Эмиссар

— Так вот ты какой, Хелген, — обронил высокий эльф, закутанный в крайне качественный кожаный плащ с глубоким капюшоном, что надежно скрывал лицо его обладателя от ненужных и просто слишком любопытных глаз. — Хм, здесь должна начаться великая легенда. Интересно, как пойдут события теперь? И всё же, убивать Довакина или нет? Владыка Алдуин ничего толком не ответил на этот вопрос. Так бы и продолжались литься риторические вопросы к самому себе из уст эльфа, если бы не подъехавшая к нему представительница его расы в точно таком же одеянии, только в женском варианте и с более дорогой вышивкой на нём. — О чем ты там бормочешь, Дивин? — весьма строгим и чем-то недовольным тоном прервала она череду его мыслей вслух, подъехав на своём вороном коне почти вплотную к своему соотечественнику. — Эленвен? — вопросительно приподнял бровь эльф, прекрасно осознавая, что женщина не увидит этот жест из-за глубоко натянутого капюшона, и поэтому он постарался передать всю глубину своего вопроса одним только голосом. — Я не услышала ответ на свой вопрос, эмиссар, — два золотых, как дневное светило Магнуса, глаза раздраженно впились в фигуру её подчиненного. — Ты нервничаешь, Эленвен. Столь явно. Это не похоже на тебя, — на этот раз эльф снял со своей головы кусок прекрасно обработанной кожи, на секунду поморщившись от попавшего точно в янтарные глаза солнечного луча, и посмотрел в лицо своей собеседницы. — … — женщина ничего не ответила, а лишь продолжила пристально изучать своего сородича настойчивым взглядом с едва заметной примесью раздражительности и нервозности. — Неспокойно мне. Интуиция о чем-то зудит, но не могу понять о чем, — наконец повернув голову в сторону, куда смотрел эльф, женщина тихо проговорила эти слова. Так, чтобы их слышал только стоящий рядом с ней. — Хм, что-то в воздухе такое есть, согласен с этим. С другой стороны, не каждый день происходит казнь почти сотни повстанцев во главе с их предводителем, — неожиданно мужчина искренне улыбнулся и, издав короткий смешок, произнес. — Не думаю, что сюда прилетит огромный дракон и разрушит эту крепость вместе с нашими планами. — Было бы неудобно, если ты прав. В моём дневном распорядке отсутствует упоминание о встрече с ожившим древним огнедышащим ящером, — кончики губ женщины едва приподнялись, а глаза приобрели незаметный теплый оттенок. — Думаю, из этого вышел бы знатный конфуз, родовитый гость прибыл, а хозяйка дома о нем не в курсе… Дальнейший разговор был прерван заметным оживлением среди стражей ворот, которые спешно открывали огромный створки, пропуская внутрь шесть больших повозок, запряженных двойкой крепкий и выносливых жеребцов каждая. Зоркие и крайне острые глаза эльфа за несколько быстрых мгновений успели пройтись по лицам всех плененных, выделив самых необычных из них. Таких оказалось пятеро: сам предводитель повстанцев, три крепких воина и одна молодая девушка. При этом сидели все они в одной телеге, так что особого труда заметить их не было, наоборот — не заметить их было крайне сложно, они будто притягивали взгляд к себе. И его внимание к себе пятерка нордов ощутила неким шестым чувством, иначе как объяснить тут же обращенные от всех них на него ненавистные взгляды? Особенно яростно на него посмотрели двое: Ульфрик Буревестник и нордка со снежными волосами и в одежде обывателя. На что эльф только вернул им показательную усмешку, не злую и не добрую, только для того, чтобы показать, что их внимание к нему не прошло мимо. — А, генерал Тулий, рада вас видеть, — от созерцания колоны загруженных телег двух эльфов отвлек появившейся рядом с ними человек в дорогих доспехах.— Хочу выразить вам своё восхищение решительными действиями, повлекшими за собой оглушительный успех. Всей душой надеюсь, что сегодня Скайрим наконец познает спокойствие, и терзающая его братская война на этом дне закончится. — Благодарю, посол, — степенно кивнул человек с покрывшейся сединой головой. — Но это всего лишь моя работа, для этого меня и послал в Скайрим Император. И я надеюсь не меньше вашего на благополучный исход. Последующие минуты были заполнены тишиной, и только злые глаза прожигали три сидящие на своих жеребцах рядом друг с другом фигуры. Каждый уважающий себя разумный из числа пленных считал своим долгом кинуть в них перемешанный презрением и ненавистью взгляд, после чего плюнуть в сторону от себя. И не сказать, что у них не было на причины. Все же перед угрозой скорой и неотвратимой смерти им уже нечего было терять. Так почему бы не позволить себе такую вольность? Хуже уж точно не будет. Совсем скоро все шесть телег остановились вдоль центрального двора, где были закончены все приготовления к будущей череде обезглавливаний. И из них с неохотой и явной медлительностью начали спрыгивать и сразу строиться в одну большую колонну все пленные. Один за другим, подходя к обученному грамоте солдату Легиона, чтобы тот записал для будущего отчета количество, имена и расу будущих трупов. С уверенностью можно заметить, что только сейчас многие из узников поняли, что же их в самом деле ждет. Их лица стали серыми и кислым, а глаза были переполнены у кого как: то мрачной решимостью, то диким ужасом перед смертью. Не удивительно, что в головы особо отчаянных или глупых пришла мысль о побеге. Совсем неразумная мысль с учетом того, сколько обученных и имеющих боевой опыт магов, лучников и простых солдат Имперского Легиона пристально следили едва не за каждым вздохом каждого из преступников, повстанцев, контрабандистов. В целом, можно было выделить три группы среди узников. Это схваченные Братья Бури, что выделялись одинаковыми мешковатыми серыми одеждами, всю броню и оружие у них по понятным причинам отобрали и уже сложили где-то в оружейных Хелгена. Всего бойцов за свободу было ровно шесть десятков и все они были крайне недовольны своим положением. Вторыми по количеству были разного рода преступники, что попались под горячую руку солдатам Империи. Они просто были не в том месте и не в то время, а генерал Тулий никогда не славился снисхождением к подобного рода разумным. Ну, и последней по своей численности, но не по разнообразию, были беженцы, что решили пересечь границу владений провинции Скайрим незаконным путём. Тут были и данмеры, и аргониане, и парочка каджитов. Компания собралась весьма пестрая. И всех их скоро ждет весьма незабываемое зрелище. Несколько раз звучала команда «Лучники!», после которой на пыльную землю падали мертвые тела со стрелами в спине, вот только бывало, что стрела не успевала за боевым заклинанием молнии, выпущенным из пальцев совсем не боевых магов Легиона, после чего на месте её целей оставались только горстки пепла. В очередной раз эмиссары Талморского Доминиона продемонстрировали своё превосходное владение школой Разрушения. И не сказать, что это добавляло им любви даже в глазах их собственных союзников. Генерал имперской армии Тулий решил воспользоваться выпавшим шансом и поднять моральный дух своих солдат ещё выше с помощью весьма возвышенной и местами пафосной речи в сторону Братьев Бури в целом и Ульфрика в частности. Поливал он их грязью со вкусом, но палку не перегибал, а самое главное — использовал для всего этого только правдивые факты, поданые с другой точки зрения. В итоге, все свелось к тому, что перед эшафотом и ожидающем начала своей работы палачом застыли восемьдесят пять человек. А жрица местного храма Восьмерых начала стандартную молитву о погибших. — Ныне же вверяем мы души ваши Этериусу … И в этот миг, прерывая молитву жрицы, в небесах, словно гром, прозвучал грозный рык. — Что это было?! — нервно воскликнули несколько человек вопрос, что посетил мысль почти всех личностей, кроме одного высокого эльфа, что лишь едва приподнял в улыбке кончики губ, заработав тем самым очень внимательный взгляд от альтмерки возле него. Но не дождавшись повторения грозного рева и немного придя в себя, все присутствующие продолжили наблюдать за прерванной ранее жрицей, возобновившей чтение молитвы. Вот только нордский нрав было не удержать даже перед лицом смерти. — Заткнись и давай уже к делу! — Грозно рявкнул первый в очереди к топору плача. На что жрица, не растерявшись, удерживая маску равнодушия, ответила. — Воля ваша … После чего отошла в сторону. — Эй, имперцы, ваши предки улыбаются вам, глядя на вас? Мои — улыбаются мне, — это были последние слова, что успел проговорить приговоренный к смерти. Солдаты Легиона сработали слаженно и быстро, подхватив за руки пленника и уложив его на колени, а головой прямо на бревно, рядом с которым стояла корзина для отрубленных голов. Палач понял все без лишних слов: не дожидаясь ненужной ему команды от стоящего рядом офицера, он поднял свою огромную секиру высоко над головой и, на миг замерев, одним стремительным движением опустил своё орудие на шею первой жертвы. С мерзким звуком отрубленная голова закатилась в заранее для этого подготовленную корзину. А оставшееся безголовым тело ещё несколько мгновений толчками выплескивало из своей шеи алую кровь, пока сильный удар стальных сапог безымянного легионера не откинул тело прочь в сторону, освобождая место для новой жертвы плача. — Жил без страха, и умер без страха, — послышался голос неизвестного норда из толпы. «Хлоп, хлоп, хлоп» Послышались медленные, размеренные хлопки от одного из эльфов Талмора. Он смотрел на труп, не выражая своих эмоций ни на грамм, его лицо было застывшей холодной маской и только пронзительно острые глаза служили показателем, что он жив, а не мертв. — Прекрасный удар, — похвалил альтмер палача. — Прекрасные слова, — кусочек похвалы достался и неизвестному норду. И что палач, что норд только скривились от слов эльфа. Никто не любит талморцев. — Следующая, нордка в рванье! — Посмотрев на стоящую с краю колонны жительницу Скайрима, громко и чётко приказала имперка с отличительными знаками капитана на броне. — Но капитан, это против списка, — попытался возразить ей один из офицеров, но его явно не собирались слушать. — В бездну список! — Эмоционально выразилась она, явно затаив зуб по неизвестной причине на нордку. — Ведите её на плаху. В ответ обозначенная нордка наклонила голову вниз, смотря на землю перед собой, и тихо прошипела. — Сука. Умирать рано она не желала, а умирать столь рано тем более. Но кого волнуют её желания? Её грубо опустили на колени, а затем одним грубым пинком в спину опрокинули на запятнанное кровь предыдущего человека бревно. Смотреть на других не было сил. Она не хотела видеть ни лиц имперцев, ни лиц братьев по несчастью, ни просто проклятых талморцев, что наверняка потешались про себя над ничтожными людишками. А потому она покорно закрыла глаза, отдав всё свое внимание сумасшедшему стуку собственного сердца. Она хотела запомнить его последние удары в столь короткой и, по-большому счету, никчемной жизни. Вот только почему же в её мыслях крутилась только одна мысль: «Боги, пускай произойдет чудо, и меня спасут!».