В очередной раз

      В магазине Урахары Киске, появился новый гость. Он ужасно раздражает Ририн. Загадочный, хоть и похож на экстраверта. Спасает её от пустых, когда не надо. Он появился тридцатого мая, когда она сражалась с очередным чудищем, увы, без Клода и Нобы. Применил какое-то кидо и противник исчез навсегда под невероятным напором. Нет, Ририн не проигрывала, не кричала «помогите». Она просто… Да, хорошо! Проигрывала! Она чуть не умерла, а тут вдруг появился этот незнакомец. Но она справилась бы сама! Да! Но… Спасибо ему. Как же раздражает…       Гость, оказывается, задерживался, ждал целую неделю крайне редкого товара. Интересно, что это за товар-то такой был? Она тоже гадала по этому поводу, но спрашивать желания не было. Её определённо не интересовал странный тип, что постоянно подшучивал и распивал чёрный чай с двумя ложечками сахара! И то, сколько именно сахара он добавляет, заметила Ририн совершенно случайно!       И имя этого незнакомца ей, Ририн, не нравилось так же, как и его хозяин. Странное такое… Нимайя Оэцу. О-э-цу. Необычный тип, с необычным именем. Хотя бывают имена и похуже.       А Оэцу забавляла её реакция на него. Смешная, весёлая, она оттаивала периодически, переставая быть подобием Юки-онны*. И со временем их отношения становились ещё более странными.       — Ририн-тян…       — Что за «тян»?! — и действительно, что за манера фамильярничать? Тонна возмущения вываливается почти сразу. Но, самое интересное, они почти сразу начинают смеяться. Его шутки действуют?       — Оэцу, — звала она.       — Ну вот, а ещё на меня наговариваешь! — намекает на именной суффикс, перебивая.       — Эй, что случилось?       — Отстань!       Один лишь склад был свидетелем её слёз и его нежных объятий. Позже, когда Ририн успокоится, Оэцу порвёт на мельчайшие кусочки любого, кто причинил ей боль! Только не грусти, Ририн. И не злись на Нимайю, конечно, ты сильная, сильная… Что в этом такого? Слёзы — совершенно нормально.       — Ну же, вот даёшь… — играли они в очередную игру с иллюзиями Ририн. После того момента в складе, всё слегка поменялось. Он ей помог ведь. Опять. Эх, вот кто он вообще такой?       — Да где же ты?! — похоже, что-то наподобие пряток.       — Тут, — появляется в одном месте и сразу исчезает, хихикает. — А теперь тут!       Оэцу мечется из одной стороны комнаты к другой, а в один момент перестаёт. Его большие руки обвиваются будто змеи вокруг её тонкой талии, да и небольшого силуэта в общем. Игроки замирают посреди комнаты и даже не дышат.       — Поймал, — весёлая улыбка.       — Да-да, раз на сотый, но ты сделал это! — залилась смехом и быстро, без секундной заминки, сняла очки с его головы.       Уже хотела убежать опять, продолжить играть в странную игру. Но он перехватил запястье Ририн и они снова не шевелятся. И всё-таки, в её глазах и детская наивность и, в самой глубине что-то совершенно, возможно, чуждое ей самой. Или это он так видел её? Но эта правдивость и простота, которой не была полностью такой, почему-то…       Они хоть слегка, но точно похожи. И сейчас эта девушка стоит прямо напротив него и внимательно разглядывает и его глаза тоже. Хорошо, что они тогда встретились.       Ририн и Оэцу продолжают играть.       Надо же, она одна из тех немногих, кто понял его, не поверив ни одной из масок и под тоннами веселья увидела как усталость, так и все печали, прочую сторону медали, запрятанную куда подальше. Она одна из тех немногих, кто полностью понял его… В тех сценах, которые были выше, которые Вы читали и в продолжении их, которое Вы сами придумываете, так как никому их не описать… Она видела всё в Оэцу. «Одна из», но единственная… Странно, но ничего не поделаешь.       А как же Ририн полюбила его! И зачем это описывать, если всё и так ясно?       Лёгкий поцелуй в губы. Как мотылёк, опустившийся на цветок. Не больше, не меньше. Мотылёк. Ничего пошлого. Просто крыша под алым небом, просто минуты перед прощанием после эмоциональной, изменчивой в своём настроении недели. Да, мотылёк и всё. И к чему это слово, этот «мотылёк»? Хорошая аллегория чего-то миллипиздрического, но очень важного.       «Мотылёк» — любовь. Ририн поняла. И Оэцу понял. И все счастливы. И они встречались раз в месяц — не меньше. Уже бывший гость её не раздражал. Совсем.       Урахара прятал хитрую улыбку под своим стареньким веером.

«Мотылёк».

***

      Ночь. Моросит мелкий дождь. Постепенно падают лепестки сакуры.       Ририн поднимает голову вверх. Вроде бы смотрит на звёздное небо, но глаза закрыты. Она кружится, раскинув руки в стороны. На губах непонятная улыбка. На щеках лёгкий румянец. Брови приподняты. Она как пушинка или птица… Легка. Короткие волосы полностью выбиваются из причёски. Бледный свет луны освещает её, делая и так светлую девушку почти снегом. Ририн не осматривается. Никуда не отводит взгляда от неба. Кажется, её ничего не интересует. И она прекрасна. Полная красоты и внутри, и снаружи.       Оэцу слегка позади. Уже не нужные солнечные очки, где-то посреди его непослушных кучерявых волос. Пряди лезут на лицо, на уши, прячут его чувства, но кое-что видно — то, что он завороженно смотрит на спутницу. Оэцу почти не тут. Лишь иногда выныривает из своих мыслей. Слишком задумчив. Его походка размашиста, руки в карманах куртки.       И вокруг совсем не давящая тишина!.. Никакие слова не нужны. Лишь уютное молчание и незатейливый язык жестов, взгляды. Их похищает особенная атмосфера, которая пахнет кофе и пеплом. На краю подсознания приторность, за миг до горечи. В голове играет странная мелодия скрипки, по телу разливается непривычная истома. Не рассматривают друг друга. Не расспрашивают. Никогда. И так всё знают. Да и им хватает лишь того, что… Когда Оэцу рядом с Ририн, его жизнь наполнялась более яркими красками, чем обычно. Да что там, их уже становилось очень-очень много. Они заполняют, пленяют, придавливают лучше самой высокой реяцу. Съедают. Сжигают дотла, как огонь. Когда Ририн рядом с Оэцу, ей становится легче. Отступает холод. Дрянь в виде воспоминаний, уносится куда подальше. А мысли перестают метаться, как чёртовы бешеные кроли. И прямо как сейчас, как в этот час, в эту минуту, секунду (!) наступает эйфория. И как от самого сильного наркотика, как от самого сильного безумства… Приходит зависимость от всего этого. Запах дождя усиливается. Иногда Ририн с Оэцу просто смотрят в глаза друг друга. Стоят на улице, в парке или сквере и просто делают это. Странная парочка напоминает прохожим два каменных изваяния, замерших так навеки. Но сами они не реагируют, на все эти взгляды, совершенно посторонних людей. А ещё странная парочка иногда гуляет по странным местам. Пробуют новое. Забираются на крыши и смотрят на небо или просто на незабываемый пейзаж, путешествуют по лесам и горам, рекам, морям и прочему, пьют кофе в совершенно незнакомых им ранее кафешках.

Они хорошо помнили, где, когда и как встретились. Но не задумывались, с чего всё началось и сколько продолжается. Им хватает лишь странных чувств и эмоций. Зачем перебирать прошлое? Ох, а насколько только рады, что к этому пришли…

      — Знаешь, Ририн, — Нимайя улыбается, — я люблю тебя.       — Ты говорил, — девушка замедляется и поворачивается к нему. Смеётся. Прячет руки за спину и вглядывается в лицо. Её улыбка усиливается. Кажется, девушка сейчас засияет. Солнце! Феникс! Шедевр самого искусного творца, будь этот творец художником, скульптором, музыкантом или писателем — не суть! И сердце, похоже, танцует чечётку! Ририн тихонько смеётся, убирает с лица так надоевшие за этот ветреный день волосы. Окидывает настолько нежным взглядом, что чуть ли не таешь.       И да, они говорили это друг другу. Подобные слова звучали запретное количество раз! «Я люблю тебя», «люблю», «моё сердце твоё»… Хотя бы несколько раз в месяц нечто подобное. Или недель. Или суток. Часов? Последнее, про сердце, наверное, слишком слащаво, но, как знать, может и это говорили? Слова — вещь непредсказуемая, никогда не знаешь, кто и что ляпнет. А они ещё и не задумывались над каждым произнесённым звуком. Честность и открытость это то, что неизменно в их отношениях. И хорошо.

А время не всегда лечит. Иногда оно просто удаляет всё, из чего состоишь. И убивает тебя, осознанием того, что некоторые вещи изменить нельзя.

      — А ты? — Оэцу подходит на шаг ближе, наклоняясь на сантиметры, уменьшая расстояния между лицами. Начинает куда-то идти, а Ририн за ним. Идут спокойно и медленно. Расслаблено. Не зачем брать и стоять на одном месте, даже если движешься не спеша.       — Что я?

И это совершенно меняет. В плохую сторону, если когда нечто забирают, то какая-то другая вещь не отдаётся взамен. Ты умираешь. Начинает образовываться пустота.

      — Любишь меня? — он говорит это тихо. Выжидающе. Девушка ничего не произносит. Становится очень серьёзной. Рассматривает Оэцу. Смотрит в душу своими большими голубыми глазами и будто что-то ищет. Мужчине становится если не жутковато, то страшно. Сердце, как и дыхание, замирает.       — Больше всего, — признаётся, понимая, что бежать некуда. Пути стали отрезаны слишком давно. И уже не вылезти через то, из чего залез. Это… Изумительно.

Вот только некоторые вещи всё равно оживляют. Ошибка? Недоразумение? Что может взять и рассечь пустоту? Что-то ещё более, очень-очень безупречное и сильное? Если пустота — пустота, то она уже безупречна и более идеального не сыскать на всём свете. Фарс. Безумие. Совершенный ужас. А после совершенства, ему не к чему стремиться… И из-за этого, что хуже всего, ужас замирает и образуется пауза, длиной в жизнь. Он объединяется с той, вышеупомянутой пустотой. Эта смесь же, длиной в вечность.

      Вроде бы сказаны такие слова, но Ририн всё так же спокойна. И Оэцу не изменился. Даже атмосфера прежняя. Ни-че-го. Девушка опускает голову. Нимайя уже не смотрит на неё. Всё вокруг стонет — ветер играет на первых попавшихся в свои лапы инструментах. Холодает.       — Жаль, что мы лжём друг другу… — говорит тихо Оэцу и грустно усмехается. Глаза Ририн закрыты. И теперь никто из них уже не уверен, только ли из-за температуры сейчас появляются мурашки.       — Я только что призналась тебе в любви. Вот даёшь… — неопределённо слышится голос из глухой темноты. Мужчина тоже опустил веки. И как-то всё слишком предсказуемо.       — Это другое. Это дружба, не делай из неё любовь. Самообман — плохая вещь.       — Иногда самообман — единственное, за что крепится наша надежда, или счастье, или мечты, а может ещё какая-то чепуха.       — Чушь.       — Правда.       Каждый из них берёт и погружается в собственные мысли. Всё на некоторое время уходит на второй план. Каждый обдумывает необычный диалог. Прокручивает каждую фразу.       Самообман, значит?.. Маленькая букашка, которая еле-еле заметна, по размеру как блоха, прокрадывается в душу. Это сомнение. И оно маленькое только сейчас, стоит признать. Совсем скоро возьмёт и станет больше, толще, заметнее! Букашка проберётся ещё и в мозги, а позже отложит яйца в сердце. Из них вылупятся личинки, которые изгрызут полностью. Но такое сейчас было только у Нимайи. Он брал и пытался понять, а чем усерднее делал это, тем больше терялся. Сколько времени знает Ририн и до сих пор удивляется! И окинув взглядом девушку, хмыкнул, наверное, уже в сотый, если не тысячный, раз. Это убивало. Надежда, счастье, мечты, разная чепуха и на самообмане?! Почему? Он попытался спросить, но с губ не сорвался ни один звук. А её глаза говорили: «Потом поймёшь. Поверь». И Оэцу поверил, отдаваясь в это с головой. Он, наверно, ожидал похожего вопроса с её стороны, но она просто смотрела куда-то: то вдаль, то на него… И он понял, что Ририн не откажется от своей точки зрения. И оба были согласны с таким раскладом. А Нимайя возьмёт и уже со всем этим разберётся. Да.       Время пролетело до невозможности быстро за вечерней прогулкой. Свежий воздух вызывает лёгкое чувство голода, туман в голове. Странное ощущение сказки наяву.

Но почему ещё появляется эта пустота? Правильно, потому что появляются те события в нашей жизни, которых мы вынести не можем. Они нас ломают. Некоторые медленно, по капельке, с упоением вампира, пьющего очень вкусную кровь; а другие быстро, как голодный, давно голодный (!) зверь. Иногда ещё появляется фантомная боль. Она уничтожает любые ростки заживления, заполнения… Хотя таковых и нет. Они тоже, как и та боль, не больше чем глупая иллюзия. Грустно. Событием этим может оказаться и война. Война бывает разной, как и бой. Есть бои за честь и за жизнь, так и с ними, с теми войнами. Порою они совмещают друг друга. Этим «порою» стала и война квинси с дуэтом шинигами и нескольких арранкар. Страх, ужас, боль. И там не будет ничего светлого. И там все просто убьют друг друга из-за желания кого-то «важного». До них не сможет дойти, что все равны. Они не смогут понять, что можно просто если не помириться (иногда такое действительно не возможно), то просто продолжать жить как раньше. И начнётся смерть. О, настоящая кровавая жатва! И начнётся опустошение. А миг надежды убьёт лучше любого ужаса, который придётся пережить… Оэцу сможет подтвердить. Ведь эти глаза… Они пусты, хотя там есть и зрачок, и белок. Это глаза существа, который перестал быть собой. Всё до банального просто. А ей, Ририн, повезло! Она там была лишь украдкой. А потом её госпитализировали. Она не успела потерять себя. Она не видела тех умирающих! Она не слышала этих криков с поля боя, где кто-то распадался на крупицы реяцу! Она не кричала там сама. И не помнила ту темноту. Не чувствовала смерть за спиной и ту силу воли, которая как скелет, держала и была единственной опорой, чтобы не развалиться на месте… Не зарыдать как маленький ребёнок. Она не помнила того, что пришлось пережить многим другим. Впрочем, у неё тоже было горе. Своя доля боли. Большой, сильной и подобной жестокому маньяку, что преследовал её и не давал шанса сбежать. И это неприятное колющее чувство, сродни тени, держалось уже много дней. Боль ещё и умудрилась быть до сегодняшнего дня, да и явно преследовала бы её до смерти, заключаясь в том, что…

      Ририн хочет сказать что-то ещё, но весёлая мелодия, что стоит на звонке её мобильного, резко меняет планы. Это Урахара. Она быстро берёт трубку, слушает позвонившего, что-то отвечает и кивает, забыв, что это совсем не скайп. Хмурится. Слышится несколько её раздражённых вскриков. Приятный голос, звонкий, пусть и с таким настроем…       — До завтра? — не прощание, а вопрос, который задала девушка, когда она договорила. — Там опять какая-то передряга, — намекает на Киске, Йоруичи и других.       Ририн, смущаясь, краснеет. И почему довольно важные моменты иногда прерываются из-за проблем других людей? И не откажешь, друзья дороги.       — До завтра, — он улыбнулся. Они обменялись кивками на конец и Оэцу, никуда не торопясь, пошёл в нужном ему направлении.       Мелкие крупицы белоснежного снега, неприятно обдали со спины. Но Ририн только вздохнула и, пройдя по крыше, ушла в сюнпо. Нужно было отдохнуть. Сегодня был какой-то сложный день. Некоторые мышцы ныли, она зевнула. Попав наконец домой, заварила чай и легла спать. Как только одеяло легло на плечи, её глаза закрылись. Следующий день пролетел быстро. Время встречи снова пришло. Хорошо видеться с кем-то каждый день.       И так проходили многие дни, недели, месяца. Они так же иногда играли в какие-то весёлые игры, иногда спокойно гуляли по красивым-красивым местам. И по улицам раздавался приторный запах. Он щекотал и не отставал. Любовь… Сильная, вечная, приставшая и не отпускавшая. Это её запах. Потрясающий, самый лучший! И они, сами того не зная, всё больше жили этим чувством и ароматом. Это становилось их кровью, кислородом, едой, всем их существом! Прекрасная…       И тем не менее, Ририн снились кошмары. Девушка вскакивала посреди ночи, просыпалась в холодном поту со слезами на глазах. Белая, будто призрак или первый снег, она не могла отдышаться. Её глаза смотрели в никуда. Лишь через некоторое время Ририн удавалось прийти в себя, но заснуть в ночи таких событий уже не могла. И каждый раз её кто-то звал, манил, протягивал руки к ней, к одной единственной для него. Это было мучительно. Знакомое лицо, глаза, нежность во всех деталях. Улыбка. Шутки, всегда смешившие, а комплименты всегда к нужному месту… Там было светло. Везде-везде скакали необъятные жёлтенькие пятнышки — солнечные зайчики. Если дождь, то только слепой. Там был смех и радость. Они кушали что-то холодное, до нельзя приятное, сладкое… Утопия с эйфорией смешивались в необычной красоты коктейль. Но она просыпалась. И радовалась, когда до конца. Ведь конец был частью фильмов ужасов. В конце всё исчезало, останки же сгорали в алом пламени. И она, и он, и страх приходил неимоверный. Иногда Ририн даже удивлялась своему ужасу, ведь он по её мнению был чрезмерным. Чувства от одного воспоминания об этих сновидениях смешивали все мысли — она не знала, как относиться к приснившемуся. И «бабочки в животе» и ужас сменяли там друг друга. И каждый раз одно и то же!       Почему он не придёт и не поможет?! Ему ведь всё под силу… А она, хочешь или нет, хрупкая. Почти фарфоровая. Одна трещина и не отделаешься. Почему не спасёшь? Почему ты не возвращаешься? А сны, иллюзии и прочее никогда её не покидали. Ему бы поучиться. Ведь Нимайя Оэцу давно не приходил… В отличии от того, почти не воображаемого возлюбленного с его же лицом, именем, голосом, запахом. В отличии от того, с кем она виделась каждый день… В отличии от того, кого её подсознание всё-таки выводило на чистую воду. Да! Это было ложью! Она лгала самой себе и лжёт! Всё это лишь чтобы более-менее жить, а не просто проветривать тело каждый чёртов день! В тот раз лепестки сакуры сменились снегом из-за очередной фальшивки. Просто… Она помнила каждую деталь Оэцу. Создание иллюзии если и составляло труда, то вполне небольшого. Возможно. Но с каждым днём напряжение нарастало. Она всё больше понимала. Однако, даже из-за этого не могла остановиться. Грустно.       И однажды больше не выдержала. Взвыв, как подбитое охотником животное, Ририн опустилась на кровать. Подтянула ноги поближе и поставила на них локти, опуская голову на дрожащие ладони. Голова начала противно болеть.       …Был уговор, по которому он должен был приезжать в определённые числа. Королевский дворец был сильно искалечен, из-за череды битв. Оэцу помогал при реставрации. И назначенное число было ещё пару недель назад. Так где же ты, Нимайя?       Ририн не могла прекратить свою истерику. Лицо и глаза только больше покрывались розовыми пятнами. Грудь иногда схватывало в приступах удушья, в таких случаях она замирала и, сосредоточившись, начинала дышать снова, резко вдыхая воздух. Ладони девушки ёрзали по нижнему веку глаз, безуспешно стараясь остановить отвратительный солёный поток. Но как только Ририн относительно утихомиривалась, всё начиналось в два или три раза сильнее. А когда больше ничего не осталось, она без физических и моральных сил упала на спину. Глаза уставились в потолок и стало ужасно плохо. Слегка подташнивало от всего этого. Красные глаза жгло. Она не могла пошевелить даже пальцем. Каждый вдох давался либо до смеха, либо до плача трудно. Нельзя сказать, сколько именно времени это продлилось, но только с заходом солнца Ририн заставила себя приподняться.       Не мёртвая, не живая. Ночью девушка проспала только пару часов. На завтрашний день, одинаковый по числу тому, нужному дню, когда Оэцу должен был вернуться, с кухни доносились звуки приготовления еды. Внезапная неприятная истома спала. Глаза расширились. На грани неуверенности плескалась уверенность. Ририн быстро приподнялась и, не обратив внимания на довольно помятое платьице, что забыла сменить на пижаму, побежала на шум. Её слегка занесло на повороте, из-за чего девушка чуть не упала, но, тем не менее, ни на секунду не остановилась. Даже не смотрела под ноги! И из-за этого зацепилась за порог кухни…       Почти перед самим полом крепкие мужские руки подхватили Ририн. Без слов она приподняла голову и встретилась с ним взглядом. Более надёжно встала на ноги. Теперь его руки, ладони, подушечки пальцев совсем расслабились и лишь легонько приобнимали хрупкую девичью талию. Ририн резко обхватила его за шею. Нимайя улыбнулся. Её нос был напротив его выступающего кадыка, подбородка. Она то и дело пыталась отыскать глаза Оэцу, чтобы узнать чувства, эмоции и мысли их обладателя. Объятия стали сильнее. Он не сопротивлялся. Нет, это точно не очередной глупый сон или её выдумка! Случилось. Вернулся.       — Пожалуйста, не уходи больше, — прошептала Ририн ему куда-то в воротник.       — Как скажешь. Для тебя всё, что угодно, — мужчина немного улыбнулся, — только не используй больше свою силу для такого.       — Как ты?       — У тебя всегда есть и буду я настоящий.       Они замолчали. И Ририн решила для себя несколько вещей: она действительно больше никуда не отпустит Оэцу и…       — Самообман всё-таки плохо. Теперь я признаю.       — Знаю.       — Правда лучше лжи.       — Знаю.       — Теперь не уйдёшь.       — Никогда.       — Клянусь.       Диалог, полностью сказанный шёпотом, на время закончился.       Тишина.       — Оэцу, ответь на вопрос, — Ририн требовательно и задумчиво посмотрела в его глаза, — как ты всё-таки узнал про иллюзии?       Нимайя понимающе усмехнулся, устраиваясь удобнее. Глупо оговорился. Готовясь к неприятностям он заговорил. И мысленно перекрестился. Ведь…       — Просто меня отпустили на день раньше. Я прихожу и вдруг попадаю под действие твоих способностей. Мне и интересно стало, насколько далеко ты зайдёшь.       — Ты хоть представляешь, каково мне было всё это время? — она говорила тихо.       — Ри… — Девушка толкнула его в грудь и отошла. Молчала, сжав ладони в небольшие кулачки, и качала головой из стороны в сторону. Так ничего и не сказав, не смотрела на него, закрыв глаза. Оэцу медленно подошёл.       — Прости, — прозвучало очень виноватым тоном.       — Нет тебе прощения, — в ответ возлюбленную резко притянули и прижали к себе, — но на этот раз, ладно. Только…       — …Больше никогда, — Оэцу по-детски чмокнул её в губы. Девушка мило рассмеялась. Она сморгнула выступающие слёзы и грустно улыбнулась, прикрывая глаза. Пара села на полу. Расстояние между лицами уменьшилось. Женские пальцы прошлись по лбу, заправляя обратно в причёску, выбившиеся кучерявые волоски. Смысл портить настоящее из-за прошлого? Они вдыхали аромат друг друга, каждый рассматривал дорогого человека напротив себя, после долгой разлуки с ним. Ририн улыбнулась своей фирменной улыбкой — самой красивой на свете.       Всё встало на свои места. Он снова с ней. Они вместе. Хорошие концы так прекрасны!

…До невозможности жаль, что Нимайя Оэцу погиб от руки какого-то квинси уже пятьдесят семь лет, шесть месяцев, четыре дня, два часа с двадцатью двумя минутами и тремя секундами назад. Он, наверное, умер бы ещё раз, узнав, что любовь всей его жизни живёт воспоминаниями и мечтами о том, чего так и не произошло. Жалкими иллюзиями. Грубо говоря, снами. Снами не во сне, а в бодрствовании. Спать она давно стала меньше. Часто ночью создаёт очередную ложь самой себе. Сказку с Хэппи Эндом. Пульс только ускоряется к семи и Ририн всегда заваривает мятный чай к этому времени… К его уходу навсегда.

      Почему-то в мыслях одного человека сейчас пронесётся «Самообман плохая вещь, Ририн», но он от этого отмахнётся. К чему фраза с этим смыслом? Что за Ририн? В этой своей жизни, он никакую девушку, с таким именем, никогда не знал. И даже не слышал о таковой. Сейчас его ждёт жена, сын и дочка, внук.

И самообман не дарит надежду, счастье и многие другие вещи. Он просто бомба замедленного действия. Из-за него рано или поздно шагнёшь с крыши высотки. Не более того. Разве что, ещё можно запутаться мухой в сетке огромного паука, и принять этого хищника своим другом. Или вообще не увидеть даже того, что ты запутался. Бедные те, кто попал в такую ситуацию. Особенно если ты маленькая глупенькая девочка, которая очень сильно кого-то любит. Но это ведь дарит счастье, да?

      Ририн в очередной раз ласкала губы Оэцу.