Дева и Дьявол

      Ветер поднялся ещё в полдень. Холодный. Северный. Он нёс с собой запах водорослей и тяжёлые, пузатые тучи.       Люди засуетились, сноровисто сворачивая скромную торговлю на портовом рынке, бросая повседневные дела, быстро заводя кечи и йолы в ограждённую высокой стеной бухту. Родители загоняли детей домой, ругая их за нерасторопность.       Старый косматый Барбос, гревший кости на крыльце домика старейшины, заунывно и страшно завыл.       Ударил колокол городской ратуши.       Не успели тучи сплестись в сплошную серую завесу, а привычный к суровой непогоде народ уже укрылся в маленьких каменных домиках с крепкими ставнями и надёжными крышами. Немногочисленные гости, посетившие эти побережья в целях пополнить припасы или просто передохнуть от долгого плавания, были укрыты у старейшины или в ратуше.       Громыхнуло и сверкнуло, протяжно загудело. А после мгновения тишины, мёртвой и пугающей, забарабанил дождь. Ветер свистел и завывал, хлопал оборванными ставнями заброшенной рыбацкой хибары, сотрясал двери и окна, словно древнее чудище, жаждущее проникнуть в уютное жилище.       Но подобные свистопляски местным жителям были привычны.       Детям же, что под грохот и вой непогоды не могли спокойно уснуть, рассказывали старую, как первые постройки этого городка, историю.       — Давным-давно…       — Лет двести назад, а то и все триста…       — В дни, когда прабабка твоя ещё косу носила…        Начинались они все по-разному, зависимо от того, кто и как её помнил, но суть оставалась одна.       Испокон веков у берегов этих, на полосе рифов, там, где заканчивается отмель, гнездился Морской Дьявол. И вёл он себя вполне сносно, пока люди не покушались на его добычу. Тогда, бывало, злой и возмущённый, топил он скромные рыбацкие судёнышки, а порой и несчастных рыбаков утаскивал за собой в пучину. Говорят, правда, что только тех, кто уж больно активно веслом махал, или чем иным Дьяволу угрожал. Или просто мордой не вышел.       Зловредная это была паскудина. Да и страшно уродливая.       Однако сосуществовать с морским чудищем было вполне возможно.       И был мир, хоть и условный, между Дьяволом и людьми, пока, как во всех сказках, не нашёлся удалец. Сильный, храбрый, но интеллектом особо не обременённый. И решил он чудище с рифов изжить, ведь не любил Морской Дьявол чужаков, гнал частенько от берегов, чем сильно мешал торговле и развитию местного поселения.       Сел герой в лодку, вооружился отцовской саблей, что пылилась на стене с тех пор, как тот со службы ушёл, решив встретить старость на родных берегах. Конечно, батюшка героя успел почить с миром, иначе бы сынишке своему, удальцу безмозглому, в руки оружие не дал, уши бы надрал да отправил в кузню — работать, как все честные люди.       Увы, как уже было сказано, батюшка героя покоился в земле, и никто вразумить идиота не мог.       К пущему горю нашлись даже те, кто идею поддержал. Науськал.       И, конечно же, случилась беда.       Ничего не рассказывал герой, вернувшись на треснувшей, исполосованной огромными когтями, лодке. Лишь плотнее прижал грязную, окровавленную тряпку к изуродованному страшными ранами лицу, да поковылял к дому, на пороге которого и скончался, не осилив и двух ступеней.       А ночью пришла первая, воистину страшная буря.       Море ярилось семь дней и семь ночей. А может, это уже приплели страстные любители символов да отсылок, но когда буря завершилась, и люди с робостью и опаской выбрались из своих убежищ, на берегу их ждал Морской Дьявол.       И молвило чудище голосом громким, потусторонним, звенящим сталью, и потребовало оно…       — Девственниц и бухла!       — Брайс, сука ты пьяная, хватит портить атмосферу!       Рядовой Брайс громко смеялся, вертя почти опустевший бочонок в руке, вспенивая хмельной осадок. Пшенко, искренне возмущённый, что его рассказ так нахально прервали, зло ткнул палкой в костёр, подняв столп искр.       — Так что там дальше было? — рядовой Донкихот, которому окончание истории могло бы помочь выкрутиться из сложившейся ситуации, был искренне заинтересован в том, что конкретно потребовало чудище.       — А не скажу, — надулся Пшенко. — Сам спросишь.       Брайс визгливо хохотнул, утирая слёзы ребром ладони.       — Иди, красавица, — сквозь смех выдавил он, — соблазни чудовище.       Донкихот Росинант резко встал, исполином нависая над сослуживцами, демонстративно оправил измятый клёш трещавшего по швам платья, и двинулся прочь от костра, через два шага подвернул непривычную к каблукам лодыжку, совсем неизящно свалившись в прибрежный песок.       Ночь взорвалась пьяным мужским смехом.       Росинант отряхнулся, встал, вновь упал, выругался, стянул туфли и зашвырнул их в море.       — Эй! — возмутился Брайс. — Мы едва твой размер откопали!       — Дева вообще-то была босоногой, — вступился за товарища Пшенко. — Давай, Донкихот, карточный долг платежом красен. Или как там?       — Дороже денег, — едва слышно проворчал Росинант, ровняясь с полосой отлива. Стопы неприятно кольнуло холодом, меж пальцем забился влажный песок. — Так что потребовало чудище? Не танцев же под луной?       — Есть несколько версий. Но это не важно. Ты давай, танцуй.       Донкихот тяжело вздохнул, возвёл очи к усеянному звёздами небу, грубо ругнулся, и принялся танцевать. Потешное это было зрелище — достойная забава пьяным товарищам.       И толкнуло же его играть в карты. И с кем? С Брайсом и Пшенко. Теми ещё оболдуями и шулерами.       Но что ещё было делать, пока начальство нажирается в местной харчевне с плотниками, которые уже три дня как должны ремонтировать их потрёпанный штормами барк? Никто не смотрит, служба идёт, пиратов на горизонте не наблюдается. Вот и расползлись служивые по побережью, наслаждаясь внезапными увольнительными, а вахтенные — попустительством капитана.       А тут ещё эта буря да местные легенды. Росинанту и Брайсу посчастливилось, они всю ночь проспали в ратуше, а вот Пшенко наслушался сказок, коротая непогоду в доме у старосты. Он-то желание проигравшему в партии и придумал.       И где они только наряд ему нашли? Хорошо хоть втихаря, а то бы всё поселение сбежалось поглядеть на то, как он тут конфузится.       Взмыленый и злой, он плясал, путаясь в ногах и полах платья. Очередной взмах рукой ознаменовался мучительным треском — дышать стало значительно легче. Утомлённый, он сел на вспушенный его же плясками песок — ветер тут же остудил разгорячённое тело.       — Что же ты, дева, остановилась? — прошептал кто-то из темноты голосом хриплым, слегка вибрирующим. — Я пришёл поглядеть на тебя, а ты уже утомилась.       — Очень смешно, Брайс, — огрызнулся Росинант в ночь, даже не оглядываясь через плечо, чтобы понять, что друзья его так и сидят у костра, блаженно посапывая во сне.       — По-разному меня называли, — иронично хмыкнула ночь, — но это — нечто новое.       У нагромождения камней, врезавшихся в море естественным волнорезом, зашевелились тени. Росинант пару раз моргнул, прогоняя наваждение — тень взмахнула чем-то уж очень похожим на хвост, блеснула бледными глазами-блюдцами.       Наконец-то он удосужился обернуться. Костёр догорал, Брайс и Пшенко, свернувшись калачиками, спали на прогретой его теплом земле. На дружескую шутку происходящее не походило.       Росинант резко вскочил на ноги, напрягся всем телом.       Море зашуршало, заплескалось. Ветер стегнул по спине, а затем внезапно перестал морозить тело, словно ему что-то преградило путь. На песке, у самых ног дозорного, полукольцом свернулся толстый, блестящий от влаги, сегментный хвост с внушающим уважение кинжалоподным наростом на самом конце.       Донкихот ощутил чужое тёплое дыхание на затылке, но сдвинуться с места не смог. Элементарно — испугался.       — Странная ты, дева, — прошептало неведомое создание, — мужеподобная. Аль красавицы уже перевелись?       В голосе явно улавливалась насмешка. Хвост пару раз ударил по песку, словно его хозяин был настроен игриво.       Донкихот решительно крутанулся на пятках, отступая, споткнулся о хвост, шлёпнулся на спину. Юбки разметались, задираясь, до непристойного оголяя бёдра.       Чудище ухмыльнулось. Столько острых зубов в одной пасти Росинант видел разве что у Морских Королей. Но монстр был лишь немногим выше его самого. Тонкий, состоящий из острых углов и странно изогнутых суставов.       — Так я и думал, — вздохнуло существо. — Девы тут давно перевелись.       Росинант предусмотрительно отполз подальше, следя за тем, как неведомое чудище отступает в море, вновь укрываясь в тенях камней-волнорезов.       — Кто… что ты… такое? — выдавил он из себя.       — Ты пришла танцевать ритуальный танец, дева, что совсем не дева, и спрашиваешь меня, кто я?       — Да… то есть — нет! Какая я тебе дева?       — Та, что совсем не дева, — вновь оскалилось существо, ударив по воде хвостом.       — Ты надо мной смеёшься.       — Не мог отказать себе в таком удовольствии.       — Вот же дьявол! — злость и обида пересилили испуг и здравый смысл. — Ты из местных? Подслушал и решил подшутить? Иди сюда, ублюдок.       — Ты правда желаешь, чтобы я приблизился вновь?       — Я к тебе сам приду.       И он пошёл, угрожающе сопя, придерживая на ходу стремительно сползавшее вниз платье. Но в воду смог войти лишь по колено.       — Что, человек, прохладно для купаний? — насмехался монстр, удобно устроившись на вершине каменной гряды. — Смотри, тут камни острые, а воды подлые.       — Ччччтоббб тттеббя… — вода и впрямь была холодная. У Росинанта зуб на зуб не попадал, ноги занемели и едва слушались. Пришлось позорно отступать к земле.       Песок ещё берёг толику дневного тепла, от костра, что мог бы согреть, остались лишь едва тлеющие угли. Но его можно было опять разжечь, а рядом со всё ещё крепко спящим Пшенко лежала его форма. И всё же, он просто обязан был задать вопрос.       — Почему именно дева и танцы? Откуда это пошло? Что ты на самом деле у них потребовал?       — Так тебе не рассказали всей сказки, человек? И подло заставили отплясывать ритуальный танец?       То, что над ним продолжали насмехаться, было яснее ясного. Росинант махнул на зловредное чудище рукой, отдав предпочтение чистой, сухой одежде, и теплу рукотворного пламени. Под щекой у Брайса ютился пакет с недоеденными бутербродами, которые ой как бы пригодились с утра страдающим похмельем боевым товарищам.       «Обойдутся», — мстительно подумал Донкихот Росинант, и съел всё до последней крошки.       Остатки платья он решил сжечь утром, когда придёт время возвращаться на борт.       Сытый и согревшийся, немного поостывший и отошедший от обиды, наконец-то добравшийся до сигарет Росинант поглядывал в сторону едва различимой в темноте фигуры с внезапно пробудившимся интересом. Действительно ли это был Морской Дьявол, или кто из местных? Эдакий любитель подшутить, случайно раздобывший себе Дьявольский фрукт, и теперь применяющий обретённые способности, разыгрывая спектакли.       Но чудище ходило в морской воде спокойно — это он видел своими глазами. Значит, дело не в фрукте.       Пшенко всхлипнул во сне, перевернулся на другой бок, пуская носом пузыри. Брайс позы не менял — спал крепко. У Росинанта сна ни в одном глазу не было.       Бестия сидела на том же месте, явно никуда не спеша.       — Так что же ты потребовал? — Снедаемый любопытством, Донкихот всё же вернулся к валунам и повторил вопрос, на который так и не получил ответа.       Существо обернулось к нему. Оказывается, у него была грива — кудрявая и непослушная, бьющая чудищу по лицу при сильных порывах ветра. Луна, на мгновение вынырнувшая из-за туч, очертила фигуру монстра, добавив новых деталей. Были у бестии и рога. Две пары — вдоль висков, закручивающиеся вниз, и на затылке.       — Я ничего не требовал, — внезапно заговорил монстр.       Росинант растерялся. Выронил папиросу, оставив горошину-пропалину на брючине. Новых сигарет в кармане не обнаружилось.       — Выходит, я зря тут выплясывал? — в голосе его вновь зазвенели злые нотки. Чудище ударило хвостом по воде, довольное и намеренное продолжать потешаться над забавным человеком.       — Нет, что ты, — ухмыльнулось существо. — Ты меня очень потешила, дева, что совсем не дева.       — Очень смешно.       — Не могу не согласиться.       — И правда, «зловредная паскудина», — припомнил Росинант данное бестии простонародное определение.       — К вашим услугам.       Хвост изящно изогнулся у бестии над головой, а затем резко хлестнул по воде, но Росинант отступить успел, хотя пара холодных брызг до него всё же долетела.       — Мы не многим зловреднее вас, люди. И да, лично я ничего не требовал, ведь был то совсем не я.       — Как не ты?        — Это было века назад, человек…       — Росинант, — прервал бестию Донкихот. — Меня зовут Росинант.       Монстр пару мгновений помолчал, о чём-то размышляя, но вскоре продолжил:       — Так вот, человек Росинант, Дьявол тот, что паскудиной зловредной был, давно здесь не живёт. И нет, я не знаю где он сейчас. И нет, не прихожусь ему роднёй, хоть мы и один народ. Так уж вышло, что когда глупец Пауло, вооружённый саблей, приплыл к рифам, желая убить чудовище, об те же рифы его и прихлопнуло. Мой собрат, вдоволь насмеявшись, решил оказать глупцу помощь, но Пауло испугался. Вырывался, брыкался, махал саблей, да сам же на когти Дьявола и напоролся. Скончался, смею предположить, от внутренних кровотечений.       — А буря?       — Обычная буря. Никто из моих собратьев не умеет насылать тайфуны или грозы с молниями. Более того, мы тоже порой вынуждены скрываться от непогоды. В тот раз мой собрат вынырнул слишком рано, от чего о камни его и приложило. Очнулся он на побережье, такой же растерянный, как и все местные жители.       Росинант растёр лицо ладонями, старясь собрать воедино картину.       — Так что же выходит? Вся местная легенда — выдумка?       — Искажённая реальность.       — А босоногая дева? Что Дьявол всё-таки попросил?       — Жрать.       — Что, прости?       — Жрать. Морской Дьявол был голоден как, уж прости, дьявол. Стоило напуганным и надумавшим себе чёрти что людям завыть и запричетать, как он попросил о том, чего действительно желал больше всего в тот момент. Утомлённый штормом, он просто хотел насытиться и пополнить запас сил.       Росинант хлопнул себя ладонью по лбу.       — Ну, а люди, — рассказывал дальше Морской Дьявол, кончиком хвоста баламутя воду у самых камней, — расстарались. Женщины взвыли, не желая отдавать чудищу грудничков, кто-то поспешил увести подальше и укрыть от глаз монстра свою юную, по его мнению, ещё нетронутую дочурку.       — А Дьявол?       — Махнул лапой, обложил матом, и уплыл на охоту. Но с добычей после затяжной бури было тяжко, потому собрат мой к берегам вернулся — за крабами и тюленями. Увидев это, люди ударились в панику. И появилась среди них храбрая и отчаянная. Самая прекрасная и, как она считала, владеющая магией танца.       Росинант улыбался, понимая, чем всё закончилось.       — Думаю, зрелища твой собрат не оценил.       Бестия расхохоталась.       — Дева была не изящней коровы. Но своего она добилась: монстр ушёл. Что-то произошло с течениями, каждый раз становилось хуже с поиском пропитания, и мой собрат был вынужден возвращаться к этим берегам. И каждый раз дева была тут как тут.       — Бедный Дьявол, — теперь уже смеялся и Росинант.       — Вот видишь, человек Росинант, вы сами порой те ещё паскудины.       «Так и рождаются легенды», — подумал он. — «Немного человеческого страха и больной фантазии, и истины уже не сыщешь».       — А откуда ты знаешь правду?       — Мы тоже любим травить байки. А ты уж сам решай, какая из двух историй тебе кажется более правдивой.       Небо постепенно светлело. Монстр зашевелился, присел, вглядываясь в толщу воды, изогнул хвост. Росинант рывка не уловил — в море чудище юркнуло быстро и изящно, почти не подняв брызг.       — И тебе пока, — хмыкнул дозорный.       — Береги себя, человек Росинант, — шепнуло море на прощание.       Росинант себя, естественно, не берёг. Шёл по жизни спотыкаясь и собирая шишки, пёр напролом. А потом внезапно отвернулся от своей цели, впервые получив шанс спасти хотя бы одну, покалеченную судьбой и жестокостью этого мира, жизнь.       И, естественно, расшибиться решил в самый неподходящий момент.       И толку от Дьявольского фрукта, если он первый же ко дну и тянет? И как же справится Ло, если он сейчас утонет?       Росинант не знал. Стремительно теряя силы, камнем шёл ко дну, не в силах что-либо предпринять. Силуэт терзаемой штормом лодки, на дне которой, сотрясаясь в лихорадке, ждал его помощи смертельно больной мальчик, был всё дальше. В глазах темнело. Так что, внезапно мелькнувший перед глазами сегментный хвост Росинант воспринял как предсмертную галлюцинацию.       А потом море попыталось смять ему рёбра и расплющить голову.       На морском дне было чертовски тесно, тепло, пахло жареной рыбой, спиртом и боярышником. Кто-то хлюпал носом и периодически задевал его острыми коленками. Руки и ноги затекли, сверху давил толстенный слой одеял и звериных шкур. Он попытался перевернуться, едва не смёл плотную ткань, натянутую сверху, за что тут же получил заслуженный тычок в бок, приправленный гнусавым ворчанием:       — Не дёргайся, неуклюжий идиот, палатку сорвёшь.       Росинант вернулся в прежнее положение, облегчённо вздохнул.       — Ло, как ты?       — Заткнись, иначе оно услышит.       «Оно», вопреки просьбам мальчика, всё же услышало. Подобралось тихо, присело у полупрозрачной ткани так, чтобы было хорошо видно его силуэт, взмахнуло хвостом, привлекая внимание, и лишь потом заговорило:       — Погода пригодна к плаванию. Если вы в состоянии двигаться дальше, покиньте мои земли.       Убедившись, что они с Ло действительно способны самостоятельно двигаться, Росинант решил, что пора знакомиться с их спасителем. Отчего-то мальчика перспективы повторного общения с данным субъектом явно не радовали. А судя по поджатым губам и напряжённым плечам, ещё и пугали.       Оружие у него отобрали, так что неизвестности навстречу Донкихот вышел вооруженный лишь собственной храбростью и решительностью защищать ребёнка до конца.       Мир за пределами палатки был погружён в утренние сумерки. Море, серое и неприветливое, мирно накатывало лёгкими волнами на каменистый берег. Вокруг, куда ни глянь, громоздились булыжники, поросшие мхом и ракушником.       Морозный воздух пьянил и бодрил, легко покусывая открытые участки кожи.       Росинант привычным жестом нырнул в карман брюк, нашёл пачку сигарет, достал единственную относительно уцелевшую, щёлкнул зажигалкой, и лишь потом обернулся к их с Ло спасителю.       И почему-то сразу его узнал, хоть и видел лишь раз и то при лунном свете.       — Привет, — губы сами растянулись в глупой, но счастливой улыбке.       — Что с твоим лицом, человек Росинант? Ты всё же решил стать девой? Или это боевая раскраска твоего племени?       — А ты всё так же несмешно шутишь.       Взглянув на Морского Дьявола при свете дня, Росинант понял, что когда-то сильно ошибся. То, что он принял за гриву, было волосами. Кудрявыми и непослушными. Заметил детали, которые ранее разглядеть было невозможно: мелкую матовую чешую, покрывавшую большую часть тела, блеклые полоски шрамов, и то, что с трудом, но можно было бы назвать молочными железами.       Дьявол оказался Дьяволицей.       — Там нет ничего, что могло бы тебя заинтересовать, человек Росинант, — заметив, куда устремлён его взгляд, монстр махнул лапой перед самым лицом мужчины. Пальцы были увенчаны не очень длинными, но крепкими и острыми когтями. Донкихот предусмотрительно посмотрел в сторону.       — Прости.       — Я не человеческая самка, не утруждай себя.       Он кивнул, потянулся к сигарете, обжёг пальцы об почти прогоревший фильтр, сплюнул бычок на камни.       — Мальчик, что плыл с тобой, пахнет болезнью, горит изнутри.       — Знаю. Мы спешим, ищем врачей.       Наверное, он как-то не так посмотрел на бестию, ибо та сразу же отрицательно замотала головой.       — Мой народ умеет исцелять лишь себя. Мальчику я помочь ничем не могу.       — Его зовут Ло. Знакомьтесь. Ло, выходи, не стоит бояться.       — Я её не боюсь. — Мальчишка, всё это время умело подслушивавший чужой разговор, вышел на свет, покачиваясь от слабости и щуря припухшие глаза. — Чего уставилась?       — Зубастый, — оскалилось чудовище. Ло, лишь взглянув на два ряда острых зубов, побледнел ещё больше. — Но слабый. Садись в лодку, человек Росинант, и поспеши найти ему врача.       Это было разумно. Они и так с этим штормом и его глупейшей несостоявшейся смертью потеряли слишком много времени. Непростительное расточительство.       Лодка была пришвартована совсем недалеко. Высокие камни укрывали её от взгляда, но стоило обогнуть их, как вот она — потрёпанная, но всё ещё на ходу.       Погрузились быстро, канат Дьяволица отвязала ловко. Так, словно частенько имела с этим дело. А затем застывшим взглядом уставилась на горизонт.       — Посторонись, человек, — внезапно потребовала Дьяволица.       — Зачем?       — Я плыву с вами.       И она ступила на борт, съёживаясь и хрустя суставами, шипя от боли и колотя стремительно уменьшающимся хвостом по прибрежным камням. Росинант только и успел, что швырнуть в неё первым попавшимся под руку тюком и натянуть Ло шапку на глаза. Потом вновь попытался выпасть из лодки и погибнуть самой популярной среди обладателей сил Дьявольского фрукта смертью, но был удержан крепкой и холодной, как здешние воды, рукой.       Взгляд сам упёрся туда, где, по словам бестии, нет ничего, что могло бы его заинтересовать. Заинтересоваться было чем. Но он предпочёл не смотреть и не думать — отдал непомерную пернатую шубу и принялся искать хоть какую-то одежду, пока Ло управлял успевшей отчалить от берегов лодкой.       — Плыви вон к тому валуну, малыш Ло, — приказала Дьяволица. Мальчишка огрызнулся, но лодку направил куда нужно — всё равно было по пути.       У камней она выловила обмотанный рыбацкими сетями тюк, наполовину занырнув в воду. Обнажённая. Росинант в тот момент умер от обморожения вместо неё.       Плавание с той минуты проходило весьма странно.       Дьяволица разговаривала мало, постоянно правила курс, следя за одной ей известной целью где-то на горизонте. Ло оживился, проявил свойственное всем детям любопытство, но вопросы задал анатомического толка. Бестия отвечала в свойственной ей манере — от мужского лица, с лёгкими колкостями, ходя вокруг да около. Мальчишка быстро закипал, язвил в ответ, чем дело лишь усугублял.       Росинант пялился. На крепкие жилистые запястья, на нос с горбинкой, на уродливый кривой шрам на шее, уходивший куда-то на затылок, теряясь в тёмных густых волосах.       Из выловленного тюка она достала самую простую, и совсем неподходящую для погоды одежду. И много-много крупных тёмно-синих ракушек, которые перебирала, очищая от грязи и полипов, продолжая глядеть на горизонт.       Вскоре то, что Дьяволица видела, или чувствовала, стало различимым и для их глаз. Сперва это была чёрная, периодически сливающаяся с морем точка, затем — кривой, изломанный силуэт, и лишь немногим позже они смогли её разглядеть — легко идущую по ветру баркентину с чёрными парусами и пиратским флагом.       Поравнялись с ними быстро, но к бортам приблизился лишь капитан — седой, потрепанный ветрами и жизнью, весёлый дядька.       — Ну привет, Джейд. Ни в сторону ли Касии путь держишь? И кто твои спутники?       — Слишком много вопросов, капитан Никс. Вопросов, на которые ты знаешь ответы.       — Ну дык, — опираясь на планширь и чуть свешиваясь вниз, хмыкнул мужчина, — хоть кто-то же должен поддерживать беседу. Смурная ты баба, не пошуткуешь почеловечьи с тобой.       — Наслаждайся звуком своего голоса, капитан Никс, — зло сощурила зелёные глаза Дьяволица, — но плату принимай без лишних слов.       Все ракушки, что она очищала и аккуратно складывала, обмотанные сетью, полетели в руки старому пирату. Тот умело поймал добычу, быстро размотал связку, всё изучил и проверил.       — Прямо с излишком, — хмыкнул пират. — Полагаю, за нашу внезапную слепоту и глухоту.       — И доброту душевную, — оскалилась бестия.       Хрипло смеясь, мужчина дал отмашку матросам. Весьма скоро они разошлись, каждый продолжил свой путь. Росинант наконец-то разжал пальцы, отпустив пистолет.       — Ты поняла, что нас ждут?       — Не вас. Любого. Это очень успешные предприниматели.       Росинант знал, будь у неё по-прежнему хвост, она бы сейчас хлестнула им по воде.       — Могла бы просто отдать нам ракушки, — хмыкнул Ло. — Наверняка же с льдистыми жемчужинами.       — Не переживай, малыш Ло, скоро они опять вернутся морю.       Скоро настало мгновения спустя. Всколыхнуло морскую гладь, вспенило её, зашипело и забурлило, а затем с треском и рёвом ударило огромным хвостом по корме баркентины, пару раз щёлкнуло гигантскими клешнями, кромсая паруса и сокрушая мачты. И, под человеческие вопли с редкими оружейными залпами, потянуло добычу за собой в пучину.       — Подлые здесь воды, — наслаждаясь шоком своих спутников, прошептала Дьяволица. — Без провожатого порой не проплывёшь. — И, ещё немного понаслаждавшись чужим удивлением, кинула последнюю реплику: — Надеюсь, я получу свой танец в благодарность, дева?       Росинант предпочёл пропустить это мимо ушей. С годами и под влиянием силы фрукта он вообще научился быть немногословным и тихим.       После этого они почти всё время молчали. Тем более что ближе к полудню Ло свалился с высокой температурой. Донкихот терзал паруса и руль, спешил к уже наметившейся на горизонте полосе суши. Мальчишка умостился на коленях у бестии, неосознанно подставляя лоб под холодную ладонь. Да так и уснул — у монстра на руках.       Даже было жалко будить, когда, наконец, добрались до берега.       В местечке уютном, тихом, но не сильно отдалённом от города, кинули якорь.       Настало время прощаться. Дьяволица внимательно следила за ними, взгляд её человеческим не был.       — Не жди, — решил разрядить обстановку мужчина, — танцевать не буду.       — Неблагодарность человеческая не знает берегов, — покачала бестия головой. Затем встала, ступила босыми ногами в воду, прислушиваясь к плеску волн.       — Джейд? — Она обернулась, реагируя на имя. — Спасибо, — расплылся в улыбке Росинант. Ло что-то проворчал, натянул шляпу на лицо и поспешил прочь, оставив их наедине.       Чтобы сблизиться, необходимо было вступить в воду. Как фруктовик, Росинант позволить себе этого не мог. Но роста, чтобы наклониться и всё же дотянуться, ему хватало. Губы у неё были сухие, кожа — холодная. Пахла она тоже странно. Не была человеком. На поцелуй отвечала нежно, но с явной опаской. И в последний момент оберегла от падения, решительно оттолкнув от себя. Отступила ещё на шаг.       — Пока… или…       — Береги себя, — попросила она, уходя в море.        Росинант себя, естественно, не берёг.

***

      Берега эти люди покинули давно.       Дома и бухта опустели, повсюду царствовали запустение и разруха, в закоулках завывал вечно холодный ветер.       Но не частые шторма и слабый улов погнали людей с насиженных мест. Пираты справились с этой задачей быстрее и умелее стихии.       Жёлтая субмарина и вывалившаяся из её нутра пёстрая компания в белых комбинезонах, гомоном своим спугнувшая охотившихся на крабов чаек, смотрелись здесь неуместно. Нарушали ставший привычным порядок вещей.       Капитан этой буйной и крикливой братии оставил косметический ремонт и пополнение припасов на подчинённых, закинул на плечо несуразно длинный, спящий в чёрных ножнах клинок, и побрёл прочь — к самому отдалённому и мрачному пляжу.       Место было легко узнаваемым. Когда-то ему про него рассказывали. Вроде бы здесь частенько на рифах кукует Морской Дьявол, одним только видом своим отгоняя желание высаживаться на берегах.       Трафальгар Ло чудищ повидал немало. Но одно был бы не прочь повидать ещё разок, раз уж оно где-то здесь.       Она даже не пряталась — не было уже от кого. Сидела на вершине нагромождения камней, врезавшихся в море естественным волнорезом, и глядела на воду.       Ло ловко взобрался наверх, подошёл совсем близко. Монстр приветливо взмахнул хвостом.       — Что привело тебя сюда, малыш Ло?       Он даже не удивился, что его узнали. Помнил, сколь сильно она отличалась от людей, порой зная то, что другим не дано, так что и значения этому не придал. В конце концов, в этом мире есть Воля. Почему бы бестии ею не владеть?       — Так, — ответил он существу, — чужая молва.       — Все любят травить байки, — хмыкнуло чудовище. — А слышал ли ты легенду о Морском Дьяволе и Босоногой Деве? Какое-то время здесь она была в ходу.       — Он умер, — невпопад бросил Ло, следя за тем, как кинжалоподобный кончик хвоста чертит кривые фигуры на воде. — Ты знала?       Она знала. Почувствовала. Не стоило так неконтролируемо проявлять в своё время симпатию. В конце концов, чего ещё она могла ожидать от человека, который не внимает советам и совсем себя не бережёт?       — Тогда тебе будет интересно, ведь история частично и про него.       Ло внимательно слушал.