавиши рояля, а затем нажимая на них – сначала нерешительно и робко, но с каждой нотой все сильнее и сильнее, заставляя мелодичные звуки инструмента разноситься по всему залу, по всему кораблю и даже отдаваться отголосками в открытое море. Все время, пока он играл, в зале стояла гробовая тишина, но Клауд бы не заметил, даже если бы гости пели и танцевали. Он полностью растворился в мелодии, погружаясь в нее все глубже и глубже с каждой нотой, словно в темную морскую пучину. Это была не одна из тех мелодий, которые его научил играть Сефирот, и даже не мелодия той песни, которую он пел Сефироту, когда спас его, и не той, какую пели русалки на своих балах. Это была мелодия песни, которой он однажды позвал Сефирота из дворца, когда набрался смелости заплыть в узкий канал. Он долго разучивал ее, намереваясь сыграть королю наедине. Это была мелодия для двоих, но, увы, у него уже не будет возможности сыграть ее в уединении. Когда он закончил и повернулся к гостям, те разразились громкими аплодисментами. Аплодировал даже лорд Рапсодос, а Зак громко свистел. Но Сефирот вновь стукнул вилкой по бокалу, призывая всех к тишине. Гости недоуменно воззрились на него, перевел взгляд на короля и Клауд. Король был бледен, лишь глаза его ярко сверкали. В три шага одолев разделяющее их расстояние, он подошел к Клауду и, взяв его за руки, крепко их сжал. – Откуда ты знаешь эту мелодию? – тихо спросил он, но в наступившей тишине вопрос расслышали практически все. – Я никогда не учил тебя ей. Клауд посмотрел на него из-под полуопущенных ресниц и мягко улыбнулся. – Что-то не так, дорогой? – забеспокоилась королева, поднимаясь с трона. – Скарлет, ты узнаешь эту мелодию? – спросил у нее Сефирот. – Нет, милый, но признаю, что сыграно очень профессионально… – начала королева, но Сефирот перебил ее, приказав подать бумагу и чернила, а затем вновь обратился к Клауду: – Расскажи мне, где ты впервые услышал ее. Клауд вздохнул и, дрожащей рукой взяв перо, написал: «Я пел Вам эту песню однажды ночью». – Но ведь это невозможно… – покачал головой Сефирот. – Тогда я слышал тот же голос, что и… Клауд вновь ответил ему мягкой улыбкой. – Скарлет, – снова обратился король к жене. – Ты никогда раньше не посещала мой дворец, до того, как мы познакомились? Королева нахмурилась, ее руки сжались в кулаки. – Возможно, – не слишком уверенно произнесла она. – И где ты находилась, и как вообще прошла к дворцу? – Я не понимаю, какое значение это имеет сейчас. Ты что, не доверяешь мне? – Мне уже начинает казаться, что я жестоко ошибался, – пробормотал Сефирот. – Клауд, где ты прятался, когда я вышел из дворца? «За каменной скульптурой, стоящей у канала». – Да, именно там я и слышал тот голос, – кивнул Сефирот. – Правда, потом решил, что все это мне лишь почудилось, но теперь… Кажется, я начинаю понимать. Клауд, ответь мне, это ведь ты действительно меня спас? Клауд опустил глаза, а затем кивнул. Сефирот схватил его за плечи, заставляя посмотреть на себя. – Почему ты не рассказал? Клауд не успел ответить, потому что вновь вмешалась королева: – Сефирот, это абсурд. Ты веришь какому-то мальчишке, а не мне, своей законной жене? – Допустим, ты мне жена всего лишь каких-то несколько часов, а Клауда я знаю гораздо дольше. К тому же, кажется, я начинаю понимать причину его молчания. Но я хотел бы задать и пару вопросов тебе. – Я не желаю отвечать ни на какие вопросы! – дерзко заявила Скарлет, направляясь к выходу. – Ты опорочил мое честное имя своим неблагодарным недоверием! – Стража, – негромко скомандовал Сефирот, и двое стражников преградили королеве путь. – Ты выйдешь отсюда только тогда, когда я тебе позволю, – так же спокойно добавил он, но в его голосе послышались угрожающие нотки. – А вот здесь ты ошибаешься, – прошипела Скарлет, вновь поворачиваясь к нему. Она вдруг начала меняться прямо на глазах – ее белое платье удлинилось еще сильнее и почернело, аккуратная прическа распалась, и волосы зазмеились по плечам, а ногти потемнели и быстро отросли, превращаясь в загнутые когти. В мгновение ока из прекрасной женщины она превратилась в кошмарную ведьму в язвах и с обвисшей грудью, а подол ее платья удлинился и разделился, став длинными черными осьминожьими щупальцами. – О боже! – простонал Сефирот. – И на этом я только что женился? Гости, до этого с интересом наблюдавшие за развитием событий, принялись вопить от ужаса и опрометью бросились вон из зала. Несколько членов королевской стражи с мечами наголо кинулись к ведьме, но она отбросила их мощными ударами своих щупалец. Лорд Рапсодос и капитан Хьюли обнажили клинки и даже успели нанести несколько ударов по щупальцам, прежде чем те оглушили и их. Сефирот тоже метнулся к своему мечу, стоящему на стойке у трона, но ведьма заметила это и с силой хлестнула его щупальцем. Король отлетел в сторону, ударился головой о подлокотник трона и сполз на пол, потеряв сознание. Клауд остался с ведьмой один на один – практически все гости в панике сбежали на палубу, а верные стражи короля, и вместе с ними Зак, лежали на полу, поверженные силой ведьмы. Клауд достал из-за пояса кинжал, отданный ему сестрами, и крепко сжал в руке. Черные щупальца ведьмы вновь потянулись к королю, но Клауд преградил им дорогу, закрыв короля собой. Ведьма громко расхохоталась: – Что ты сделаешь мне, глупая безголосая русалка? Прочь с дороги, пока мне тебя еще жалко! Клауд покачал головой, направляя кинжал на ведьму. Одно из ее длинных щупалец обхватило его за туловище, прижав к нему руки – как ни старался Клауд ударить щупальце кинжалом или выпутаться, все попытки были тщетны – а другое удавкой сдавило шею. Ведьма подтянула щупальца, приблизив лицо Клауда к своей безобразной роже: – Прощай, юный принц, недолго тебе осталось. Не дожил ты до рассвета самую малость. У Клауда от недостатка воздуха потемнело перед глазами, но ему все же из последних сил удалось освободить руку с кинжалом из захвата щупальца и ударить кинжалом в грудь ведьмы. Та издала истошный крик и отбросила его в сторону. Клауд пролетел через весь зал, сбив несколько столов и стульев. – Жжется, жжется! – приговаривала ведьма, пытаясь вытащить кинжал из груди. – Знаешь, дорогая, меня как-то не очень впечатлили твои стихотворные таланты, – раздался спокойный голос за ее спиной. – Поэтому я требую развода! Ведьма обернулась к Сефироту, сжимающему в руке свой длинный восточный меч. Левая бровь короля была рассечена и по лицу на грудь, пачкая белоснежную рубашку, стекала тонкая струйка крови, но в остальном он был в полном порядке. Щупальца ведьмы потянулись к нему, но он легко перерубил их лезвием своего клинка, а потом изрубил и саму ведьму на мелкие кусочки. Ее смрадные останки задымились и обратились в черную мерзкую жижу. Сефирот отбросил меч и кинулся к Клауду, помогая ему подняться. Остальные тоже постепенно приходили в себя и с изумлением и отвращением рассматривали то, что осталось от бывшей королевы. Гости, в панике высыпавшие на палубу, возвращались в зал, также подстегиваемые любопытством. Но Сефирот ничего этого не замечал – он смотрел на своего спасителя со смесью смущения и нежности. – Ты сильно ранен? – спросил он у Клауда, бережно поддерживая его одной рукой. – Нет, – с улыбкой ответил тот. – Ты… ты говоришь?! – изумленно воскликнул Сефирот. – Похоже, со смертью ведьмы исчезло и проклятие. Поэтому теперь я могу говорить. И если я по-прежнему человек… – Тут Клауд вдруг запнулся и умолк. «…русалка может стать человеком, если ее всем сердцем полюбит другой человек». Сефирот заключил его в объятья, а затем принялся покрывать его лицо поцелуями, совершенно не обращая внимания на изумленные лица гостей и придворных. – Прости, что я был таким слепым, – произнес он, справившись с нахлынувшими эмоциями. – Мне стоило внимательнее прислушиваться к тебе. – Это мне не стоило быть таким трусом, – смущенно ответил Клауд. – Я должен был сразу все вам рассказать. – Думаю, у тебя были причины для молчания, – заметил Сефирот. – И надеюсь, ты обязательно поведаешь мне о них. А пока я хочу кое-что сделать. В конце концов, я король этой страны, и сам пишу законы. – Он неожиданно опустился на одно колено перед Клаудом. – Ты выйдешь за меня? Толпа вокруг них ахнула. Удивился и Клауд. – В этом больше нет необходимости, – тихо сказал он. – Ведьма мертва, проклятие снято, и теперь вам не обязательно на мне жениться. – Я не понимаю, о чем ты говоришь, – нахмурился Сефирот. – И делаю это не из-за какой-то там ведьмы, проклятий или прочего. Ну же, соглашайся скорее, а то негоже королю так долго стоять на коленях, – шепотом добавил он. – Тем более что я делаю это впервые. Или ты не хочешь становиться моим… черт, не знаю, как это назвать. Придумаю потом. Клауд тихо рассмеялся и потянул его за руки, заставляя подняться. – Конечно же, я согласен, – кивнул он, краснея. – Так поздравим же нашего короля с помолвкой! – гаркнул капитан Хьюли, и все гости разразились аплодисментами – сначала неуверенными, но затем более искренними и громкими. Сефирот улыбнулся, привлекая Клауда к себе, а тот смущенно спрятал лицо на его груди. – Ах, да, чуть не забыл самое главное, – прошептал Сефирот ему на ухо. – Я люблю тебя. Торжество возобновилось – столы были вновь расставлены, а закуски принесены. Ведьму с пола быстро отмыли тряпкой, чтобы не портила праздник. Многим из гостей неважно было, что праздновать – свадьбу ли, помолвку ли, главное, чтобы кормили вкусно и наливали до краев. А вот Сефироту и Клауду не хотелось ни есть, ни пить. Взявшись за руки, они вышли на палубу и встали на носу корабля, глядя, как медленно поднимается солнце на востоке. – Не молчи, говори, – попросил Сефирот. – Господи, если бы ты знал, как приятно наконец-то слышать твой голос! Спой мне! Хотя нет, сначала расскажи все с самого начала, ведь я так много упустил. Клауд улыбнулся, глядя на спокойные морские воды, расстилавшиеся перед ними. Вот в них блеснули и пропали три длинных блестящих рыбьих хвоста, а затем над водой показались головы трех прекрасных морских принцесс – золотоволосой и двух черноволосых. Сестры улыбались Клауду и махали ему руками. На шее Айрис блестела монетка с профилем Сефирота. Король не замечал их, поскольку мог смотреть лишь на своего суженого. Клауд медленно покачал головой. – Лучше я расскажу вам сказку. – И о чем же будет эта сказка? – улыбнувшись, спросил Сефирот. – О русалочке.