Моя Кармен.

Она была пожаром в моей груди. До сих пор я роняю слезы, вспоминая свою первую любовь, мою девочку, мою Кармен. Я назвал её для себя так после того, как впервые увидел. Это случилось на первом уроке в школе, где она училась. Я появился там в 19** году. Это были времена так называемой "перестройки". Я тогда был совершенно зелёным, молодым учителем. Мама всегда звала меня романтиком, да, собственно, я и не отрицаю, что я такой. Это действительно было верхом романтизма пойти работать после ВУЗа простым учителем в общеобразовательную школу на нищенскую зарплату. Но тогда я не думал об этом, я был идиалистом и верил в то благо, которое якобы нёс в массы. Мне казалось, что учить детей - это самое благородное начинание, которое только может быть на свете. Я был наивен. Помню первый свой день, как сейчас. Помню свой первый урок. Мне достался десятый "Б". По незнанию я сразу согласился на классное руководство. И вот они предстали предо мной - тридцать неугомонных обезьян. Все диковато-звероватые, с наглым взглядом, за которым они прятали собственную беспомощность. Они посмотрели на меня , они тут же оценили меня, и подумав о том, что я ещё один никчёмный учителишка, отвернулись от меня с ленивым выдохом. Но я знал, что скоро, очень скоро я завоюю их доверие, их внимание, их сердца. Я имел ключи. Я имел много ключей от самых разных, самых колючих сердец. Я знал, чего не доставало этим молодым зверятам. И вскоре всё пошло так, как я и планировал. Всё, за исключением одной девочки. Она всегда сидела одна за последней партой. На уроках она обычно молчала, не проявляла инициативы, но её тетради всегда были чистыми, домашнее задание выполненным, а если я вызывал её к доске, то урок выученным. Но эта девочка не давала мне покоя. Настя Синицина. Чёрные слегка вьющиеся волосы, темно-карие, почти чёрные глаза, родинка над пухлыми губами. В её взгляде был вызов, в её взгляде была беда. Настоящая Кармен, тот самый яркий классический образ, каким я его запомнил, когда ходил с мамой в оперный театр. Она была совершенно не такая как все. Не по годам мудрее, не по годам сведущее. Она одевалась тоже не так как все. У неё не было вопиюще кричащих нарядов, боевого раскраса, непойми какого цвета волос. Она была тихой скромной, но при этом очень эротично одетой. Всегда строгие блузки тёмных цветов с глубоким декольте, строгая юбка карандаш чуть ниже колена, туфли лодочки на тонкой шпильке. Эдакая секретарша при элитном начальнике. Сначала я не обратил особого внимания на её наряд, но позже я понял, почему она так одевалась, и это оказалось неприятным сюрпризом. А тогда я ещё гадал, догадывалась ли она о своей необычайной скрытой сексуальности? Боже, как мы все бываем глупы в своем наивном представлении о том, что знаем это мир лучше чем кто-либо. Вот и я в своём фальшивом проявлении заботы и эмпатии решил во чтобы то ни стало сделать жизнь Насти лучше. Кстати, меня зовут Сергей, и я очень похож на главного героя фильма "Игрушка": наивный, немного простоватый дурачок с усталым взглядом. Так же как и Пьер Решар (актер исполняющий главную роль упомянутого фильма) я - худощавый голубоглазый блондин. Мама говорила, что она всегда была влюблена в этого артиста, и поэтому я родился похожим на него. Не знаю, что тут сказать. Знаю только, что мой отец — геолог был крайне недоволен таким положением дел. Ведь он был жгучим крупным по телосложению брюнетом, и в его роду, впрочем, как и в мамином, блондинов не наблюдалось вообще. Мама всегда клялась и мне, и отцу, что она никогда ему не изменяла. Отец не поверил, поэтому меня растила только мама. Так я и взрослел — божий одуванчик, маменькин сынок, мальчик, полный радужных иллюзий, который к двадцати трем годам ничего не знал о сексе и о взаимоотношениях между мужчиной и женщиной. В универе ребята постоянно звали меня на разные вечеринки. Но я был к ним совершенно равнодушен, поскольку любая такая заварушка сводилась лишь к одному — закадрить девчонку и по возможности с ней переспать. Мне это было противно, чуждо моему высокому представлению об отношениях. Ведь весь свой сексуальный опыт я воспринимал из фильмов и книг, где любовь была вечная, аховая, высокая и обязательно несчастная. Вот таким болваном я и пришел в школу. Через год работы многое изменилось. Ученики расположились ко мне. Ситуация в классе стала лучше, возможно, это всё происходило в силу того, что это был мой самый первый класс. Я вкладывал в него всю душу, и на ребятах это сильно сказалось. Они престали быть разрозненными одичавшими племенами, состоящими из групп по два три человека, а действительно превратились в команду единомышленников. Ещё я понял, что очень нравлюсь своим коллегам — молодым учителям Елене Степановне и Евгении Викторовне, но не тем кому бы я очень хотел нравиться. Обычно, такие молоденькие учителя, как я, сильно привлекают девочек выпускниц. И тут меня ждал облом. При всей своей няшной внешности героя аниме я был, как они говорили, "по боку", потому что в то время в школе учился Вася Иванов — мальчик мажор, сын богатых родителей. Он был не то что бы красив, но что-то очень сильно привлекало в нём девочек, и клянусь вам, это были не деньги. Нет, я не тосковал по вниманию, но искал свою идеальную любовь. Я почему-то свято верил, что это будет девочка из школы, моя воспитанница. Она будет восхищаться моей мудростью, а я буду оберегать её честь. Что притронусь к ней только после свадьбы. Ну в общем такая чепуха. Короче, мне было немного больно от того, что мои грандиозные планы терпят фиаско. Тургеневских барышень в школе не было и в помине, а ещё до кучи Евгения Викторовна решила меня таки захомутать в свои сети. Она настойчиво приглашала меня в гости, и когда, собственно, дело дошло до постели, я просто наглым образом слинял. С тех самых пор в школе меня прозвали импотентом, геем, дегенератом, странным, педофилом и ещё бог знает кем. Хотя по части "педофила" не очень далеко и ушли. Я действительно влюбился в ученицу. В ту самую Настю Синицину. Как говорится от любви до ненависти один шаг. Так вот и от ненависти до любви также. Настя с самого начала моего учительства была самой странной ученицей. Она не поддавалась ни на один педагогический приём. Это меня корёжило больше всего. Как учитель я решил, раз Настя такая закрытая и независимая — значит у неё все очень плохо: пьющие родители, бедность за пределами бедности, тяжело больные родственники и так далее. Я стремился как можно больше говорить с ней, вызывать её на откровенность, даже стал давать ей дополнительные уроки по своему предмету. Но ей на мои потуги было откровенно "фиолетово". Вот тогда и закипел мой праведный гнев. Я подумал, что она просто лентяйка, которая собирается всю жизнь плыть по течению. Это позже я понял, что не высокие гуманистические порывы дёргали меня уделять Насте столько внимания, а элементарное влечение, но осознал я это слишком поздно. Однажды, во время очередного, навязанного мной дополнительного урока, Настя повернула ко мне своё красивое лицо и просто так, спокойно, обыденно произнесла: - Сергей Иванович, а давайте вы просто разочек меня хорошенечко трахните и перестанете уже доставать своими дополнительными? Я не поверил ушам. Шестнадцатилетнее дитя! Как она может говорить такое? Видя мои округлившиеся глаза и залившиеся красой щёки, она немного смутилась. Я начал нести высоконравственную чушь, ну какую обычно несут педагоги, услышав слово "хуй". Настя опустила голову. Я сначала подумал, что ей стало стыдно, но, когда она подняла голову, в её глазах не угадывалось ни намёка на стыд, лишь сквозила какая-то необъяснимая, безысходная боль. - Сергей Иванович, я проститутка... Разве вы до сих пор не знали? — тихо добавила она после минутного молчания. Я был ошарашен. Я был поражен. Как?! Как моя маленькая гордая Кармен могла быть проституткой? Почему? Кажется, тогда я задал этот вопрос вслух. Она не стала отвечать. Она молча подошла ко мне и, положив прохладную ладошку мне на щёку, поцеловала в губы. По моей спине пробежали мурашки, а руки и ноги сковал холод. А дальше было то, за что предусмотрено наказание в законах Российской федерации. Настя положила мою руку себе на грудь, и я не смог удержаться. Я схватил её в нервные объятия и начал покрывать поцелуями всё, до чего мог дотянуться: грудь, волосы, шею. Класс был не заперт, в него мог бы войти кто угодно. И что бы они застали? Они бы застали то, как молодой смазливый учитель страстно целовался с ученицей, елозя руками по её груди и бёдрам, запуская пальцы в трусы. Но она была такая сладкая, такая манящая. Она была моей первой. Она была профессионалкой... Я до сих пор гадаю, тогда со мною, в том открытом классе, она делала это по любви или нет? Теперь уже не найти ответа. Моя Кармен. Бедовая, бредовая, больная моя фантазия. Прошло время. В своих собственных глазах я был рыцарем и спасителем. В её же, видимо, очередным клиентом. Я желал спасти её от низменной судьбы, от унизительной доли ночной бабочки. Она же не хотела расставаться со своим образом жизни. Я ненавидел её и любил. Быть может и она любила меня. Впрочем, наверное, да. Мы встречались что-то около года. Весь её одиннадцатый класс. Она приходила ко мне домой или в школьный кабинет, когда никого не было, под видом дополнительных занятий, хотя на самом деле мы в это время занимались с ней сексом. Бесстыдно, страстно. Иногда я брал её прямо на парте, сгорая от нетерпения, иногда мы кружили руками по телам друг друга в долгих прелюдиях, целуя и посасывая губы, соски и то самое, что описать я до сих пор стесняюсь. Я задыхался в её объятиях. Мне было слишком хорошо. Не знаю, был ли я для неё хорошим любовником? Она всегда смотрела на меня с примесью жалости, с высоты какой-то женской мудрости, доступной только жрицам любви. Я не то чтобы пользовался ей. Я неоднократно заверял её, что в любой момент готов жениться, готов принять все её условия, но она неизменно молчала на все мои разглагольствования и просто уходила прочь. Я даже предлагал ей деньги — ведь она всё же тратила свои время и здоровье. Но она всегда с презрением смотрела на мои попытки заплатить. Это позже я узнал, что её услуги стоили дороже чем моя месячная зарплата, и что мои подачки были для неё смешны и унизительны. Но я так и не понял, почему же она продолжала спать со мной. Её сладкие губы, её ноги, обивающие мой торс. Её нежные объятия и поцелуи. Её гладкая атласная кожа. Волосы тяжёлые и шелковистые. Нет. Мне было её не понять, хоть я сильно зависел от неё. Я любил её. И это была совершенно не та книжная любовь, к какой я питал иллюзии. Всё было по-взрослому — всё всерьёз. Всё было не так, как я думал. Я ревновал её. Боже, как я ревновал! Я устраивал истерики, а она молча слушала меня и снова уходила в ночь, к клиентам. Я мучался. Начал курить, пить, да и вообще превращаться в того же безумного Хозе. Моя маленькая Кармен, до чего ты меня довела? Я никому не мог излить своё горе, ведь скажи кому, что я встречаюсь со своей ученицей, одиннадцатикласницей — проституткой, мне бы вслед просто покрутили у виска. Так мы и жили. Она приходила ко мне, уходила от меня, ничего не объясняя, не беря с меня денег. А я умирал каждый вечер от неизвестности — увижу ли её завтра. А вдруг найдется мальчик богатый и щедрый, что увезёт её от меня навсегда? К концу обучения Насти в школе, я уже простился со всеми своими принципами. Мне было плевать, что я каждую ночь делю её с другими мужчинами, что о её профессии знает весь город. Мне было плевать — ведь она возвращалась ко мне. Она дарила мне ласки и своё юное тело. Я любил её. Но однажды она не пришла... Я звонил ей весь день и всю ночь. Я звонил ей всю неделю. Безрезультатно. Я пытался поговорить с ней в школе. Она перестала ходить в школу. Её мать принесла справку о том, что Настя болеет и не сможет посещать уроки. Я сходил с ума. Я похудел на пять килограммов и стал похож на привидение. И вдруг спустя месяц она позвонила сама. Всего три коротких фразы:" Забыть, не беспокоить, не тревожиться." Но как я мог?! Словно больной, словно одержимый я пытался следить за ней. Она снова позвонила мне и вежливо попросила не вмешиваться в её жизнь. Как дурак каждую ночь я рыдал над телефоном, не смея набрать заветный номер. А ещё через месяц случилось страшное... Её тело нашли в реке. Что случилось так никто и не разобрался. Одни говорили, что её убили вместе с дружком Васей Сивым — местным бандитом, с которым она встречалась уже несколько лет, мол, их убили его оппоненты, а чтобы скрыть следы, сбросили тела в воду. Другие говорили, что она сама утопилась из-за травли со стороны девочек из школы. Возможно правда была где-то посередине. Возможно... но правды уже не найти. Моя маленькая Кармен. Моя первая и единственная любовь. Несчастная, не по годам мудрая девочка. Я так и не женился. Я по-прежнему работаю в школе и после работы таскаюсь по шлюхам. Я люблю их грустные глаза, их молчаливые лица, потому, что в каждой из них вижу мою Кармен. Вижу, и сердце моё сжимается размером до грецкого ореха. "Любовь — обоюдо острый меч"(1)... "И стрелы её — стрелы огненные, и страсть разящее жало её"(2).

***

Примечания: Строки взяты из 1 - "Пророк" Джибрама Халиля Джибрама. 2- "Песнь песней" царя Соломона.