Оглушенный громом

- ...да, Бейкер-Стрит 221B - проговорил тихий немного хрипловатый мужской голос. Хаус сжимал телефонную трубку, потирая правую ногу медленными, меланхоличными движениями и смотрел невидящим взглядом куда-то в недра своей квартиры. Он переместил вес больше на левую сторону ягодиц, матрас тихо хрустнул, но прогнулся под весом мужчины, желая обеспечить максимальный комфорт своему хозяину. - Какой типаж вас интересует? - деловито спросил манящий голос в телефонной трубке. Хаус нахмурился. Память услужливо подбросила то, чего он желал больше всего в данную минуту, да и в любую другую тоже. В груди опять заныло, а к горлу подкатил ком. Он справится. Ему просто нужно больше времени. Хаус перевел взгляд на шкаф Наверное, там ещё остался её пиджак - подумал он и с большим нажимом стал массировать изувеченную ногу. В тот вечер они о чём-то спорили. Хаус подпрыгнул к ней сзади и осторожным рывком сорвал с неё пиджак. Она пошатнулась и развела руки в стороны, пытаясь сохранить равновесие. С высоты её каблуков долго падать, как-то заметил Хаус, когда она появилась перед ним в новеньких шпильках с красной подошвой от Кристиана Лубутена, кокетливо надувая губки, заметив его реакцию на её ноги в этих убийственно красивых туфлях. В тот вечер они занимались любовью прямо на её многострадальном пиджаке, не найдя силы прерваться и заставить себя добраться до кровати. Утром, Хаус, направляясь в ванную, сгреб его в охапку с пола и бросил почему-то в шкаф. - Сэр? - осторожно дал о себе знать женский голос. - На ней должен быть строгий костюм - ответил Хаус и вздохнул. Он смирился с этим. Он хочет её. Только её. - Шатенка, - тихо продолжил он, - вьющиеся до плеч волосы, минимум косметики. Он перевел взгляд на прикроватную тумбочку. Наверняка её помада всё ещё валяется там. Он судорожно сгреб её со всем остальным барахлом, которое находилось у него на тумбе, в ящик, пока Кадди, хихикая, отставляла лампу подальше на пол. Он схватил женщину за талию и легонько подтолкнул, заставив сесть на гладкую поверхность. Тогда они опробовали секс на совершенно к этому не приспособленной мебели. Кадди заливисто смеялась, скользя юбкой по поверхности, а Хаус, причмокивая, что-то ворчал про неподходящий размер задниц некоторых администраторш, уткнувшись ей в шею. Он сглотнул и отвернулся. - Среднего роста - добавил он и закрыл глаза. Она никогда не могла достать даже баночку с солью, которая находилась на полке в буфете на уровне его глаз. Он всегда довольно ухмылялся, заставая Кадди за асаной, которую назвал "и не забудь хорошенько посолить". Полуобнаженная, в его футболке и... пожалуй всё, она на цыпочках безуспешно пыталась дотянуться до баночки. Он специально ставил соль только на эту полку, а она всегда об этом знала, и позволяла ему. Кадди изображала абсолютную беспомощность, обиженно хныкая, зная, что он стоит сзади, облокотившись на косяк и жадно поедает глазами её голые ноги. Сполна насладившись её "мучениями", он со снисходительным видом мягко отталкивал её с пути, и с видом "ничего без меня не можешь" доставал для неё соль. Обычно, она радостно улыбалась, а он великодушно позволял ей чмокнуть себя в щеку. Она возвращалась к готовке, а её глаза сияли. За окном уныло шумел дождь, обещая, что теперь так будет всегда. Хаус устало провел рукой по лицу. Тупая боль в груди переросла в пульсирующую. Или это нога? Он уже не мог разобрать, где и что у него болит. Боль со всех сторон вилась подобно виноградной лозе, извиваясь забиралась в самые глубинки его подсознания и сплеталась в тугой узел в области сердца. Глаза... - хрипло начал он, и прокашлялся - глаза должны быть светлые с оттенком... - он запнулся. На том конце была тишина. Какого черта ты делаешь? Неужели ты будешь смотреть ей в глаза! - Неважно. - Быстро пробормотал он - Просто пришлите еврейку - и повесил трубку. Мужчина бесстрастно смотрел на вазу, которая стояла на столике в конце комнаты. Цветная, с переливающимися на свету от фонаря за окном блестками, она, казалось, насмехалась над мрачностью его интерьера. Кадди хотела, чтобы в квартире Хауса появились цветы. Они у него так и не появились, зато на следующий вечер, вернувшись с работы домой, она увидела, что её квартира усеяна разноцветными пышными букетами. Он любил наблюдать за её счастьем. Хаус быстро встал и проковылял через коридор в гостиную, где снял со спинки дивана пиджак, и пошарив в кармане, вытянул оранжевый пузырек. Теперь он не мог как раньше ни о чем не задумываясь открывать крышечку, вытряхивать таблетки на ладонь и забрасывать их в рот. Теперь он вспоминал. Каждый раз, когда брал пузырек в руки, он вспоминал, как она пришла к нему, как спасла его, как сказала, что любит и заботилась о нем пока он не понял, что всё это правда. Хаус быстро вытряхнул на ладонь две таблетки и привычным движением отправил их в рот. В подъезде кто-то с грохотом бежал вверх по лестнице, смеясь, и что-то выкрикивая про небывалый ливень. В полумраке квартиры мужчина опустился на стул, и судорожно вцепился в ручку, она жалобно скрипнула, и затихла. Наступила тишина. На полу валялись два пустых оранжевых пузырька со зловещей надписью "Викодин".